Дитте - дитя человеческое - Мартин Андерсен-Нексе

Но в конце концов дело кончилось взрывом. Йоханнес раз навсегда возненавидел Большого Кляуса и однажды, когда Ларса Петера не было дома, вывел конягу из конюшни и стал запрягать, желая, — как он сказал детям, — научить старого одра хорошим манерам. Трудно оказалось загнать Большого Кляуса в оглобли, он угрожающе бил хвостом, скалил зубы, а когда его все-таки впрягли, не захотел сдвинуться с места, сколько ни хлестал его Йоханнес. Тот наконец выскочил из телеги вне себя от ярости, схватил валек от бороны и обрушил несколько тяжелых ударов на костлявую спину в ребра лошади. Дети подняли крик. Большой Кляус, весь в мыле, стоял, не двигаясь, дрожа и тяжело поводя боками. Но всякий раз, как Йоханнес снова накидывался на него и начинал дубасить, конь принимался неистово бить задними копытами, высекая искры из окованного железом передка телеги. Наконец Йоханнес отказался от борьбы, швырнул свое оружие и ушел в дом.

Дитте пробовала было вмешаться, но дядя оттолкнул ее. Теперь она подошла к Большому Кляусу, выпрягла его, дала ему напиться и набросила мокрый мешок на израненный крестец, а младшие дети, обливаясь слезами, стали совать лошади куски хлеба. Вскоре Йоханнес вышел одетый по-дорожному и, ни на кого не глядя, стал запрягать свою лошадь. Когда он выехал со двора, ребятишки, попрятавшиеся было, вылезли из своих убежищ и сердито поглядели ему вслед.

— Он совсем уехал? — спросила Эльза.

— Пускай бы совсем, или пусть бы заблудился — только бы никогда не возвращался больше! Скверный, злой человек! — отозвался Кристиан. Никто из детей теперь не любил дядю.

На тропинке, идущей через поле от болота, показался человек. Это был отец. Дети побежали ему навстречу и, перебивая друг друга, рассказали о том, что произошло. Ларc Петер сначала с минуту глядел на них в недоумении, как бы ничего не понимая, затем кинулся к дому бегом. Дитте прошла за ним в стойло. Большой Кляус оказался в самом жалком состоянии, весь как-то ослаб, обвис всем телом и начинал дрожать, как только с ним заговаривали. Круп у него был страшно иссечен.

Ларс Петер потемнел в лице.

— Пусть благодарит бога за то, что вовремя убрался! — сказал он Дитте.

Потом он ощупал Большого Кляуса, чтобы узнать, нет ли где у него переломов. Коняга поочередно подымал ноги с ‘большой осторожностью, видно было, что ему больно.

— Экий зверь! Так искалечить моего верного друга! — сказал Ларc Петер, ласково поглаживая ноги своего любимца. Тот тихонько заржал и поскреб копытом. Это он, пользуясь тем, что его жалеют, хотел выклянчить у хозяина лишнюю порцию овса.

— Тебе бы следовало хорошенько вздуть дядю самого! — серьезно сказал Кристиан.

— Мне бы не следовало пускать его в дом, — угрюмо ответил отец. — Это было бы лучше для всех нас.

— Да, знаешь, отец, почему Йохансены ни разу не были у нас летом? — сказала Дитте. — Потому что они боялись есть у нас, думали, что мы готовим кушанья из падали.

— Откуда ты взяла это, Дитте? — Отец с отчаянием глядел на нее.

— Мне сегодня крикнули это вслед ребята в школе. И спрашивали, не надо ли нам дохлую кошку на колбасу.

— Я, конечно, понимал, что тут дело именно в этом… — Ларc Петер глухо рассмеялся. — К счастью, мы можем обойтись без людей. Да, к счастью!.. Я, черт побери, не буду посылать за ними! — крикнул он.

Поуль со страху расплакался.

— Ну, ну, я не хотел тебя напугать! — Отец взял его на руки. — Но таким манером не долго и выйти из себя, ей-богу!

Дпя два спустя, рано утром вернулся Йоханнес. Он весь выпачкался в грязи и вообще был в ужасном состоянии. Ларсу Петеру пришлось высадить его из телеги, — он еле на ногах держался. Но язык у него работал вовсю, — срам слушать было. Ларc Петер ничего не сказал в ответ на все его грубости и стащил его на гумно, где было брошено немного соломы. Йоханнес сразу заснул. Лежал, как мертвый, в лице ни кровинки, волосы прилипли к вискам и к темени, одна черная прядь выбилась на лоб, смотреть жутко было. Дети с трепетом подошли к дверям и заглянули в полутемное помещение, а разглядев Йоханнеса, с криком убежали прочь. У-у! Страсть какая!

Ларс Петер занялся делом: насыпал овса, приготовил сечку для лошадей. Проходя мимо брата, он приостановился и задумался. Вот, значит, каким надо быть, чтобы водиться с людьми — гладеньким, чистеньким снаружи и холодным, бессердечным внутри. На этого вот никто не косился, не глядел свысока — только потому, что он был наглым. Женщины находили его красавцем и под вечер так и шмыгали по дороге мимо — как будто бы по делу, а мужчины… Да, их, пожалуй, покоряли его кутежи и драки из-за девушек.

