Reich wird nie kapitulieren! - Алек Сэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Северное море, борт К-1
08 марта 1940 г., полдень
Капитан-лейтенант Леликов прильнул к окулярам перископа и злорадно ухмыльнулся. Корабль, винты которого час назад засек акустик, шел под британским флагом.
— Странные у него шумы какие-то. — пожаловался акустик. — Сдвоенные словно. Или у меня что барахлит?
— А ты проверь свое хозяйство, проверь… — посоветовал каплей не отрываясь от окуляров. — Однако, товарищи, малый вперед, курс тридцать.
Махина британского корабля приближалась.
«Рудовоз, — определил для себя Леликов, — Жирный кусок в пасть лезет, тонн на двадцать тысяч. Может за него медаль какую дадут? Или собственную лодку под командование?»
Своей лодки у Леликова еще не было ни разу — К-1 доверили на Северный флот перегнать, попутно проведя последние ходовые испытания — и то сахар. Обладая честолюбием и здравым карьеризмом, очень хотел каплей стать на борту лодки — да хоть и М-класса, — первым после Партии.
И обидно было Александру едва ли не до слез, что эту красавицу, новейший тип и вообще, единственную пока в своем роде субмарину, придется оставить незнамо кому, а самому добираться до Ленинграда на поезде, вместе с заводскими специалистами.
И вот, такой подарок судьбы! Не судьбы, конечно. В судьбу, Бога и прочие старорежимные штучки каплей не верил, но все равно — интуиция, выведшая его именно на этот курс, или же просто удача. За такую махину могут и на должности капитана этой лодки оставить. А что? Разве он плохой моряк? Ничуть не бывало! Хороший. И сейчас это докажет.
— Опустить перископ! — скомандовал Леликов. — Срочное всплытие!
Субмарина выскочила из воды словно металлическая рыба, и тут же, еще вода не успела стечь с палубы, откинулись люки, и артиллеристы кинулись снаряжать орудие. Выскочивший следом за ними Леликов поднес ко рту рупор, чтобы приказать британцу остановиться, да так и замер. В какой-то сотне метров от кормы рудовоза, на поверхности виднелась подводная лодка немецкого типа VII, на которой артиллеристы так же готовили орудие.
«И как мы с ним тоннаж делить будем?» — подумал Леликов.
Балтийское море, борт U-61
08 марта 1940 г., половина третьего дня
— Капитан, шум винтов, пеленг сто восемьдесят! — доложил акустик.
«Капитан…» — Карл невесело усмехнулся. «Какой я, в задницу, капитан?»
И тут же сам себе ответил: «Уж какой есть. Других взять неоткуда».
Других, действительно, взять было неоткуда. Взрыв французских бомб самой лодке повреждения нанес минимальные, а вот из находящихся на смотровой площадке офицеров не выжил никто — всех посекло осколками.
Геббельса, вылетевшего на площадку первым, моментально вывернуло от открывшейся картины. Кровь, мозги, изуродованные тела — эстетики в этом, конечно, мало. И только оказавшись внутри U-бота Карл понял, что они с Йоганом остались единственными офицерами на лодке.
Арндт на это известие отреагировал коротко:
— Охренеть!
— И чего теперь делать? — спросил друга Карл, после некоторого молчания.
— Как что? — изумился Арндт. — Принимай командование кораблем, как самый старший по званию.
— Так мы же с тобой в одном звании.
— Ты б еще доктору предложил бы. — скривился Йоган. — Я механик, мое дело двигатель. А ты у нас по штурманской части, тебе и карты в руки. Навигационные.
Когда Рёзингу на стол принесли срочное сообщение с борта U-61, он сначала глазам своим не поверил. Еще бы:
Командир и старшие офицеры погибли во время налета французского палубного бомбардировщика. Принял командование как старший по званию. Следую в Данциг для ремонта и пополнения.
Второй навигатор Геббельс.
— Как рейхсминистр попал в мою флотилию? — задумчиво вопросил Ганс-Рудольф, и, повернувшись к адъютанту, спросил. — А в каком он звании? Не помню что-то такого офицера.
— Фенрих. — коротко ответил тот.
— Чтооо?!!
Почти час спустя, который ушел у Рёзинга на согласование действий и доклад, на борт U-61 поступила радиограмма.
U-61.
Выдвижение в Данциг подтверждаю. Вам на встречу движется эсминец «Антон Шмидт» для оказания помощи. Точка встречи 57о00» с.ш. 21о00» в.д. До встречи со «Шмидтом» двигаться в подводном положении.
