Конец пути - Евгения Грановская

– Да! – отозвался Филипп. – Я пролез!

– Давай ползи дальше! До упора! Наткнешься на решетку – долби ее и расшатывай, пока не выпадет! У тебя должно получиться!

Кроссовки исчезли в шахте.

Все молча ждали, что будет дальше.

Вдруг откуда-то сверху донесся легкий гул, а вслед за ним – такой же тихий скрежет.

– Тут, кажется, проблема! – глухо выкрикнул из шахты Филипп.

– Что случилось? – крикнул в ответ Максим.

– Пол!.. – воскликнул Филипп, и в голосе его послышался страх. – Он движется! Мне… тесно!

– Быстро обратно! – в один голос выпалили Максим и Ника.

– Ползи назад! – рявкнул Широков.

Послышалось торопливое шуршание. Из отверстия показались ноги в кроссовках.

– Давай! Ползи! Быстрее! – закричали все.

Гул усилился. И вдруг ноги мальчика замерли. Послышался отвратительный хруст, а вслед за тем какой-то жуткий чавкающий звук. Белые кроссовки дернулись и снова замерли. Лица взрослых людей, с ужасом уставившихся на торчащие из отверстия ноги, побелели.

Струйка алой крови сбежала с края и упала Широкову на лицо. Он вскрикнул, отскочил в сторону и принялся остервенело тереть окровавленное лицо рукавом кофты.

– Филипп! – крикнул Валентин.

Из отверстия шахты текла алая струя.

– Этого… не может быть, – хрипло проговорила Илона, глядя на образовавшуюся на полу лужицу, и закрыла рот ладонью.

– Я не знал… – забормотал Максим. – Я не догадывался… Если бы я знал, я бы не позволил… Я бы запретил… Я…

Он осекся, судорожным движением достал из сумки фляжку и дрожащими пальцами свинтил с нее крышку.

– Мы убили его, – удрученно пробормотал Валентин. – Мы знали, что это опасно, но отправили его туда. По большому счету нам было на него плевать.

– По большому счету мне плевать на всех вас, – сказал Широков. – А вам – на меня. Нам тут всем друг на друга плевать. И за то, чтобы выжить, каждый из нас легко подставит другого. А если понадобится – перегрызет другому глотку. Это дарвинизм.

Все молчали, не в силах поверить в то, что только что произошло у них на глазах.

– Ради общей цели нам следует держаться вместе, – сказала Ника, прерывая молчание.

Широков обвел их побелевшие лица хмурым взглядом. Его глаза остановились на Ане, и он проговорил с холодной и не совсем уместной иронией:

– Держись, девочка. Теперь ты знаешь, сколько стоит человеческая жизнь.

– У человеческой жизни нет цены, – пролепетала Аня. – Она бесценна.

– Ты права, – усмехнулся Широков. – Она ничего не стоит. Совсем ничего. Кстати, если кто-то из вас вздумает меня подставить или решит выехать на моем горбу из этого адского дома – я церемониться не стану. Предупреждаю сразу. А теперь идем в подвал! Здесь нам больше ловить нечего!

Глава 15

Подвал

1

Вот уже несколько минут они шли по узкому коридору подвального помещения, освещенному тусклыми светодиодными лампами. Мрачный подвал с запыленным бетонным полом и пустыми батареями, издающими жуткие тоскливые звуки, резко контрастировал с изысканными интерьерами дома.

Все молча шли вслед за Широковым, который успел перерисовать схему подвала на огрызок листка и теперь вел своих спутников с мрачной, угрюмой решительностью, время от времени сверяясь с планом.

Вдруг Илона, шагавшая рядом с бурильщиком, засмеялась.

– Ты чего? – удивленно спросил Широков.

– Смешно! – продолжая посмеиваться, проговорила она.

Широков и Ника переглянулись. Она пожала плечами.

– Чего тебе смешно-то? – грубо спросил он.

– Да вот это все! – Илона обвела подвал рукой. – Ехали в «дом двадцать первого века», а попали в какие-то средневековые казематы! – Она смахнула выступившие от смеха слезы. – Неужели вам не смешно?!

– Смешно до усрачки, – мрачно проворчал Широков. – Смотри не намочи трусики от смеха.

– Она права, – неожиданно поддержал девушку Максим, кресло которого катил перед собой верный и молчаливый Валентин. – Все это полный абсурд, а абсурд невозможно победить, над ним можно только смеяться.

– Чего ж ты сам не смеешься? – проворчал Широков.

– Я смеюсь, давно смеюсь. Только ты этого не слышишь. Этот смех не для всех.

Бурильщик поморщился и проговорил с открытой неприязнью:

– Опять ваш интеллигентский выпендреж. Все у вас не как у людей. Фразочки эти, ухмылочки… Когда-нибудь с ваших морд сотрут их кулаками, вот тогда и заверещите.

– Такие, как ты, все время пытаются это сделать, – заметил Максим.

Широков хмыкнул, но ничего не сказал. Все молча зашагали дальше, усталые, напуганные, не верящие в то, что это происходит на самом деле.

Они шагали по холодному коридору подвала, освещенному тусклыми лампочками, утопленными в стены, и старались отогнать от себя панические мысли, навеваемые теснотой сырого туннеля.

По каким-то странным соображениям строители не стали делать коридор прямым. Он извивался, петлял, совершал крутые повороты. В одном месте туннель вдруг разветвился. Широков повел всех по левому рукаву, но, описав дугу метров в двадцать, они опять попали в правый.

– Давайте немного отдохнем, – попросила Ника. – С нами ребенок.

– Я не устала! – мгновенно взвилась Аня, но голос у нее был уставший, да и выглядела она совершенно выжатой.

Широков остановился и перевел дух.

– Отдых две минуты, – сказал он.

Кресло Максима поравнялось с ним и остановилось. Бурильщик посмотрел на него, ухмыльнулся и вдруг сказал:

– А знаешь, что на самом деле смешно?

– Что? – спросил Максим.

– Когда мы отсюда выберемся, ты все равно останешься жалким безногим неудачником. С глупой ухмылкой на губах и бесполезной медалькой в кармане.

– А ты, надо полагать, откроешь для себя дивный новый мир и получишь от Бога пирожок счастья? – иронично поинтересовался Максим, доставая фляжку.

– Пирожок – не пирожок, а своего не упущу, уж будь уверен.

– У вас ведь жена только что умерла, – неодобрительно проговорила Ника. – А вы уже думаете о новой жизни?

Бурильщик хмыкнул:

– А что мне остается? Или ты хочешь, чтобы я лег в гроб вместе с ней? У вас, интеллигентиков, так принято? Что-то я ничего подобного не встречал. Вы тоже теряете близких, а потом жрете и пьете в свое удовольствие, как все нормальные люди. Только пищите при этом о чем-нибудь высоком и печальном.

Максим отхлебнул из фляжки и посмотрел на часы, циферблат которых мягко мерцал в полумраке сырого коридора. И тут откуда-то докатился протяжный, негромкий и низкий гул, смолкший через несколько секунд.

2

– Какой-то гул, – растерянно проговорила Илона. – Ненавижу подвалы.

– Мне одной показалось, будто стены дрожали? – спросила Ника.