Синдикат - Дина Рубина

Яша говорит — ты обратила внимание, как они любят идею плавания? Мореходы, бля! Неужели они позволят Клещатику так раскрутить Синдикат, переживает он.

…Так вот, о корабельных мастерах.

Я вспомнила странный ночной звонок Клавы на фоне бледного балтийского неба и литературные ребусы, загаданные ему, как я понимаю, Ной Рувимычем, в аэропорту в Самаре. И смутное мое ощущение, что грядет некая крупная акция, окрепло. Изя, святая душа, тут, конечно, ни при чем…

В нашем детском садике происходит нечто, копошится, варится в каком-то потаенном котле. Вчера проходила мимо административного отдела и слышала, как Гоша Рогов говорил в трубку:

— Не, Ной Рувимыч, я сейчас советовался с одним корешем в Морфлоте. Такой маршрут под силу только пассажирским судам смешанного плавания класса ЗСП, в крайнем случае, ЗСП, Российского Морского регистра. Таких судов, к сожалению, построить не успели до развала Союза, хотя проект существовал. Но даже для такого судна, хоть бы оно и было, такая пассажировместимость нереальна. Теоретически, теплоход «Казань» мог бы пройти по этому маршруту, но практически и ему это не под силу, хотя как знать, судно ведь до продажи в Россию имело морской класс Итальянского Регистра, так что он думает, займись кто-то этим делом плотно, «Казань» могла бы ходить не только в Хайфу, но и по всей Средиземке и Балтике…

Он продолжал говорить, — я прошла мимо и дальше уже не слышала…

Беспокоит меня и возрастающая день ото дня активность департамента Розыска потерянных колен: дня не проходит, чтоб мне не прислали сообщения еще о каком-нибудь бездельнике, сдавшем кровь на принадлежность к призракам. Яша, склонный к высмеиванию, кличкам и прочим издевательским штукам, уже не знает — как еще обозначить эту охоту за библейским миражом. Активную деятельность департамента он называет «коленным валом» и уже настрогал несколько комиксов на эту тему. А в моей почте все мелькают то какой-то Петросян, Ованес Гургенович, из колена Ашерадо, Минзрявичус, Стасис Йонисович, из колена Шимона… Галина Шмак напирает и требует запузырить большое интервью с главой этого таинственного и плодовитого департамента.

Кстати, о «Курьере Синдиката».

Не было еще ни одного номера газеты, выход которого не сопровождался бы скандалом. Причем Галина не просто путает фамилии персоналий, должности или даты, — это бы полбеды, — она так хитро закручивает адскую интригу (на голубом глазу и не подозревая ни о чем), что все мы диву даемся. Затевается скандал, она ввязывается в него с энтузиазмом, вступает в яростную переписку с жалобщиками.

Самой взрывоопасной оказалась рубрика «Звезда месяца». Это идея Галины: в каждый номер давать интервью с известной персоной московской культурной элиты. В результате постоянных неожиданностей, стечения обстоятельств, жестокого флюса у Алешки, опоздавшего автобуса, короче — случая, в котором, конечно же, никто не виноват, — разражается скандал, звезда рвет и мечет, пишет грозное письмо главному редактору, то есть мне, а поскольку пишет на адрес редакции, то попадает все туда же — в квартиру Галины у метро «Кантемировская». Ничтоже сумняшеся, Галина пишет звезде ответные обличительные письма, которые, ради экономии времени, подписывает моим именем. В итоге — ослепительный свет этого скандала, как свет далеких звезд, еще долго догоняет меня и буравит мою макушку…

Вот недавний случай с очередной звездой, известным драматургом, автором мюзикла, раскрученного за миллионы долларов. На просьбу дать интервью в наш «Курьер» звезда дрогнула, видно, вспомнила своего еврейского дедушку. На дедушке они все дают слабину, тем более что Галина берет интервью, подпуская дрожь в голос. Словом, звезда что-то там бормотала, после чего потребовала материал на сверку. Но жесткий график выпуска очередного номера, постоянный ремонт в новой квартире, незамиренный Алешка, каждый раз выдвигающий какие-то новые условия и что-то там не желающий переделывать… Короче, Галина забыла вовремя послать текст интервью герою дня… В результате — страницы газеты явили читателям поразительные откровения. Если не ошибаюсь, спутав одну звезду совсем с другой, Галина написала во вступительной врезке к интервью, что звезда поменяла пол. При ближайшем рассмотрении — точнее, при свете мощного зарева очередного скандала, — звезда оказалась почтенным папой с двумя сыновьями и тремя внуками…

— Ну, хорошо! — кричала Галина, рыжая, как бешеная лисица, — Ну, я ошиблась! Мне всю ночь подбирать фото верстать Алешка совсем загибается не спал четверо суток потому что флюс и типография знаете как теперь они требуют чтобы заранее за три дня а у меня материалы!!!..

— Стоп! — говорю я, умирая от бессилия.

— Вот… — она сразу успокаивается. — Вот и я говорю: ну чего скандал поднимать? Как-то не по-мужски он это все… Он думает, что газету делать — это пьеску накропать?

В это время «Куплеты тореадора» грохочут литаврами откуда-то у нее из подмышки, она выхватывает мобильник и кричит: — как это гладкие как гладкие когда я сказала в деликатный цветочек ну поезжай на Войковскую там большой магазин обоев и помни только деликатный цветочек!!!»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

глава семнадцатая. «О, святой Базилик!»

Утром я столкнулась в проходной с Изей, который, пряча глаза, сказал, что привезли из Омска нашу Геулу, и должны отправлять ее домой, в Израиль, где вчера во взрыве погибла ее младшая дочь. Изя сказал меланхолично: в куски. Я зажмурилась.

Геула, синдик широкого профиля, жила в Омске одна, без семьи, что считалось особо тяжкими обстоятельствами службы. Ее семья оставалась в Афуле. Старшая дочь замужем, а вот младшая…

Поднявшись наверх, я столкнулась с этой группой. Геулу волокли по коридору Миша и Оля, молодая супружеская пара синдиков из Омска. Она висла на их руках и выла. Я подбежала и обхватила ее за спину, чтобы помочь ребятам. Высокая, статная и ухоженная женщина за день превратилась в старую тушу. В кита, выброшенного на берег. Мы дотащили ее до кабинета Клавы, который со вчерашнего вечера пребывал с инспекцией в Латвии, и с утра звонил каждые пятнадцать минут то Изе, то Яше, давая указания — как встретить Геулу, куда определить, чем кормить… Мы усадили ее в кресло, чтобы она звонила домой, мужу и старшей дочери, — те ждали ее с похоронами; но она только выла и валилась головой на стол.

Вбежал в кабинет Яша, с которым Геула была ближе, чем со мною, когда-то они занимались в одной группе на курсах синдиков в Иерусалиме. Я смотрела, как он обнял ее, и она к нему приникла, припала; ничего не изменилось, но голос ее, стоны ее как-то очеловечились, что-то она хотела ему говорить, Яше, что-то пыталась сказать…

— Но… тело?! — она захлебывалась в детском изумлении — Но хотя бы тело?! Но отдайте же мне хоть тело моего ребенка?!

Я смотрела, как он гладил ее по голове и молчал, гладил и молчал… Я завидовала ему, его естественной ненатужной ласковости. Моя проклятая, запертая на десять замков натура никогда не позволяла мне выдавить из себя хоть слово в подобных случаях. Ком в горле, пробка в мозгу — в беде я всегда выгляжу окаменелым чурбаном.

— Яаков… Яаков… Но почему, скажи… почему я не могу обнять моего ребенка? Где моя девочка, где она, Яаков?..

Я вышла и пошла к себе в кабинет, сильно сжимая зубы.

— …Звонила Клара Тихонькая по поводу выплат на Вечер Памяти… — начала Маша… — и передала, что…

— Ко мне — никого! — оборвала я, и стараясь, чтобы дети не видели моего лица, закрыла за собою дверь. Села за стол, принялась чуть не вслепую шарить «мышкой» в почтовой программе, впуская стаи самых разных посланий-приветов-объявлений-зазывов-реклам-просьб, чтоб хоть чем-то занять руки, голову, мычащую душу…

Вот оно! — то, чего я ждала всегда, и всегда в первый миг цепенела: Азария. Он знал, будь он проклят, он знал! На этот раз прислал одну только фразу:

«Рахель плачет о детях своих, и не хочет утешиться о детях своих, ибо нет их…» (Иеремия 31:15)

На другое утро я вылетела в Днепропетровск.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл dnepropetrovsk

«…некая симпатичная Маргарита, синдик департамента Восхождения в Украине, с которой мы долго договаривались по телефону о моем приезде, оказалась Ритой, вдовой художника Мити Красина. Она меня и встретила, и сразу мы обнаружили, что давно, давно знакомы, еще с той ярмарки художников в Султановых прудах, по соседству с Геенной Огненной, где когда-то, в первый наш год, лихо торговали художественными поделками своих мужей.

Вечером, как обычно, я выступила перед общиной, и Рита потащила меня ужинать.

Мы оказались в богато отделанном псевдо-трактире, теплом, деревянном, со шкурами на стенах, с чучелами медведей и оленей. Что действительно было там милым и необычным: с появлением новых гостей они выпускали кроликов, живых кроликов, которые бегали под столами, выпрашивая у обедающих кусочки еды.