Наследник - Марк Арен

– Андрей, – позвал он, – придумай что-нибудь. Ты же все можешь. Придумай что-нибудь. Я без нее не могу, – покачиваясь из стороны в сторону, сказал Михаил.

– Хорошо, – после небольшой паузы ответил Андрей. – Я что-нибудь придумаю, чтобы ты не сходил с ума. Нам нужно сохранить тебя. Иначе все впустую. Ты подумай, сколько народу отработало в этом направлении. Начиная с восемнадцатого года. Сколько сил потрачено.

– Я понимаю. Все понимаю. – Михаилу вдруг захотелось закончить разговор. Но он не справился с собой. И произнес то, о чем все эти годы боялся даже подумать: – Но все это напрасно. Все эти жертвы и усилия. Все напрасно.

– Не говори так, – сквозь зубы процедил Андрей.

– Все напрасно, Андрей, – покачал головой Михаил, – все напрасно…

– «Все напрасно»? – повернувшись, повторил за ним Андрей, и Михаил увидел, как потемнели от гнева его глаза. – А мог бы… А мог бы ты сказать это тому мальчишке, кто рисковал собой, чтобы родился ты! Скажи ему, что он это сделал напрасно!

Глава 10

В апреле (17-го по старому стилю) 1918 года чрезвычайный комиссар Яковлев перевез бывшего царя Николая Романова с женой и старшей дочерью из Тобольска через Тюмень в Екатеринбург. Там Яковлеву было объявлено, что его миссия на этом закончена. Сдав Романовых под расписку областному Совету, он в ту же ночь покинул Екатеринбург. Однако направился не в Москву, а в Тюмень…

Еще со времен подполья они привыкли называть друг друга партийными именами – товарищ Антон, товарищ Терентий, товарищ Андрей. Сейчас при власти Советов им не было нужды скрываться. Но привычка осталась. Входя в конспиративную квартиру Тюменского отдела ЧК, он протянул руку и сказал:

– Ну, здорово, Терентий.

– Здорово, Антон! Не ожидал тебя снова увидеть. Думал, пришлешь кого-нибудь.

– «Кому-нибудь» такое не поручают. Поручено нам. Нам и доводить до конца.

Терентий – для всех прочих зампред ревкома Медведев – оглядел его с ног до головы, принюхался и заявил:

– Ну, дорогой товарищ, ехал ты не первым классом и даже не теплушкой, а на тендере примостился, весь углем пропах.

– Верно. Только приехал я неделю назад.

– Что сразу не зашел?

– Осматривался.

– Может, тебя сначала в баньку сводить? Помыть да побрить? А то ведь не поверят, что ты чрезвычайный комиссар из самой Москвы.

– Мне не поверят, так тебе поверят. Да и мандат имеется. – Антон снял выгоревшую фуражку без кокарды и достал из-за подкладки сложенную бумажку с подписями Свердлова и Ленина. – Можешь показать ее Пржевальскому. Он уже здесь?

– На кухне сидит. Нервничает.

– На его месте и ты бы нервничал. Бывший офицер свиты. Не больно-то ему уютно у нас. Небось, гадает, выпустят его из «чека» или пустят в расход.

– А что? – Терентий насторожился. – Есть подозрения?

– Да нет, если бы были, стал бы я на него полагаться? Давай заводи гусара.

Терентий открыл дверь в кухню и громко позвал:

– Товарищ Пржевальский! Хватит вам дымить. Давайте сюда, разговор имеется.

Пржевальский, войдя, замер на пороге, вытянувшись во фрунт. В его взгляде мелькнуло брезгливое недоумение, едва он разглядел Антона, сидевшего за столом: небритого, чумазого, в драной телогрейке и в солдатской фуражке. Но гвардеец хорошо владел собой, и лицо его быстро приняло прежнее выражение.

– Командир революционного уланского полка Пржевальский! – доложил он, щелкнув каблуками.

– А я чрезвычайный комиссар Совета народных комиссаров, и фамилия моя Яковлев, – представился Антон. – Товарищ Медведев может подтвердить мои полномочия.

Быстро пробежав глазами по мандату, Пржевальский вернул бумагу Терентию.

– Вас, я полагаю, несколько удивляют обстоятельства нашей встречи, – начал Антон. – Объясняю. Мы действуем в условиях конспирации, потому что выполняем чрезвычайно важную задачу. Слишком многим хотелось бы, чтобы мы со своей задачей не справились. Я даже не говорю о врагах. Но и многие товарищи, не зная смысла наших действий, могут невольно погубить все дело. Отсюда этот маскарад, – он отряхнул телогрейку – и отсюда приглашение вас сюда, а не в ревком. Итак. Из Тобольска идет пароход. Завтра утром он прибудет в Тюмень. Ваша задача: к моменту его прибытия выделить из состава полка силы для охраны мучного склада. Знаете это здание на пристани?

– Так точно.

– Какие силы потребуются для оцепления?

Терентий добавил, припечатав ладонь к столу:

– Чтобы ни одна живая душа, чтобы мышь не проскочила!

Пржевальский, подумав, ответил:

– Здание небольшое, стоит над берегом. На какой срок выставлять оцепление?

– С утра до ночи.

– Полагаю, эскадрон справится. Но конное оцепление не охватит склад со стороны реки.

– С реки его прикроют другие товарищи. У вас найдутся надежные люди?

– У меня все люди надежные.

– Я в этом не сомневался, – сказал Антон. – Но в составе оцепления не должны оказаться бойцы, которые поддерживают определенные настроения в отношении царя… Бывшего царя. Многие сейчас требуют над ним немедленной расправы.

– Вам известно, что за пассажиры едут на пароходе? – спросил Терентий.

– Никак нет.

– Дети Романовых. Три дочери и наследник. То есть сын. И с ними до трех десятков человек свиты. По прибытии дети будут отделены и препровождены на мучной склад.

– Под мою охрану?

Антон отметил, что голос Пржевальского чуть дрогнул.

– Нет, товарищ. Я понимаю ваши родственные чувства, но командиру полка не пристало стоять в оцеплении. Это может вызвать у людей подозрения. Поручите командование надежному человеку. Я подчеркиваю – предельно надежному. Проверенному. Я бы хотел видеть в составе этого эскадрона бывших кавалеристов, фронтовиков. Возможно, даже бывших офицеров. А не товарищей из числа шахтеров или заводских рабочих. Как видите, я с вами предельно откровенен. Есть у вас такие люди?

– Бывший ротмистр Бурков. Он лично отберет каждого.

– Вот и прекрасно, вам понятна сущность задачи? – спросил Антон. – Не допустить самосуда. Это первое и основное. И второе – не допустить попыток похищения. Я подчеркиваю – похищения, а не освобождения. Те, кто хотел бы захватить романовских детей, не помышляют об их свободе. Наоборот. Их могут захватить как заложников.

– В общем, так, – сказал Терентий, вставая, – Романовы должны остаться в наших руках ради их же блага. Вам все понятно?

– Так точно. – Пржевальский щелкнул каблуками.

– Удивляюсь я на тебя, – говорил Медведев, подкладывая в миску Антона горячую картошку из котелка, когда они остались одни. – Как ты с этим офицером говорил? Закрыть глаза – будто два полковника промеж себя рассуждают.

– Он подполковник, а не полковник.

– Да я не о нем, а о тебе! Где ты так насобачился? «Я полагаю», «подчеркиваю», ну чисто барский разговор.

– Где насобачился? – Антон усмехнулся. – Нужда всему научит. А насобачился в партийной школе.