Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

— Тогда нам в другую сторону, — нервно усмехнулся Лайнувер, делая шаг вперед.

— К морю Кармасан, бухте Бенай, — сурово уточнил Джуэл, давая понять, что сейчас не время для шуток. — Абадар говорил, что через Ничейную Землю пройти будет проще. Но, если придется, мы пойдем через Север.

Некоторое время все молчали, не зная, как относиться к подобному изменению планов и что говорить. И ни от кого не укрылось то, что Ирин воспринял новость спокойно: получается, он тоже знал все с самого начала. Вот, значит, авангард Ордена: Орлайя и Абадар… Если так, то для Ордена настали последние времена. И Башня скоро рухнет…

— Джуэл, это идиотизм, — сказал наконец Лайнувер, пытаясь справиться с нервным смехом. — Вглубь Дикой Ничейной Земли не суются ни боевые маги, ни амбасиаты в здравом уме. Глупее будет только пройтись по территории стабильной магии с горящим обсидианом… Оцени возможности: ладно — нас, но их — Джармина, Косту, Оазиса, Милиана, Пая — их ты тоже с собой потащишь?

— У меня ясный приказ, — мрачно ответил Джуэл. — Идут все.

— Ты на приказы-то не кивай! — всерьез разозлился Лайнувер. — Своя голова-то есть на плечах? Или из тебя полководец, как из меня — повелитель мира?!!

«Повелитель мира»… На фоне злорадно мерцающего горящего обсидиана это прозвучало до боли правдоподобно. Уж кто, а повелитель мира из Лайнувера получился бы шикарный… если б он только того хотел. Но его желания в корне расходились с предназначением и волей ока войны…

— …Знаешь, что я сделаю… — сказал Лайнувер, когда понял, что все предыдущие слова разбились о волю Джуэла, как волны — о камень. — Я выброшу эту дрянь!

Он рванул цепочку Горящего… а дальше… дальше все произошло очень быстро…

Будь здесь Орион, возможно, лежать бы оку войны на дне озера Тай отныне и во веки веков: у него одного хватило бы решительности и силы встать между Лайнувером и Джуэлом и выиграть тем самым немного времени. Времени, которого не хватило.

Огромный файзул с неожиданной для таких габаритов ловкостью кинулся противнику наперерез. Видит небо, он не хотел ничего плохого, он даже не ударил, а лишь оттолкнул его. Тонкий, гибкий Лайнувер отлетел от Джуэла на метр и, запнувшись, упал на спину. Обсидиан, зажатый в кулаке, он так и не успел бросить.

Упавший больше не поднялся. Первым от нелепости и дикости произошедшего опомнился Бала. Припав рядом с Лайнувером на одно колено, он пощупал пульс у него на шее.

— Мертв… — отрешенно констатировал лекарь.

Словно не веря собственным словам, Бала дотронулся до затылка Лайнувера; розовая ладонь островитянина тут же окрасилась кровью. Только сейчас до всех дошло, что означал тот мерзкий мокрый треск, когда Бойер упал… и проклятый камень, о который он ударился, лежал тут же, такой темный от ила, что не нем не видно было крови; зато явно торчал острый угол.

Чистой ладонью Бала закрыл мертвому глаза и отошел в сторону… Три средства есть у врача: слово, трава, нож. Но здесь все было бесполезно. Возможно, магия могла тут что-нибудь поделать, хотя и ей мало подвластна мгновенная смерть… Бала молчал, но по его черным щекам катились горькие слезы.

«Небо! Что же я наделал!» — сдавленным шепотом произнес Джуэл, опускаясь на колени рядом с телом Лайнувера…

Он долго сидел так; час, а может быть, и два прошли мимо, не заставив его ни поднять голову, ни повести затекшими плечами.

Плакал навзрыд один Джармин, а остальные могли только завидовать ребенку, горе которого выходило так легко со слезами: им даже этого было не дано. Всем известно: взрослому воину каждая слеза лишь добавляет боли. А здесь даже двенадцатилетний Коста считал себя взрослым…

Кто-то положил руку на плечо… Джуэл вздрогнул, опомнившись. Рядом с ним стоял Коста Оллардиан. Ростом мальчишка был едва выше коленопреклоненного Джуэла.

— Мы пойдем с тобой к драконьему морю, — твердо сказал он. — Через Дикую Ничейную Землю. Я проведу.

Слова смешанного с горем восхищения застряли у Джуэла в горле. Мучительное чувство душило его.

— У тебя голос охрип, — только и сказал он Косте.

— Да, — грустно кивнул мальчик. — Надеюсь, это оттого, что я плакал…

Не-амбасиата еще могло бы обмануть такое слабое утешение. Но здесь все понимали, что это не так: младший Оллардиан вновь почувствовал детей тьмы.

— …вспомните все техники подавления эмоций, — инструктировал Коста оставшихся семерых, и те внимательно слушали его. — Горе, счастье, страх, гнев имею свой собственный запах для детей тьмы. Мы уже и так привлекли их внимание. С этого времени все должны быть спокойны и молчаливы и слушаться меня во всем.

— Я приготовлю успокоительное, — тихо сказал Бала. — Оно задавит эмоции.

— Хорошо, — кивнул младший Оллардиан. — Пока ты готовишь его, мы похороним Лайнувера…

Лайнувера похоронили на приличном расстоянии от берега, чтобы, если однажды случится пора долгих дождей и озеро разольется, вода не потревожила могилу. И навалили сверху несколько камней, чтобы до тела не добрались и животные.

От походного котелка Балы поднимался удушливый пар, липким туманом ложившийся на человечьи души. Он заставлял эмоции биться в душе глухо; он словно обволакивал их. Жидкость же, порождающую этот туман, в ближайшее время всем без исключения предстояло пить вместо воды. После того, как кончится, сообщил тогда Бала, придется есть сухой порошок и лишь запивать его водой, если не будет возможности развести костер.

Тяжелее всех с эмоциями справился Милиан. Поэты, они такие… Лайнуверу не досталось прощального стиха. Ворон лишь вывел золотой краской Джармина на одном из камней: «Здесь лежит Лайнувер Бойер — лучший из людей. Прощай, друг. Мои стихи умерли вместе с тобой»…

— …Я мог бы перебросить нас к морю на трансволо, — говорил Джуэлу и Косте Пай. — Нужно только выйти к Северу.

— Там мы будем пойманы сразу же, — покачал головой Джуэл. — Даже если успеем выйти за линию карламана, все равно тебе понадобится где-то полтора часа на заклинание.

— Я смогу быстрее! — горячо заявил Пай.

— Нет, этот план надо оставить на последний случай…

Милиан прошел мимо них и дальше не слушал. Совершенно разбитый и оглушенный проклятым зельем, он опустился на колени перед озером и ополоснул лицо ледяной водой. Снадобья, запирающие эмоции внутри человечьего тела, — пережиток прошлого, ибо все, что удалось подавить таким образом, вернется потом сторицей.