Стеклянный корабль - Юрий Самсонов

– Словом, вы считаете угрозу серьезной.

– Очень уж их много!

– Что муниципалитет?

– Как ни в чем не бывало: собираются на заседание…

– Нашли время! А гражданская гвардия? Впрочем, куда вам!.. Я сама потолкую с мэром. Можно вызвать войска, да не хочется шуму… Где вы сами?

– Как приказано: около дома!

– Кто входил, выходил?

– Прибегал посыльный из мэрии… Вышел только ваш молодой человек.., ох!., прошу извинить!..

– Вы… – начала и не договорила президентша, но, видать, додумала: голоса оккультиста, передаваемого реципиентом, сделалось не узнать…

– Остальные на месте! – еле слышно доложил этот вконец помертвевший голос.

– Продолжайте наблюдение – приказала президентша. – И не прерывайте связь!

Она поглядела в окно. Нежность, смешанная с досадой, промелькнула на лице. Молодой человек стоял у фонтана, а г-н сыщик делал на своем велосипедике круги по площади, будто тренировался в езде.

– Как много лишних! – не помнит, сказала или подумала она.

Размышляя об этом, она не услыхала, как за ее спиною отворилась и вновь затворилась входная дверь: Марианна сквозь щелку показала сановнице нос!

Собравши в ризнице небольшую группу самых надежных и телесно крепких прихожан, патер дал им последние наставления и отпущение грехов заранее.

– Призывайте духа святого! – так закончил он обращенную к ним короткую речь. Затем благословил их.

Заревела сирена – и ревела долго, сотрясая, кажется, кровлю, пока из двери не вышел Биллендон, сильно озабоченный чем-то.

– Аусель тебе не попадался? – спросил он Марианну. выплясывающую на крыльце.

– Нет, – сказала она. – А вы куда? Тоже бунтовать?

– Заседать, – сказал он, – под угрозой штрафа! Но куда же он мог подеваться?

– Я принесла Рею браунинг, – сообщила она. – Будем отстреливаться, так что не беспокойтесь!

– А? – спросил он, обшаривая глазами кусты. – Ну ты заходи, они в мастерской!.. И подался к калитке.

В ратуше, похоже, ничего еще не знали: тоже удивлялись трезвону. Почти все олдермены, спозаранок оповещенные, сошлись на заседание, но пришлось дожидаться мэра, он выскочил в приемную, поправляя в кармане платочек, извинился: его вызвали к супруге г-на президента, это очень срочно, через пяток, минут вернется, и можно будет приступить!.. Умчался.

Оккультист доложил, что ударная группа получила пастырское благословение, когда телохранитель впустил в апартамент явившегося к ее превосходительству г-на мэра.

Этот последний с живейшим любопытством слушал безжизненную речь реципиента, вглядывался в сонное лицо. Читать об этом в газетке – одно дело, знакомиться воочию – совсем другое. "Полезные люди, весьма полезные!" – подумал г-н мэр.

– До прихода гвардейцев, – сказала президентша незнакомцу, – оборону держать будете вы, оккультный отдел!

– Но мы не вооружены, ваше превосходительство! – безжизненно передал реципиент слова и тревожную интонацию собеседника.

– Черт знает что! Военная разведка! Оружие доставят личные мои агенты, пускай и останутся, я сама о себе позабочусь!

– Не надо, ваше превосходительство! Я не хочу иметь дело с людьми Тур…

– Придержите язык! Можете оставить их за дверью, они одним видом распугают эту шваль. Национальная гвардия пусть тоже займет наружную оборону. А вы в дом, и немедленно! Сумеете хотя бы войти?

– Да, ваше превосходительство! – и тут голос реципиента механически передал злорадную нотку. – Мадмуазель забыла закрыть дверь!

– Какая?.. Какая мадмуазель?! – спросила президент, ша, не веря ушам и оборачиваясь.

– Ваша дочь мадмуазель Марианна, – подтвердил оккультист, чересчур скрывая и тем подчеркивая, что не слишком огорчен. – Ах, ваше превосходительство, не изволили заметить ее отсутствия?..

– В дом! – закричала она. – Вызываю десант! Так хотелось обойтись без шума… – Она закусила губу. – И о чем вы только здесь думаете? – это относилось уже к мэру. – О чем думает этот субъект? – спросила она реципиента.

Тот склонился над редкой макушкою г-на мэра и почти что его голосом заговорил после напряженной продолжительной паузы:

– Полезные люди, весьма, и весьма, и весьма… – И вдруг запел тоненько, пронзительно, фальшиво. – Ах, мой милый Августин, Августин, Августин!..

– Ну и ну! – только и сказала президентша.