Ларс Петер сунул ему руку за пазуху и вынул бумажник. Пуст! Ведь брат взял из общей кассы полтораста крон — деньги, отложенные на то, чтобы прикупить еще скота для хутора. Больше денег в доме не осталось. Стало быть, он спустил все!

У Ларса Петера затряслись руки. Он нагнулся к брату, словно желая схватить его за грудь, но выпрямился и вышел из сарая. Часа два-три бродил он около дома, выжидая, пока брат проспится. Потом вернулся на гумно. Пора им рассчитываться! Он растолкал Йоханнеса:

— Где деньги, на которые мы собирались прикупить скота?

— А тебе какое дело? — Йоханнес перевернулся на другой бок. Но Ларc — Петер поднял его, поставил его на ноги.

— Я хочу поговорить с тобой!

— Убирайся к чертям! — пробормотал Йоханнес и, даже не приоткрыв глаз, только пошатываясь, отправился подальше в глубину сарая и шлепнулся на сено. Ларc Петер принес ведро холодной воды из колодца.

— Теперь проснешься у меня волей-неволей! — сказал он и окатил водой голову брата.

Йоханнес, как кошка, вскочил на ноги, выхватил нож и с секунду покрутился на месте, еще не придя в себя от внезапного пробуждения. Потом разглядел брата и прыгнул к нему. Ларc Петер почувствовал укол в щеку, лезвие звякнуло о его коренные зубы. Ударом кулака он сшиб Йоханнеса с ног и навалился на него, чтобы вырвать нож. Йоханнес, по-кошачьи ловкий и проворный, всячески изворачивался, кусался и все пытался пырнуть брата ножом. На губах у него выступила пена. Ларсу Петеру приходилось руками отбиваться от ударов ножа, и кровь так и капала из порезов. Только притиснув Йоханнеса коленом, одолел его Ларc Петер.

Йоханнес лежал, ловя ртом воздух.

— Пусти! — хрипел он.

. — Ладно, если будешь вести себя как человек, — сказал Ларc Петер и слегка ослабил нажим. — Ты — мой младший брат, и мне бы не хотелось причинить тебе вред. Но и позволить тебе заколоть меня, как ты колешь свиней, я тоже не хочу.

Йоханнес вдруг напрягся и, упершись затылком и пятками в земляной пол, сделал «мост», чтобы легче сбросить с себя брата. Он уже высвободил одну руку и рванулся в сторону, чтобы схватить нож, валявшийся на небольшом расстоянии от него.

— Вот ты как! — сказал Ларc Петер и снова навалился на него всей тяжестью. — Так уж лучше связать тебя. Принесите веревку, дети!

Трое ребятишек, глядя на борьбу и сбившись в кучку у двери, стали прятаться друг за дружку.

— Ну?! — крикнул отец.

Кристиан побежал за Дитте, и она принесла веревку. Смело подойдя к боровшимся вплотную, она протянула веревку отцу и спросила:

— Помочь тебе, отец?

— Нет, не понадобится, девочка! — усмехнулся он. — Только придержи веревку, пока я скручу негодяя.

Он старательно связал брату руки на спине, поставил его на ноги и пообчистился.

— Валялся, видно, где-нибудь в грязи, как свинья. Весь измазался. Иди теперь смирно со мной в комнату, иначе — я не ручаюсь за себя. Как видно, против своей воли ты не стал сегодня убийцей.

Йоханнеса ввели в комнату и посадили на плетеный стул у печки. Детей выслали. Дитте и Кристиану отдан был приказ приготовить дядину телегу с упряжкой.

— Теперь мы одни, и я скажу тебе, что ты вел себя, как отъявленный негодяй, — медленно начал Ларc Петер. — Я уже сколько лет тосковал по своей родине и семье, и ты как будто принес мне желанный привет из родного дома. Теперь я дорого дал бы за то, чтобы никогда не получать такого привета. Все мы здесь отнеслись к тебе хорошо. Люди мы неизбалованные, и тебе не стоило бы больших трудов остаться в наших глазах хорошим и добрым. А что ты принес в наш дом? Свинство, плутни, злобу! Ты понимаешь, конечно, что теперь между нами все кончено. Забирай свою телегу с упряжкой и что там еще можно считать твоим, и — марш! Денег не жди. Ты растратил больше, чем приходилось на твою долю.

Йоханнес не отвечал и все время смотрел в сторону, избегая встретиться взглядом со старшим братом.

Телега подъехала. Ларc Петер вывел Йоханнеса, приподнял и усадил, как ребенка. Потом израненными, окровавленными руками развязал веревку. Из щеки у него тоже все еще сочилась кровь, стекая на подбородок и одежду.

— Уезжай теперь, — грозно сказал Ларc Петер, смахивая кровь с подбородка. — И поживее!