Деревня 'Нюркин луг', или тайна печатной машинки - Акулина Вольских
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я заметила, что волосы женщины были редкими. Чересчур редкими. Зубы тоже выглядели плохо, а местами отсутствовали.
В голове снова закрутились шестеренки.
Голод. Худоба. Упадок сил. Серая кожа. Плохое качество волос и зубов. Догадка осенила и ужаснула одновременно.
— Цинга, — пролепетала я тихо.
— Что? — переспросил Себастьян.
— Цинга. Заболевание от недостатка пищи и витамина «С».
— Как его лечить? — подключилась Дарëна.
— Ну, как минимум устранить дефицит витаминов. А это еда. Печень, яблоки, смородина…
— Нет ничего, говорят, — сокрушенно мотнул головой мельник. — Разве что привезти. Оттуда, где есть. Из Сизой Горы, например.
— А если не дотянут? Мы вон сколько шли…
Думай, Женëк! Думай, где взять!
— Грибы. Подосиновики, белые.
— Пусть на раз мы соберем, а дальше?
— Подорожник… Хвоя сосновая… Хоть что-то.
— А дальше осень, хоть какой-то урожай… Может быть, — не особо веря в это, говорила Дарëна.
В одном из домов послышался плач, стоны. Рядом совсем. Женщина, которую мы встретили, поспешила туда с причитаниями:
— Ой, совсем плохо Сашке… Ой, помрëт…
Не долго думая, понеслись следом. Если есть хоть один шанс помочь, хоть что-то сделать, нельзя его упустить.
Никто не препятствовал. Такая же сухонькая женщина сидела у кровати мужчины, держа его тощую руку, и плакала. А тот стонал от боли.
— Позвольте его осмотреть… — робко спросила я. — Может быть, я смогу понять, что с ним.
Женщина с надеждой вытерла слезы с лица, поднялась и уступила мне место. Я попросила чуть больше света, поскольку сквозь небольшие окна дневной свет практически не проникал в помещение, и тут же рядом с больным зажглась лучина.
Всё по списку. Худоба. Кожа. Волосы. Зубы. На первый взгляд — очевидно. Цинга. Но летом? Как такое может быть?
Я повернула руку мужчины запястьем вверх, хотела прощупать пульс и замерла, увидев его вены.
— Жеееньк, так и должно быть? — спросила рыжая, наблюдавшая через плечо за моими действиями.
— Нет. Не должно.
— А что тогда с ним? Ты же говорила, они должны быть голубыми.
— Голубыми… Извините, я отойду.
Шокированная непонятным симптомом, выскочила на улицу. Тяжело дыша, гоняла воздух носом и разрабатывала серые клеточки. Но в памяти не появлялось ни одной болезни, при которой вены человека становились бы черными. Я вспомнила его глаза. Маленькие, блестящие и абсолютно чёрные. Неестественно чёрные. Как и у его жены. Как у той женщины на дороге. И как у всех тех жителей, которых мы видели после того, как перешли через реку.
— Всё плохо, да? — спросила Дашка тихо и чуть не плача. — Ты не знаешь, как его лечить?
— Не знаю, — обреченно произнесла я и тут же разозлилась на саму себя за то, что сдалась так быстро. — Но узнаю. Для начала надо собрать травы. Я сделаю сбор… Дадим ему и другим жителям. А там посмотрим… Надо сходить поглубже в лес, собрать грибов…
— Жень… — позвал меня охотник. Я обернулась к нему. — Нам надо уходить.
— Мы не можем сейчас уйти. Надо помочь.
— Ты им не поможешь. Эти люди умрут, — сказал он почти равнодушно.
— И что? Надо бросить их? Даже не пытаясь? — я старалась просверлить его взглядом и показать всю серьёзность своих намерений.
Даша рядом согласно кивала:
— Надо помочь. Нельзя их бросить вот так.
— Вы им не поможете…
— Я хотя бы попробую. Я обязана попытаться их вылечить.
— Ты не сможешь их вылечить, — твердо сказал мужчина.
— Да почему?! Почему ты в этом так уверен?!
— Потому что это не болезнь, — прошипел он. — А колдовство. И против него твои травки бесполезны.
Как гром среди ясного неба прозвучали эти слова. Я хотела было усомниться в реальности колдовства, но все произошедшее со мной за последние недели разбило вдребезги любые логичные доводы.
Колдовство… Вот так открытие.
— А я сразу говорил, что колдовство, — послышался где-то сбоку писклявый голос.
Мы обернулись на звук. Паренек ниже меня ростом сидел на лавке у дороги и перебрасывал камешки из одной руки в другую.
— Все говорили градом урожай побило. Да только неправда это.
— Что же тогда правда? — спросила его Даша.
— Волки чёрные потоптали. Целая стая. Я говорил, а мне не верили. А я говорил! — с обидой в голосе кричал паренек. — А они «дурак, дурак». А я и не дурак вовсе. Видел всё, своими глазами видел. Не видел бы, не говорил.
Мальчишка, его манера говорить и двигаться действительно производили впечатление умственно отсталого. Поэтому и мы в его слова верить не спешили.
— Вот и мрут теперь, как мухи. Худеют. Сереют. Чернеют. И мрут. Думают, что от голода. А я то знаю, что это колдуна проделки, — он хитро сощурил свои чёрные глазëнки и снова перебросил камешки из руки в руку.
— Собирайтесь, — сухо скомандовал Себастьян, развернулся и побрел по дороге в сторону выхода из деревни.
Я ещё раз оглянулась на дверь избы больного мужчины. На охотника. И потащилась следом за Никитой вместе с остальной группой.
— Мы вернемся и поможем вам! — говорила Дарëна на прощанье женщине в темных одеждах. — Обязательно вернемся! Совсем скоро!
Настроение упало окончательно. Закатилось под пол и сжалось в малюсенький комок из нервов и боли. Дарëна позади то и дело всхлипывала, даже когда очертания деревни полностью скрылись за зеленой листвой. У меня на глазах тоже выступили слезы, остались висеть на ресницах, снижая видимость мутной пеленой.
Колдовство. Магия. Против которой бессильны достижения науки, техники, логика. Что же может помочь?
— Добромир! — пришла в мою голову светлая мысль. — Добромир может помочь! Ведь так?
Я остановилась, покрутила головой, пытаясь найти поддержку у друзей. Даша и Тимофей молча смотрели на меня, но я видела, как и внутри них начинает множиться надежда.
— Ведь так? — обратилась к Себастьяну. — Он ведь сможет помочь?
— Не