Заслышав колокольный трезвон, Дамло погодил отвязывать пса от ножки стола, о которую юные крысы повадились оттачивать зубы. Он решил, что в городе пожар, но не шелохнулся узнать, кто горит, на то имелся брандмейстер. Верно, следует проследить за порядком, но вот явится постовой за указаниями, ею и отрядить. У Дамло после заточения в клетке ломило все кости, не до зряшной ему беготни!.. Суматоха уляжется – приступать к операции.

Постовой вскоре затоптался на крыльце, робея войти; Дамло его окликнул, спросил:

– Где был ночью? – чтобы, проявив сперва суровость и заодно проведав обо всем, чего еще сам не знал, затем смягчиться. Но постовой вместо ответа затрясся. – Что это у тебя? Покажи! – Сержант выхватил из-под мышки подчиненного сверток. – Гм, свечи! Зачем тебе целая пачка? Электричества, что ли, не будет?

"Все знает! – в благоговейном ужасе думал постовой. – Все как есть видит насквозь – и хитрит!" – Ну, – сказал Дамло, – выкладывай! Тут сквозь неплотно закрытую дверь донеслись звуки музыки и многоголосый гул.

– Это что? – озадаченно спросил Дамло.

Постовой высунул голову наружу.

– Идут! – сообщил он.

– Кто идет?

– Наши!..

– Я тебя учил рапортовать или кого?

– Так точно: меня! – выдохнул постовой и шмыгнул за дверь.

Шум приближался, он был довольно строен за счет оркестра г-на Доремю. Происходил не пожар, нечто иное, так же, а то и более чрезвычайное. "Бунт?" – подумал Дамло, холодея, стал припоминать инструкцию на случай бунтов и, когда припомнил, вышел, наконец, узнать, в чем дело.

К сожалению, он позабыл на столе свою каску.

Подумалось сперва, что они ограбили собор, полностью растащив оборудование. Впереди толпы на носилках покачивалась статуя богоматери, окруженная реющими хоругвями, затем выплыло из-за угла гигантское деревянной распятие – и как только умудрились вынести! – следом тащили какое-то странное чучело!.. Как выяснилось, это был г-н Эстеффан, вновь изловленный и неописуемо оскверненный. Прежде всего, аптекарь был наг, если не считать дегтя, в который его окунули, и перьев, в которых его обваляли довольно-таки неумело. На голове г-на Эстеффана красовался искусно прикрепленный тесемками парадный цилиндр, цеплявшийся то и дело за землю. Ибо руки и ноги страдальца были привязаны к шесту, на коем его влекли…

В вытаращенных по-кроличьи глазах перемигивались огоньки бесчисленных свечей.

Так удостоился г-н Эстеффан в течение одних-единственных суток и основать новую веру, и принять за нее страдание, – темп, недоступный предшественникам, свойственный лишь XX столетию. Может быть, его шест в свою пору тоже станет великим символом и заменит те, что в ходу? Если верить г-ну Эстеффану, именно об этом размышлял он, вися. Но с учетом сложности его натуры, следует полагать, что размышлял он еще о цилиндре: хороший цилиндр, почти новенький, можно после почистить и пользоваться…

Позади шеста гнали толчками и подзатыльниками пасторов, которые не в унисон оркестру распевали угрюмо "Господь – наша крепость". Хворост охапками, канистры с бензином, ломы и лестницы, несомые католиками, подвергнутыми первой епитимье, замыкали процессию, их Дамло не успел увидеть.

Отсутствие патера на поведении всех этих людей сказывалось дурно. И шли пока еще рядами, и лихо повторял оркестр выученное наскоро "День гнева", а все же несхоже анархией, нарушением ряда законов и всех решительно правил уличного движения, хотя, как Дамло с одобреньем отметил, вдоль процессии патрулировал постовой, так и не успевший и не посмевший поставить начальство в известность о перемене веры. Дамло зато видел во множестве других ренегатов, лютеранское сердце под его мундиром обливалось кровью.

И они тоже его увидали!

Репортер сразу бормотнул оператору:

– Мне запасную камеру! Будем сейчас снимать с разных точек – пальчики оближешь!..

И поднялся всеобщий гвалт, рев, гогот. Г-н Эстеффан брошен был наземь, едва не растоптан, толпа хлынула к полицейскому. Привычный страх еще держался: передние пятились, как ни теснили их соумышленники. Дамло поверх голов сделал знак постовому, тот подбежал как собачонка.

– Стань позади, – тихо приказал ему Дамло. Почувствовав себя прикрытым с тылу, набрал полную грудь воздуху, чтобы скомандовать, – и принужден был его выпустить за ненадобностью: рев стал сплошным: