Reich wird nie kapitulieren! - Алек Сэй

— Англия и Франция, это еще нэ вся Европа. — задумчиво ответил Сталин.

— Гитлеру я не верю. — покачал головой Лаврентий Павлович. — Он, покуда всем было не до него, покуда в Лиге Наций дружно осуждали нас и снабжали оружием Маннергейма, под шумок поделил Чехословакию на пару с венграми и ляхами, а сейчас концентрирует войска у польских границ. Не для того же, чтоб воевать с Мощицким он это делает? Нет, Коба, я почти убежден, что он готовится ударить по нам вместе с поляками. Они, кстати, объявили мобилизацию.

— Ми тоже концентрируем войска на западных границах и ведем призыв резервистов, но ведь это не значит, что ми хотим ударить по Германии вместе с Польшей. Ты чересчур пессимистично настроен по отношению к будущему, Лаврэнтий. Доложи лучше, что сделано для обороны кавказских нефтяных месторождений и нефтеперерабатывающей промышленности.

Екатерининская гавань, штаб БПЛ СФ

02 марта 1940 г., половина пятого дня

(время берлинское)

— Капитан 1-го ранга Виноградов у телефона. — доложил командир бригады подводных лодок Северного флота. По этому аппарату ему могло позвонить только начальство.

— Здравствуйте, Петр Ильич. — раздался в трубке голос с выраженным кавказским акцентом. — Товарищ Сталин вас беспокоит.

Кап-один, под недоуменными взглядами присутствующих в его кабинете офицеров, поднялся со стула с побелевшим лицом, машинально принимая стойку «говорю с большим начальством» и застегивая верхнюю пуговицу.

— Ви, наверное, уже в курсе, — продолжил меж тем Вождь, — что англо-французская буржуазия решила побряцать оружием перед лицом советского народа, и отправила свой экспедиционный корпус в Финляндию.

— Так точно, товарищ Сталин. — теперь пришло время взбледнуть и остальным офицерам. — Как раз сейчас провожу совещание со штабом и командирами дивизионов, вырабатываем план противодействия англо-французским силам в случае начала военных действий, для подачи в штаб Северного флота.

— Оперативно работаете, товарищ Виноградов. — похвалил каперанга Сталин. По-голосу чувствовалось, что он и впрямь доволен. — И какие имеются соображения?

— Соображение одно, товарищ Сталин. — ответил Виноградов. — Выводить бригаду на британские морские коммуникации. Сейчас обсуждаем детали операции.

— Это возможно? — поинтересовался Иосиф Виссарионович. — Я имею в виду — технически.

— Так точно. — ответил Виноградов. — Подводные корабли трех из четырех дивизионов способны достигать британского побережья, а это десять из шестнадцати субмарин бригады. Конечно, придется вывести плавбазы за Нордкин, однако четвертый дивизион и эсминцы Северного флота способны их защитить, в случае обнаружения противником.

— А скажите, товарищ Виноградов, сколько времени потребуется вашей бригаде для начала такой операции, если война с западными империалистами все же начнется? Когда ви, например, сможете рапортовать о первых успехах советских подводников?

Каперанг бросил взгляд на настенные часы.

— Полчаса. — коротко ответил он, и мысленно застонал. Дернул черт за язык, называется… За самоуправство в советском флоте гладят против шерстки.

— Вот как? — удивился Сталин. — Ви хотите сказать, что в зоне досягаемости кораблей вашей бригады находятся британские или французские корабли, вышедшие из Мурманска, или держащие курс на него?

— Не совсем так, Иосиф Виссарионович. — Виноградов выдохнул, и решил идти до конца. — В настоящее время в районе Оркнейских островов находятся две субмарины Северного флота: Д-3 «Красногвардеец» и Щ-421. Для их обеспечения к вест-норд-весту от мыса Нордкин выдвинута плавбаза «Двина». Кроме того, в Северном море заканчивает ходовые испытания К-1, также приписанная к моей бригаде.

— И что же, товарищ Головко об этом знает? — мягко поинтересовался Сталин.

— О К-1 знает, об остальных — пока нет. — отчеканил Виноградов, уже представляя, как его забирают сотрудники НКВД.

В трубке послышался легкий смешок.

— Но ведь ви ему доложите об этом, Петр Ильич?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Это хорошо, товарищ Виноградов. Командующий флотом обязан знать, где в настоящее время находятся его корабли. Это его прямая обязанность. А скажите, связь с этими подводными лодками имеется?

— Так точно. — кап-один вновь бросил взгляд на часы. — Плановый сеанс связи через двадцать пять минут.

— Тогда знаете что, Петр Ильич? Ви попросите их командиров, от моего имени, завтра, часов так с трех дня, начать прерывать английское морское сообщение. И остальные свои корабли готовьте к походам. А если необходимость в этом отпадет, я вам завтра, до трех часов, перезвоню. Вам понятно задание?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Ну, тогда до свидания, товарищ контр-адмирал.

— Я ж не контр-адмирал… — ошарашено произнес Виноградов, опуская трубку.

— Да нет, Петр Ильич. — произнес командир первого дивизиона, Гаджиев. — Думаю, уже контр-адмирал. Не может же товарищ Сталин в таком ошибаться. Верно я говорю, товарищи?

Сирия, французская авиабаза Раяк

03 марта 1940 г., четыре часа утра

(время местное)

«Фарман-221» капитана Жака-Мориса Люка резвым зайчиком пробежался по взлетной полосе, подпрыгнул, и неторопливо, как обожравшийся селезень, начал набирать высоту. Следом за ним тотчас же стартовал еще один бомбардировщик, с полным боезапасом. Начиналась операция «Бакинская нефть».

Сам Люка никакой особенной неприязни к русским не испытывал, как и какой-то горячей привязанности к финнам. Ну воюют они себе, и Бог с ними — его это не касается. Коммунисты? И что? Была у него в Марселе одна коммунисточка так она… Впрочем, джентльмены о таких вещах не распространяются.

Однако, как человек военный, как офицер, он обязан был выполнить приказ, а потому его машина, как и еще четырнадцать таких же, взяла курс на одиннадцать часов. «Фарманы» шли бомбить Одессу.

Не испытывая ненависти к предстоящему врагу, не испытывал он и угрызений совести. С какой, спрашивается, стати? Кто-то улицы метет, кто-то роды принимает, а его работа — бомбы сбрасывать, куда укажут. Ну а то, что там внизу люди… Извините, граждане, вам не повезло — ваш лидер поссорился с Францией. А почему поссорился, так какое ему, капитану Люка, дело? Он не политик, он военный.

Действительно, идея о проведении операции «Кавказская нефть», или, как ее называли участвующие в ней англичане, «МА-6», принадлежала не военным, а политикам. Едва стала ясна неизбежность войны между Финляндией и СССР, Эдуар Даладье, в записке предназначенной для сведения членам правящего кабинета, предложил двум высшим военным чинам — начальнику генштаба сухопутных войск армейскому генералу Морису Гамелену и начальнику морского генштаба адмиралу Жану Дарлану продумать и изложить соображения о «предполагаемой операции по вторжению в Россию с целью уничтожения нефтяных источников»[41]. Даладье имел в виду три возможных варианта действий: перехват в Черном море нефтеналивных судов, прямое вторжение на Кавказ или поддержка освободительного движения кавказских мусульманских народностей.

Несмотря на англо-советские экономические контакты, идея Даладье была активно поддержана и Великобританией, после чего Генеральные штабы обеих держав принялись за разработку плана совместной операции.

Конечно, борьба с коммунизмом, в большинстве западных держав, из национального спорта еще не превратилась в манию, однако изрядная доля доводов за проведение «Кавказской нефти» числилась именно по этой статье. Были и иные причины.

Восставшая из версальского пепла Германия, из страны стремительно превращалась в державу, вынуждая считаться с собой. Растущая мощь Рейхсвера, а затем Вермахта, а также Люфтваффе и Кригсмарине не то что бы пугали, но заставляли испытывать определенное опасение. Кровь же войны — топливо — производилась из нефти. «Германия предстанет перед фактом прекращения поступления нефти с Востока и вынуждена будет довольствоваться тем, что она получает из скандинавских и балканских стран», написал в своей докладной записке председателю Совета Министров Гамелен. Конечно, поставки из Советского Союза покрывали только около десяти процентов потребностей Германии, но ведь нефтепромыслы и захватить можно. А отдавать такой жирный куш как нефтеносные месторождения Кавказа Гитлеру, это чревато боком.

Да и растущая мощь СССР, надававшего по шеям не самой худшей в мире Японской Императорской армии, наводила на размышления о идее Мировой Революции. Может, конечно, русские и впрямь от нее отказались, но лучше было перестраховаться. Ну и война с финнами, разумеется. Нужен же формальный повод для развязывании агрессии против суверенного государства или, по крайней мере, превращения северокавказского региона в очаг вооруженного мятежа.