Хранительница врат - Мишель Цинк

В такие минуты мне особенно недостает Сони. Сказать по правде, именно ради нее я нередко расправляла плечи и храбро улыбалась, хотя в душе ужасно трусила. Из нас двоих я всегда была сильнее, и теперь ощущаю потерю так остро, будто она случилась лишь сегодня.

— Хвала небесам, — выдыхает Луиза. — Вон Димитрий.

Проследив ее взгляд, я вижу, как он пробирается к нам через толпу. И, по-моему, это не просто игра моего воображения — его улыбка и в самом деле предназначена только мне одной, исполнена только нам понятного смысла. Он останавливается перед нами и берет меня за руки.

— Вот ты где! — Он произносит эти слова так, будто искал меня целую вечность и нашел в самом неожиданном месте.

Он сменил светлые дневные брюки и белую тунику на эффектный черный наряд. В мерцании множества свечей в люстрах и канделябрах, расставленных вдоль стен, Димитрий выглядит весьма привлекательным и заманчиво опасным.

Он наклоняется ко мне. Я жду церемонного поцелуя в щеку, но Димитрий касается губами моих губ. Поцелуй этот хоть и краток, но очень выразителен. Украдкой глянув по сторонам, я замечаю, что у половины присутствующих вид удивленный, а у половины чуть ли не шокированный. Мне становится ясно: таким образом Димитрий открыто провозгласил о своих намерениях. Объявил всем, что он со мной, что бы ни считали и ни говорили на этот счет. Сердце мое еще более открывается навстречу ему.

— Привет, — только и могу сказать я. Голос звучит слегка неуверенно; я чересчур смущена поступком Димитрия и общим настроем всех в зале.

Он залихватски улыбается и становится еще больше похож на того Димитрия, что я успела узнать.

— Ну, привет.

Вот теперь я улыбаюсь по-настоящему. Сама не знаю, почему, но когда я с ним, мне дела нет до того, что скажет или подумает весь остальной мир.

Он берет одной рукой под руку меня, другой — Луизу и ведет нас к столу в центре зала. Остальные собравшиеся, словно по сигналу, начинают снова беседовать, сперва вполголоса, а потом все громче, словно минувшая неловкость мне просто приснилась.

— Простите, что поневоле заставил вас одних входить в обеденный зал, — Димитрию приходится повышать голос, иначе в шуме толпы его не слышно. — Я думал, вас Уна приведет, — не то непременно бы сам за вами зашел.

Я спешу оправдать свою верную сиделку.

— Она собиралась зайти за нами, только прежде хотела проведать тетю Абигайль. Кстати, тетя так и не пробудилась?

Димитрий кивает. Лицо его встревожено — видно, не одна я волнуюсь из-за тети Абигайль.

Мы останавливаемся перед длинным столом, что стоит прямо под люстрой. Почти все места уже заняты, но три стула, кажется, оставлены специально для нас. Я слегка расстраиваюсь, что Луизе не выйдет сесть рядом с ее новым кавалером, но тут она расплывается в ослепительной улыбке, и я догадываюсь, что Риз оказался совсем рядом с нами. Надо будет спросить у Димитрия, случайно так вышло или нарочно.

Первой навстречу нам поднимается одна из старших Сестер, с волосами цвета воронова крыла. Она легонько кланяется нам, суровый взгляд встречается с моим взглядом, и я осознаю: именно она вела нас вверх по холму в тот первый день, перед тем, как я упала без чувств.

— Добро пожаловать в Алтус, Амалия, дочь Аделаиды, — произносит она глубоким низким голосом.

Мне странно слышать имя матери — я не слышала его с тех самых пор, как она умерла. На миг растерявшись, я не сразу собираюсь с мыслями, но потом отвечаю поклоном на поклон.

— Благодарю вас.

Димитрий, в свою очередь, поворачивается ко мне и отвешивает официальный поклон — очевидно, часть некоего непонятного мне ритуала.

— Амалия, леди Урсула и орден Сестер приветствуют тебя.

Я кланяюсь и ему, внезапно чего-то застеснявшись.

Димитрий повторяет ту же церемонию с Луизой, а затем представляет нас всем присутствующим за столом, а их нам. Все это происходит так быстро, что я забываю большинство имен, едва услышав их, но знаю, что не скоро забуду пронзительный взгляд Риза, для которого, похоже, во всем мире сейчас существует одна только Луиза. Он так же темноволос, как и Димитрий, но гораздо тише его, и то ли не умеет, а то ли не склонен вести непринужденные беседы. Надо бы спросить Луизу, о чем они разговаривают между собой наедине — впрочем, наверное, в такие минуты разговоры для них отнюдь не главное. Вот и сейчас она сидит так близко к нему, что колени их соприкасаются под столом.

Как только мы усаживаемся, все остальные тоже занимают места за столами, расставленными по громадному обеденному залу. Блюда приносят одно за другим, я едва успеваю за головокружительной сменой фруктов, овощей, хлеба с хрустящей корочкой и сладкого вина. Мяса не подают вовсе.

Я то и дело ловлю на себе любопытные мимолетные взгляды соседей по столу. Что ж, пожалуй, не мне их винить. Если вспомнить наш утренний разговор с Димитрием, нетрудно догадаться, что у них ко мне есть масса вопросов, которые вежливость вряд ли позволит задать.

Мне сразу же становится ясно, что Урсула занимает высокое положение, однако за ужином у меня не выпадает минутки узнать у Димитрия, какой именно титул она носит. Похоже, статус дает Урсуле определенные преимущества, и она задает первый вопрос, едва подали блюда.

— Димитрий рассказывал, вы проделали нелегкий путь, чтобы нас найти, Амалия. — Урсула маленькими глотками прихлебывает вино из кубка.

Я дожевываю кусочек инжира.

— Да. Путешествие вышло довольно-таки… изнурительным.

Она кивает.

— Похоже, вы не из тех, кто боится трудных и опасных задач.

Сами по себе слова звучат комплиментом, но что-то в тоне моей собеседницы подсказывает: это совсем не так. Хотелось бы мне быть умной, прозорливой и видеть, что скрывается за этим вопросом. Мозг мой еще не вполне оправился от недосыпа, так что я решаю принять слова Урсулы за чистую монету.

— Пророчество научило меня тому, что есть вещи, которые надо сделать, как бы нам ни хотелось их избежать.

Она приподнимает брови.

— А вам бы хотелось? Избежать их?

Я опускаю взгляд на сложенные на коленях руки.

— Думаю, всякому хотелось бы избежать того, что мне пришлось пережить за минувший год.

Урсула склоняет голову набок, задумывается и задает новый вопрос.

— А ваша сестра Элис? Чего бы хотелось избежать ей?

Я невольно вздергиваю голову при неожиданном упоминании моей сестры — как будто одно упоминание ее имени может призвать сюда и ее саму. Любопытно, почему Урсула интересуется моей сестрой, когда всем известно, что та открыто нарушает законы, установленные Советом Григори?