Стеклянный корабль - Юрий Самсонов

– Стань позади, – тихо приказал ему Дамло. Почувствовав себя прикрытым с тылу, набрал полную грудь воздуху, чтобы скомандовать, – и принужден был его выпустить за ненадобностью: рев стал сплошным:

– Обратитесь, Дамло!.. Покайтесь!.. Отрекитесь от ереси!.. Кайся, Дамло!.. Принимай истинную веру, сукин сын!.. Отрекись!.. Покайтесь, пока не поздно!.. По морде ему!.. – таковы были отдельные расслышанные возгласы, занесенные позднее в протокол.

Луженая глотка Дамло могла бы обеспечить ему у них должность диакона, он ее настроил на подходящую тональность и так рявкнул свое легендарное "Разойдись!", что птицы в небе – это видно на пленке – изменили, дрогнув, направление полета, толпа онемела, смолк оркестр, и в тишине раздалось: "Бей его!" Дамло, не дрогнув, ухватился за кобуру. К сожалению, этот жест сильно подействовал не только на толпу, на постового тоже. Долг в его душе насмерть схватился с верой, вера победила, парень взмахнул дубинкой и вытянул ею шефа, как тот учил: поперек багрового затылка. Дамло – сам Дамло! – рухнул в пыль.

– Виват! – завопили вокруг.

– Господин Дамло!.. – белыми губами шептал постовой, склонившись над телом начальника И толпа уже была не прежний монолит, но скопище любопытных, лезущих разглядеть великого человека в лежачем виде. Для Дамло это было опаснее недавнего напора, постовой прикрыл его собственным туловищем, хотя ему оттаптывали пальцы, а некоторые орали: "Ишь, еретиков жалеет!" – Господин Дамло, ой, господин Дамло, ой, что я наделал!

Дамло был жив, это можно было заметить по вихорьку пыли, что крутился возле ноздри, постовой наконец сообразил и заплакал счастливыми слезами. Побежал шепоток, все отхлынули, озабоченные тем, что слезы могли означать…

– Он обратится!.. – уверял постовой, размазывая по лицу грязь. – Не беспокойтесь, он обратится!.. Господин Дамло, он… Вы ничего не понимаете: он гордость полиции!

Мэр воротился в ратушу, храня на щеке отпечаток ручки прелестной мадам, приказал скликать по тревоге гражданскую гвардию, сам опоясался трехцветным поясом, хотя был намерен осуществлять руководство не покидая кабинета, и обратился к олдерменам с речью:

– Прискорбно: в городе бунт, господа советники! Собираются штурмовать какой-то дом, в котором прячется какой-то доктор Даугенталь, не знаю, где этот дом, от чего лечит доктор, и трудно поверить тому, кто это говори г, но доказательство налицо! – он указал на окно. – Биллендон, куда вы? На улицах опасно!

Биллендон, не отвечая, выбежал, мэр глянул ему в спину, высунулся затем в окно, развел руками, повертел головой, хмыкнул и в задумчивости засвистал вдруг какой-то мотивчик, до крайности фальшиво: секретарша с трудом опознала мелодию и удивилась. Нет, это был не "Милый Августин". На сей раз г-н мэр насвистывал "Со святыми упокой".

Президентша подошла к окну опять и не взглянула даже в сторону фонтана, глаза ее были подняты в небо. Наверное, молодой человек гадал, что это могло означать. Остальное его не касалось, он вряд ли слыхал и звон колоколов, и пение, и крики.

– Где же, где же они? – прошептала ее превосходительство, прикусывая губку.

Ей сообщили, что десантники готовятся к катапультированию. Зато реципиент понес чепуху от себя, потом смолк, не отвечая ни на один вопрос, она с ума сходила!

Зазвонил телефон, Президентша схватила трубку, послышался голос одного из телохранителей, отправленных на помощь оккультистам:

– Ожидаем указаний вашего превосходительства!

– Вы ранены? – в растерянности спросила она, потому что странно для нее звучал этот голос, лишенный акцента.

Ответ был таков, что трубка выпала из ее ослабевшей руки.

Во дворе стоял неистовый веселый грохот: вышибали дверь, а заодно били окна. За этим увлекательным занятием никто не заметил появления хозяина. Биллендон ворвался в калитку, широко растопырил руки и зашагал к крыльцу прямо по телам поваленных энтузиастов; предусмотрительные кинулись в кусты. На крыльцо Биллендон поднялся, держа в лапищах сразу два лома, прихваченных по пути.

– Покайся, Биллендон! – закричали те, кто стоял поодаль.

– Чего-чего? – спросил он довольно миролюбиво, убедившись, что надежная дверь оказалась не только цела, но и заперта изнутри. – Не все сразу! Давайте кто-нибудь один, и потихоньку!

