История немецкой литературы XVIII века - Галина Синило
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гнев достигает апогея в финале поэмы, где автор предрекает неумолимое наказание тиранам, когда они предстанут перед Судом Божьим:
Не разбудите деспотов до срока.Века стремительно бегут!Злодеев призовет по воле рокаТруба на Страшный Суд!
На Страшный Суд, где яростным тиранам,На коих Божий гнев слетел,Придется задохнуться под курганомСвоих зловещих дел…
В ином, фольклорно-песенном ключе написано стихотворение «Мыс Доброй Надежды», также исполненное горечи и гнева. Оно возникло как отклик на отправку в Африку двух батальонов солдат, проданных Карлом Евгением голландской Ост-Индской компании для службы в колониальных войсках. Юноши, навсегда покидающие свой дом, прощаются с отцами и матерями, невестами и женами, прощаются с родиной. Шубарт сам написал музыку к этому стихотворению, и оно надолго стало одной из самых популярных народных песен.
Многие лирические стихотворения Шубарта в соответствии с установками штюрмерской эстетики были написаны в стилистике народной песни и действительно были восприняты народом как свои. Из них особенную популярность приобрели «Зимняя песня швабского парня», «Свадебная песня Лизхен», «Крестьянин зимой» и некоторые другие.
Фридрих Шиллер
В Швабии, на излете штюрмерского движения, начался творческий путь великого немецкого драматурга Иоганна Кристофа Фридриха Шиллера (Johann Christoph Friedrich Schiller, 1759–1805)[90], оставившего также яркий след в поэзии. Шиллер дебютировал именно как поэт: в 1776 г. в «Швабском журнале» было напечатано его стихотворение «Вечер» («Der Abend»), яркими красками рисующее закат и несущее на себе очевидное влияние Клопштока. Ранние стихотворения Шиллера вошли в сборник «Антология на 1782 год» («Anthologie auf das Jahr 1782»). Христианские образы и мотивы соседствуют здесь с античными («Прощание Гектора», 1780), экзальтация и чувствительность соединяются с пафосом отрицания несправедливого мира, с вызовом сильным мира сего, с протестом против всего, что сковывает человеческий дух. В стихотворении «Руссо» («Rousseau», 1781) молодой Шиллер отдает дань любви и уважения великому французкому мыслителю и писателю, чрезвычайно близкому ему и оказавшему такое большое влияние на все штюрмерское движение:
Монумент, возникший злым укоромНашим дням и Франции позором,Гроб Руссо, склоняюсь пред тобой!Мир тебе, мудрец уже безгласный!Мира в жизни ты искал напрасно —Мир нашел ты, но в земле сырой.
Язвы мира ввек не заживали:Встарь был мрак – и мудрых убивали.Нынче свет, а меньше ль палачей?Пал Сократ от рук невежд суровых.Пал Руссо – но от рабов Христовых,За порыв создать из них людей.
(Перевод Л. Мея)Молодой поэт продолжает клопштоковскую и шубартовскую тему гневного обличения немецких князей. В большом стихотворении «Дурные монархи» («Die schlimmen Monarchen», 1781), написанном в трагииронической манере, Шиллер, становясь в условную позу придворного поэта, обращается к монархам с гневным вызовом:
Говорите! Взять ли мне цевницуВ час, когда, взойдя на колесницу,На толпу взирает властелин?Иль иное должен воспевать я,Как король меняет панцирь на объятьяОбнаженных фрин?
Может, в раззолоченном чертогеСмелый гимн сложить я должен, боги,Как во мгле мистических тенейСкука наряжается в беспечность,Преступленья пожирают человечностьДо последних дней?
(Здесь и далее перевод Л. Гинзбурга)Как и Шубарт в «Гробнице государей», Шиллер провозглашает неизбежность Суда Божьего над тиранами и утверждает гражданскую позицию поэта, не имеющего права молчать перед лицом зла:
Вас не скроют замки и серали,Если небо грянет: «Не пора лиОплатить проценты? Суд идет!»Разве шутовское благородствоОт расчета за вчерашнее банкротствоВас тогда спасет?
Прячьте же свой срам и злые страстиПод порфирой королевской власти,Но страшитесь голоса певца!Сквозь камзолы, сквозь стальные латы —Все равно! – пробьет, пронзит стрела расплатыХладные сердца!
С самого начала поэзия Шиллера отмечена не только страстной эмоциональностью, но и аналитизмом, тяготением к развернутому философскому размышлению. Одним из лучших ранних стихотворений поэта является «Величие мира» (1781), в котором переданы неукротимый порыв человеческого духа, дерзание мысли, стремящейся объять мироздание:
Над бездной возникших из мрака мировНесется челнок мой на крыльях ветров.Проплывши пучину,Свой якорь закину,Где жизни дыхание спит,Где грань мирозданья стоит.
…И вихря и света быстрей мой полет.Отважнее! в область хаоса! Вперед!Но тучей туманнойПо тверди пространнойЛадье дерзновенной воследКлубятся системы планет.
(Здесь и далее перевод М. Михайлова)Истинно штюрмерский дерзновенный порыв, неукротимое стремление, прославление не только величия мира, но и величия человека соединяются в финале с сомнением в возможности изведать мир, достичь «грани мирозданья», а также в самой возможности беспредельной свободы духа: «Напрасны усилья! // Орлиные крылья, // Пытливая мысль, опускай // И якорь, смиряясь, бросай!» В этом финале нельзя не усмотреть намек на начало процесса переоценки штюрмерских ценностей.
После 1781 г., отмеченного интенсивностью поэтического творчества, Шиллер на долгое время отходит от поэзии, а после завершения трагедии «Дон Карлос» (1787) – и от драматургии. Он переживает творческий кризис: мучительно, как и у Гёте, происходит переход на иные философские и эстетические позиции. При этом как клятва неизменным принципам свободы, человечности, дружбы и любви – к Богу, к миру, к человеку и человечеству в целом – прозвучала знаменитая «Ода к Радости» («An die Freude», 1785), соединяющая традицию анакреонтической вакхической песни и высокой поэзии мысли. Стихотворение выражает глубокую веру Шиллера – в духе присущего веку Просвещения деизма и исторического оптимизма – в осмысленность созданного Творцом мира, в поступательное движение человеческой истории, в то, что дружба и любовь преобразят и гармонизируют мир, извращенный уродливой цивилизацией:
Freude, schoener Götterfunken,Tochter aus Elysium,Wir betreten feuertrunken,Himmlische, dein Heiligtum.Deine Zauber binden wieder,Was die Mode streng geteilt,Alle Menschen werden Brüder,Wo dein sanfter Flügel weilt.
Радость, пламя неземное,Райский дух, слетевший к нам,Опьяненные тобою,Мы вошли в твой светлый храм.Ты сближаешь без усильяВсех разрозненных враждой,Там, где ты раскинешь крылья,Люди – братья меж собой.
(Здесь и далее перевод И. Миримского)Финальная строка первой строфы в русском переводе, точнее звучащая в оригинале как «Alle Menschen werden Brüder!» («Все люди станут братьями!»), наиболее полно и одновременно афористично выражает просветительский оптимизм Шиллера. Каждая строфа оды сопровождается хоровой партией, и уже первая хоровая строфа несет в себе страстный призыв к единению человечества в его радостном и неукротимом восхождении к братской любви, к Богу:
Seid umschlungen, Millionen!Diesen Kuss der ganzen Welt!Brüder – überm SternenzeltMuss ein lieber Vater wohnen.
Обнимитесь, миллионы!Слейтесь в радости одной!Там, над звездною страной, —Бог, в Любовь пресуществленный.
Точнее, в последней строке первой хоровой строфы поэт говорит о любящем Отце, обитающем над звездным сводом. Именно Он – Вселюбящий Бог – дал миру закон вечной дружбы и любви, и только тот, кто живет согласно этому закону, способен войти в союз истинных сердец:
Was den grossen Ring bewohnet,Huldige der Sympathie!Zu den Sternen leitet sie,Wo der Unbekannte thronet.
Все, что в мире обитает,Вечной дружбе присягай!Путь ее в надзвездный край,Где Неведомый витает.
Стихотворение отмечено элементами панентеизма, особым ощущением органической взаимосвязи всего сущего, чувством преклонения перед матерью-природой, которая «все живое // Соком радости поит…» Мировидению Шиллера свойственны особые космизм и масштабность, его отличает умение ощутить ход мирового времени. Как и у Клопштока, страстный протест против тирании и угнетения, сочувствие страдающим и униженным соединяются с напряженной религиозной мыслью о загробном воздаянии, о Высшем Суде в конце истории и Спасении человечества (русский перевод в этом смысле неточен: речь идет не об уничтожении долговых книг в огне революции, но об искуплении вины, записанной в некую «Книгу вины» – Schuldbuch):
Duldet mutig, Millionen!Duldet für die bessre Welt!Droben überm SternenzeltWird ein grosser Gott belohnen.
…Unser Schuldbuch sei vernichtet!Ausgesöhnt die ganze Welt!Brüder – überm SternenzeltRichtet Gott, wie wir gerichtet.
Выше огненных созвездий,Братья, есть блаженный мир,Претерпи, кто слаб и сир, —Там награда и возмездье!
…В пламя, книга долговая!Мир и радость – путь из тьмы.Братья, как судили мы,Судит Бог в надзвездном крае.
Ода завершается клятвой служить добру и праведности, противостоять насилию и несправедливости, сохранять духовную стойкость и верность «звездному Судии» (*Sternenrichter), то есть Богу:
