Странные игры - Майк Омер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы не сказали, сколько человек расследуют убийство Бассет.
– Ваш покорный слуга, – сказал Натаниэль и после короткой паузы добавил: – В единственном числе.
– Вы не шутите?
– Вовсе нет. – Он нахмурился. – Сам удивляюсь. Кстати, почему вы позвонили именно мне? Допустим, решили, что между убийствами Паркс и Бассет имеется связь. Почему бы не выйти на группу по делу Паркс? Наверняка вы понимаете, что ресурсов им выделено куда больше.
– Я… хм. Я пыталась, – призналась Робин. – Попала на горячую линию, только меня там серьезно не восприняли.
– Неудивительно – им ежедневно поступают десятки звонков. Каждый житель нашего штата, увлекающийся подкастами по криминальной документалистике, уверен, что именно он обнаружил ключ к разгадке убийства Хейли Паркс.
– Ну да, – согласилась Робин. – Я сказала всего пару слов, и парень на телефоне меня тут же перебил: есть ли у меня конкретные улики и была ли я свидетелем преступления. Разумеется, я его в этом плане обнадежить не могла.
– И тогда вы позвонили мне…
– Ну, не сразу. Меня перекидывали туда-сюда минут пятнадцать. Набрала общий номер полиции Индианаполиса, а они несколько раз переводили мой вызов, пока я не попала на вас.
– Ага, ясное дело… – Натаниэль вздохнул. – Так или иначе, с вашей помощью мне удалось убедить некоторых членов группы Паркс в том, что убийства надо рассматривать вместе – тем более что в пользу такой версии свидетельствовали некоторые выводы криминалистов. А теперь они захотели получить информацию о ваших сеансах из первых рук.
– Учтите, я не могу говорить о…
– Понимаю, – Натаниэль поднял руки. – Медицинская тайна, конфиденциальность… И все же кое-что вы сказать вправе, верно?
– Да, – вздохнула Робин. – Я согласовала с матерью Кэти: сообщу только о том, что, по моему мнению, непосредственно связано с похищением ее дочери.
– Эта женщина крута до невозможности, – восхищенно заявил Натаниэль.
– Кто, Клэр?
– Ну да, Клэр Стоун. Когда я пришел к ним домой, думал, она меня ударит. А ведь всего лишь спросил, нельзя ли мне присутствовать на ваших сеансах… Видели бы вы ее взгляд! Мне случалось сталкиваться с наркодилерами, однако даже те не производили столь грозного впечатления.
Робин с трудом сдержала улыбку.
– Хм, молодец! Не знала, что она на такое способна.
– Это чисто материнские рефлексы.
– Материнские рефлексы?
– Ага. Вроде как у курицы: та взъерошивает перья и даже на вид становится больше, когда ее цыплятам грозит опасность.
Робин молча покачала головой.
– Такое впечатление, что я вас нечаянно оскорбил, – поразмыслив, признался Натаниэль.
– Да нет, почему же? – невозмутимо ответила Робин. – Потому что взяли и обобщили всех матерей, сравнили их с курицами? Или свели реакцию Клэр к простому инстинкту? Подумаешь, курица, растопырила крылья, закудахтала…
– Если вывернуть мои слова наизнанку, как сделали вы, звучит и вправду гнусно. Я не то имел в виду. У каждой матери есть неосязаемая связь с собственным ребенком. И я увидел ее у Клэр, понимаете?
– Допустим.
Робин уставилась в окно, размышляя о тех матерях, которые приводили к ней своих ребятишек, о Клэр и Кэти, о Мелоди и ее четырех детях. Она думала о том времени, когда еще надеялась, что скоро станет мамой.
– Знаете, в детстве надо мной издевались старшие ребята в школьном автобусе, – задумчиво сказал Натаниэль.
– Что-что?
– Пытаюсь рассказать вам поучительную историю о матерях. Так вот, меня здорово доставали по дороге в школу.
– Как именно?
– Ну, задирали. Обзывались, швыряли в меня всякие предметы… Конечно, вы сейчас на меня смотрите и думаете: большой, сильный, симпатичный коп – как же так? Видите ли, в то время я ни большим, ни сильным не был.
– Но симпатичным-то были? – хмыкнула Робин.
– О, не то слово, уж поверьте… Так или иначе, в один прекрасный день я пришел домой в слезах. Мать меня допрашивала, пока не вытянула правду. Кстати, если я сейчас и знаю кое-что о методах ведения расследований, то лишь потому, что получил эти навыки от мамы. – Натаниэль улыбнулся. – В общем, она заявилась в школу, ворвалась в директорский кабинет и задала там всем жару. И самому директору, и его секретарю, и учительнице, которая случайно туда заглянула. Кричала, как сумасшедшая. Я ждал снаружи, в холле. Вокруг собрались ребята, и все слышали ее яростные вопли. Думал, помру со стыда… – Натаниэль замолчал и, погрузившись в воспоминания, улыбнулся своим мыслям.
– Скандал помог?
– Разумеется, нет. Стало только хуже. Через неделю я опять вернулся из школы, изо всех сил стараясь не расплакаться: понимал, что мать снова устроит сцену. Правда, она видела меня насквозь. Сказала, что на этот раз поступит иначе, однако до тех пор, пока все не наладится, будет провожать меня в школу и встречать после уроков. И с задирами в автобусе я один на один не останусь.
– Прекрасное решение.
– Погодите, это еще только начало… Машины у нас не было. В школу мы шли пешком, а после занятий мать ждала меня у входа. За тридцать минут пешей прогулки я успевал поведать ей о своих школьных делах, она же рассказывала, как прошел ее день. В конце концов я начал опасаться, что рано или поздно мама поставит на место задир из автобуса, и мы уже не сможем ходить с ней вместе.
– Звучит потрясающе.
– Ага, – Натаниэль кивнул. – Через два года я принялся бешено расти. И уже никто не решался со мной связываться. Знаете почему?
– Почему?
– Потому что я превратился в большого и сильного парня. Довольно симпатичного, кстати.
– Ах да, – ухмыльнулась Робин.
– Снова стал ездить в школу на автобусе. В любом случае такого взрослого сына матери провожать было бы уже глупо.
Робин кивнула.
– Так вот, о материнских рефлексах… Я ведь в первую очередь вспомнил свою маму, понимаете?
– Хм. Что ж, вы правы, – сдалась Робин. – Многие мамочки имеют, как вы выражаетесь, материнский рефлекс. Только это чувство более сложное, чем…
– Чем у куриц?
– Точно.
– А что насчет вашей мамы?
– В смысле?
– У вас были такие добрые семейные истории?
– Ну, наверное… – Робин пожала плечами.
– Наверное?
Она устало потерла глаза.
– У нас с матерью довольно неоднозначные отношения. И все же запоминающиеся эпизоды случались.
– Например?
– Она вела популярную передачу на радио. Многие ее слушали.
– Ого, здорово! То есть ваша мама – местная знаменитость?
– Верно. Программа называлась «Разговор по душам с Дианой Харт». В эфир она выходила три раза в неделю, ровно в четыре, и