Взоры обратились к г-ну булочнику, пренебрегшему обязанностями олдермена для святого дела. Тот смущенно откашлялся.

– Не пожелаете ли обратиться в истинную веру, Биллендон? о – А стекла вставите?

– Да хоть сейчас, – опрометчиво заверил булочник, не желая попасть в нехороший переплет.

– Погорячились, но если будете со всеми заодно и примете крещение…

– Бог не ростовщик, ему слова довольно, – сказал Биллендон, – Я крещен был в детстве, не помню, в какую веру, хотите – считайте, в вашу!

Возмущенный гул был ответом. Но булочник сдипломатничал:

– Мы обсудим.., с его преподобием! Только, Биллендон, вера без дел мертва. Стекла мы вставим. А вы принесите жертву во имя господне!

– Свечку, что ли?

– Отдайте нам это дьявольское отродье, доктора адских наук, этого Даугенталя!

– Вот, получите, – отвечал Биллендон, протягивая булочнику кукиш.

Из-за ограды полетели камни, один отскочил от стены, попал Биллендону в плечо, он едва не выронил лом. Раздался победный вопль, но смолк, и головы пригнулись: лом, со свистом вертясь, врезался в ограду, из нее брызнули искры. За ним шумно пролетела одна из заготовленных для штурма лестниц, раздались крики боли и ужаса.

– Вот и ангелы! – в восторге сказал репортер, Глядя в небо, где распускались парашютики батальона, заброшенного с десантных катапульт. Псалмопевцы стали разбегаться, за исключением оркестра г-на Доремю, ударившего походный марш. Оператор отснял и это..

– Предъявите, разрешение на съемку! – козырнув, потребовал приземлившийся лейтенант.

– Дозволено ее превосходительством супругой господина президента, – небрежно и нахально ответствовал репортер.

Скоро на месте происшествия остались только три, заслуживающих внимания предмета: статуя богородицы, гигантское распятие и позабытый в пыли у ограды г-н Эстеффан, по-прежнему привязанный к шесту.

– Всем ли, господа, ясно, – торжественно вопросил г-н мэр на заседании муниципалитета, которое наконец-то все же началось, – что, благодаря нашим усилиям, дела пошли иначе, положение окончательно, изменилось?

– В лучшую ли сторону? – спросил в свою очередь с места один известный оппозиционер. – На чем держится ваш оптимизм? Ничего, кроме безобразий, не произошло! А эти сенсационные шарлатанские штучки… Надеюсь, муниципалитет не имеет к ним никакого отношения. Я хотел бы, чтобы нас в этом официально заверили.

– Боитесь испачкать ручки? – парировал мэр. – Счастье ваше, что есть люди, готовые ради общего блага купаться в дерьме – хоть в дерьме, потому что солидно поставленная реклама – больше, чем дело:, это искусство! Хотите заверений? Пожалуйста: заявляю официально, что муниципалитет ко всему случившемуся в городе за последние сутки не причастен! – Разумеется, никто не поверил ни единому слову. Сторонники г-на мэра дружно зааплодировали. – Об уличных беспорядках мы сожалеем.., так же, как о том, что есть еще в наших рядах нытики и пессимисты! Но оставим это, господа! – С видом великодушного победителя он оглядел обращенные к нему лица. – Сама жизнь переубедит наших противников, явных и тайных. И мы совместно, дружными усилиями…

Однако уязвленный советник не унимался.

– Хватит басен! – перебил он. – Довольно авантюр! Хваленая гостиница не принесла и гроша прибыли. А убытки – спросите у казначея!.. Конечно, кое-кто на этом ничего не потерял…

– Злопыхательские намеки меня не задевают, – сообщил мэр.

– Еще бы! – воскликнул советник. – Тут нужен бронебойный снаряд! Разговоров мы наслушались досыта. Но кроме этой дурацкой гостиницы, построенной для выдуманных туристов, достижений не вижу. Сдается, что не на что рассчитывать и в дальнейшем. Поэтому предлагаю обсудить вопрос о досрочных выборах.

– Да, – сказал мэр озабоченно, – с этой гостиницей мы оставили город без средств, даже на рекламу. А была бы реклама, туристы бы все равно не поехали: что тут стоило смотреть? Не за этим пересекают океаны. Не за это платят!

Советник вскочил.

– Хорошо сказано, господин мэр! А теперь признайтесь, что вас занимали только выгодные подряды!

– Не только!.. – бормотнул мэр, словно бы пытаясь слабо сопротивляться. Советники, даже благонамеренные, возмущенно загудели.

– Хватит нас морочить! – выкрикнул оппозиционер.