Ревизор: возвращение в СССР 3 - Серж Винтеркей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я открою! — крикнул бабушке, выходя в сени.
Открыл. И оторопел. Это лицо я не мог бы забыть — передо мной стоял Гришка Лялин, собакодав собственной персоной. Взгляд мой тут же в силу опыта скользнул вниз, на руки — нет ли там какого топора или ножа, которым бдительного комсомольца, выследившего собачьего маньяка, пришли убивать?
Глава 15
11.03.1971 г. Дома у Домрацких-Ивлевых.
Вот только, опустив взгляд, я оторопел. Ожидал увидеть орудие убийства, а наткнулся взглядом на щенка. Крупного, в пару месяцев возрастом, бестолково пялящегося на меня карими глазами. Двортерьер, однозначно, но расцветка не слишком страшная — шерсть белая, кое-где желто-коричневые пятна, одно из них вокруг левого глаза, что делает песеля еще более милым. Караул — это что теперь, маньяки, щенками своих жертв убивают?
В принципе мне все стало ясно, если не вышучиваться, и Лялин, заговорив, мои предположения подтвердил, сказав, запинаясь на каждом слове:
— Я это… пришел, извиниться и компенсацию вот принес!
И сунул мне в руки щенка решительным жестом, не предполагающим отказа с моей стороны.
Я и в прошлой жизни любил собак, так что отказываться не собирался. Да и вообще не стоит отказываться в такой ситуации, когда тебе вручает подарок человек явно с нестабильной психикой. Его надо умиротворять и улыбаться. Тело Пашкино моими усилиями значительно окрепло, но не до той стадии, чтобы со взрослыми мужиками можно было тягаться на равных. А некоторые психи, помимо того, известны тем, что могут легко входить в режим берсерка, когда силы у них резко возрастают. Так что улыбаемся и машем, улыбаемся и машем!
Я молча взял щенка, а Лялин, переминаясь с ноги на ногу, сказал:
— Еще раз извините… я пойду!
Стало его жалко, с учетом той истории про его семью. Выглядел этот рослый и нескладный мужик раздавленным всеми этими сложными обстоятельствами. В другой ситуации, живи я тут один, я бы обязательно позвал его выпить чаю, переговорить. Да, опасно, конечно, но что уж там, рискнул бы. Мне теперь легче рисковать, чем раньше, я же уже знаю, что смерть физического тела не обязательно заканчивается полным финишем. Но звать его на чаепитие в дом, плотно набитый малышами, часть из которых к тому же не наши… Нет, пожалуй, так рисковать я не готов.
Кивнув Лялину в знак примирения, заметил облегчение на его лице, и закрыл дверь. Сказать что-то тоже не смог. Вот как сказать спасибо за щенка человеку, придушившему твою прежнюю собаку??? Так-то обычно у меня нет проблем что-то сказать, но ситуация уж больно нестандартная. Да и ему, я думаю, так легче будет. Разговоры здесь ни к чему, поступок его говорит сам за себя гораздо больше.
Тщательно заперев дверь, постоял в сенях. Перевернул предостерегающе взвизгнувшего при этом щенка на спинку, чтобы посмотреть, чем это мы тут разжились. Фух, ну хоть кобель, а не сука, а то при дворовом содержании, когда заборы дырявые у всех, пришлось бы каждые полгода роды принимать и маяться, щенков раздавая. Разбавлять их водой в ведре я точно не готов, не мое это.
— Будешь Тузиком, бро! — сказал я щенку, снова взяв пса удобно для него.
Тузик тут же предпринял успешную попытку лизнуть меня в нос. Дружелюбное существо!
Имечко я, конечно, подобрал такое, которое в Москве на дворе в двадцать первом веке и не услышишь, и сделал это совершенно осознанно. Ну какой я теперь нафиг москвич? И где этот самый двадцать первый век? До него еще три десятка лет надо трубить. Нужно ассимилироваться! С Тузиком это в наших краях сделать значительно легче, чем с Боней, Оскаром, Цезарем или Юджином.
Вошел в дом.
— Кто там, что хотели? — спросила бабушка, хлопоча спиной ко мне у печи. Но тут из комнаты, как обычно, в ночнушке выскочила Эмма. Ну и взвизгнула, увидев песеля, нормальная реакция для девчонки ее возраста. Но бабушку конечно, тем самым напугала. Вроде и понятно, что изданный звук радостный, но когда ничего такого не ждешь…
В общем, тарелка выпала из бабулиных рук и разлетелась осколками по полу. Оглушительный звук заставил малышей проснуться и синхронно расплакаться. Щенок решил поддержать движуху и начал гавкать. Из комнаты выскочила мать, посмотреть, не началось ли, судя по палитре страшных звуков очередное татаро-монгольское вторжение. Так что следующие пару минут не очень задались.
Бабушка ругалась из-за тарелки, досталось и мне, из-за того, что я зачем-то, не спросив ее, притащил какого-то дурацкого щенка. Высказывала свое мнение мама, в общем-то согласное — реакция понятная, женщины напугались, им хотелось выговориться и назначить кого-то виноватым, раз татаро-монголы все же не пришли и им претензии не предьявишь. Спущенный с рук щенок притих в объятиях подскочившей Эммы, что-то ворковавшей от счастья — эти двое первыми внесли свой вклад в установление тишины и гармонии. Последними, конечно, присоединились к ним малыши — эти ребята всегда за любой кипеж.
Когда меня уже можно было услышать и все, кто хотел, спустили пар, я решительно сказал:
— Ладно, бабушка, мама, садитесь за стол, надо кое-что вам важное рассказать!
Надо отдать должное бабушке, чутье у нее за годы жизни и разных переделок выработалось хорошее, она тут же села за стол, баюча на руках Никиту, и велела сделать то же самое маме, успокаивающей Аришку, которая первоначально к моему предложению отнеслась в штыки. Рассказал им, со всеми деталями, про Лялина. И про уничтожение собак, и про то, что это связано со страшной аварией, унесшей жизнь его семьи, из-за выскочившего под колеса пса. Про последнее они и так знали — я так понимаю, что ту аварию весь город обсуждал, когда она случилась.
— Вот оно, значит, как — совсем мужик расклеился! — покачала головой бабушка, услышав всю историю, и поняв, как Тузик попал к нам в дом.
Впрочем, особо удивленной она не выглядела — и я даже сразу понял почему. Если она войну прошла не по тылам, как оказалось, то такого там ужаса навидалась, что вряд ли ее в мирное время чем-то можно серьёзно удивить. А вот мама — да, она вся была на эмоциях.
— Так куда же милиция смотрит — Лялин же в котельной работает! Если что — ползавода в руины превратится, — сказала она