Рёзинг.
— Везет мне на этот эсминец. — пробормотал Карл, прочитав сообщение, и скомандовал погружение на перископную глубину. В сторону Данцига лодка уже двигалась, хотя за точность курса Геббельс не поручился бы.
Впрочем, демонстрировать свою неуверенность нижним чинам Карл не собирался — и из-за собственного гонора, и из-за того, что в Военно-морском училище правилам поведения офицеров в чрезвычайных ситуациях была посвящена не одна лекция.
И вот, не прошло и получаса с момента погружения, как эти шумы, причем прямо по курсу. И кто б это мог быть? Явно не «Антон Шмидт» — до того еще добираться и добираться.
— Поднять перископ. — скомандовал Карл, и припал к окулярам.
Но фиг чего увидал. После бушевавшего всю ночь шторма, совершенно неожиданно на море установился полный штиль, и дымка заполнила всё, от поверхности волн, до невидимых теперь облаков, так что дальше чем на милю-полторы и с поверхности разглядеть ничего было невозможно, не говоря уж о том, чтоб из перископа.
— Самый малый ход. — приказал Карл, отчаянно всматриваясь в пелену. — Акустик, расстояние и класс корабля определить сможешь?
— Пока не могу. — отозвался тот. — Что-то большое, около пяти миль от нас. Похоже, аппаратура барахлит.
— Что ж, подождем… — произнес Карл. — Стоп машина. Опустить перископ.
Берлин, Вильгельмштрассе, 77
08 марта 1940 г., три часа дня
— Ну а ты что скажешь, Йозеф? — задумчиво поинтересовался Гитлер у своего «министра правды».
— Да почему б и нет? — пожал плечами тот. — Мы уже пускали пробные шары на эту тему. В конце-концов, на кой черт Рейху Палестина? Там же ничего ценного нет. Опять же, в любом случае, это будет наш протекторат.
— Занятно. — пробормотал Гесс. — Я представлял себе окончательное решение еврейского вопроса несколько иначе.
Шло совещание о создании еврейских воинских частей, призванных освободить Землю Обетованную от англичан, и создать там независимое еврейское государство.
Балтийское море, борт U-61
08 марта 1940 г., три часа пять минут дня
— Охренеть! — проихнес Йоган, оторвавшись от окуляров перископа. Похоже, это слово становилось для него средством выразить совершенно любые эмоции. — Что будешь делать?
— А сам как думаешь? — ухмыльнулся Геббельс. — На нас, лоб в лоб, прет авианосец без единого корабля эскорта. Ясно дело — надо атаковать.
Корабль, будущую незавидную участь которого обсуждали молодые люди, назывался «Фуриоус», и действительно находился именно в том незавидном положении, о каковом сказал «непотопляемый рейхсминистр». Дело было в том, что британский авианосец попросту заблудился.
Покуда артиллерийские корабли удерживали натиск германского флота, караван, авианосцы и эсминцы спешно уходили на северо-восток, поддерживая режим радиомолчания — никому не хотелось быть запеленгованным немцами и подвергнуться атаке. В условиях шторма и плохой видимости, «Фуриоус» взял слишком сильно к северу, и утром, когда волнение на море улеглось, попросту не обнаружил в пределах видимости ни одного из кораблей конвоя.
Ничего такого уж страшного англичане в произошедшем не усмотрели и, прикинув скорость и направление движения каравана судов, повернули на юго-восток. Расчет был абсолютно верен, и не остановись эскадра на переформирование строя, когда ее нагнали корабли конвоя, британский авианосец непременно повстречал бы своих, а так, продолжающий соблюдать радиомолчание корабль, попросту их обогнал и отклонился к югу от курса следования основных сил.
Незадолго до того, как склянки на авианосце пробили час дня, высланный на разведку самолет повстречался в небе с французским разведчиком, поднятом с «Беарна». Пилоты рискнули вступить в радиоконтакт, в результате чего выяснили взаимное местоположение эскадры и потерявшегося корабля.
Едва получив информацию, капитан «Фуриоус» повернул строго на норд, и теперь двигался со всей возможной для своего корабля скоростью. Если его палубники могут взлетать и даже удаляться на три-четыре мили от корабля, совершенно справедливо полагал он, значит погода вполне может улучшиться, и тогда предстоит плотное знакомство с немецкой морской авиацией, чего желательно бы избежать. В конце-концов, у него всего тридцать шесть самолетов на борту.
