Генерал Симоняк - М Стрешинский

Глядя на пленных, комдив спросил Трусова, из каких они частей.

- Большинство из сто семидесятой дивизии, но есть и из девяносто шестой.

- Где взяты?

- На нашем правом фланге. Девяносто шестая пехотная дивизия находилась в резерве Линдемана. Ее перебросили сюда с задачей заткнуть брешь, отбросить нас за реку.

- Ишь чего захотели... Разведку надо усилить, Иван Ильич, не прозевать появления у них новых резервов. Отправляй ребят, пускай свеженьких языков приволокут.

Вернувшийся в бункер Симоняк не спеша водил усталыми глазами по карте. Даже циркуль взял, чтобы точно измерить полосу, отделявшую ленинградцев от волховчан.

- Километров пять осталось. Нажать бы завтра покрепче с обеих сторон...

Около полуночи позвонил Говгаленко.

- Куда ты пропал? - спросил недовольно Симоняк.

- Я у Бондаренко. Балакаем тут, прикидываем.

- Что прикидываете? Кому первому на сосну влезать?

Говгаленко понял шутку генерала. Был с ним один случай, о котором сам как-то рассказал Симоняку. Зимой сорокового года на Карельском перешейке 123-я дивизия, в которой служил Говгаленко, прорвала линию Маннергейма. Ее наградили орденом Ленина. Весть об этом пришла, когда дивизия находилась в бою. Как же сообщить бойцам радостную весть? Иван Ерофеевич, долго не раздумывая, взобрался на высоченное дерево и закричал:

Вперед, воины ордена Ленина дивизии...

Его усиленный рупором и без того громкий голос долетел до самых передовых цепей. Услышал его и противник. Защелкали пули по стволу. Говгаленко еле успел слезть.

На шутку генерала Говгаленко отозвался шуткой:

- Рады бы оба залезть, да тут ни одного подходящего деревца не уцелело.

От Говгаленко комдив узнал, что гитлеровцы пробуют оттеснить левофланговый полк от шоссейной дороги. Засылали в тыл зверевского батальона автоматчиков. Их переловили, уничтожили.

- Щупают, где у нас слабо, - говорил Говгаленко. - Действуют мелкими группами.

- Могут и крупные бросить, - предупредил Симоняк. - Имейте в виду.

Пять километров. На карте они казались сущим пустяком. Красные извилистые линии, обозначавшие расположение полков 136-й дивизии и наступавшей ей навстречу дивизии Волховского фронта, находились словно бы рядом. Как сомкнуть их, слить в одну?

Гитлеровцы всё еще стремились раздвинуть стены коридора, надеялись удержать фляшенхальс. Вступили в бой 96-я и 61-я пехотные дивизии, подтягивалась 5-я горнострелковая. Командующий 18-й немецкой армией Линдеман приказал всем подчиненным ему дивизиям выделить по пехотному батальону или артиллерийской батарее для закрытия прорыва русских.

С утра 14 января немецкая пехота и танки двинулись на позиции батальонов Ефименко и Душко. Завязался ожесточенный бой. Противник нес большие потери и всё же упрямо бросал в атаку роту за ротой.

Положение создавалось острое, критическое. Симоняк ввел в бой все свои резервы. Вражеские атаки удалось отразить. Но надолго ли?

С начала боев Симоняк ни разу не обращался к командарму за помощью. Духанов сам внимательно следил за действиями дивизии, наступавшей на главном направлении, всячески поддерживал ее и армейской артиллерией, и танками, вводил в бой новые части для прикрытия флангов Симоняка. Но 14 января обстановка на фронте наступления дивизии стала тяжелой.

- Правый фланг у меня совсем оголен, - докладывал Симоняк командарму. Противник бросает против нас всё новые части.

Духанов понимал Николая Павловича. Его дивизия, глубже других вклинившаяся во вражескую оборону, принимала на себя основные удары. Трудно в таких условиях продвигаться вперед, углублять прорыв. Но Духанов верил в Симоняка, верил в его смелость, решительность.

- Фланги ваши прикрою, - сказал он. - Подкину артиллерии. Давай, Николай Павлович, вперед.

- Раз прикроете, пойдем.

- Что это у вас там за шум?

- Да тут мебель передвигают. Пустяки, словом.

Командарм явственно слышал в трубке глухие разрывы снарядов. Они падали возле наблюдательного пункта дивизии.

- Осторожнее с мебелью, - произнес Духанов. - Пускай Морозов примет меры.

Переговорив с командармом, Симоняк первым делом вызвал к телефону Шерстнева. Того не оказалось на месте - ушел в третий батальон, к капитану Собакину.

- Кто говорит?

- Слушает седьмой.

- Чего вы там застряли? Почему не продвигаетесь?

- Попробуй сам. Ишь какой прыткий, - донеслось в ответ.

Симоняк от неожиданности даже запнулся, потом сердито пробасил:

- Чего болтаешь? Не узнаешь, с кем разговариваешь?

Трубка несколько секунд молчала, а затем послышался смущенный голос начштаба полка Меньшова:

- Простите, товарищ Второй. Не признал ваш голос.

- Бывает, - промолвил комдив без всякой обиды. - Какова у вас обстановка?

Меньшов коротко доложил, что сопротивление противника значительно возросло, каждый клочок земли приходится брать с боем.

- Подумайте-ка получше и продвигайтесь смелее. Или опять скажешь: Сам попробуй?

После короткой паузы Меньшов признался: командование полка опасается контратаки противника во фланг. У поселка No 2 накапливается пехота. В овраге у поселка No 5 десятка полтора тяжелых немецких танков.

- Что ж, вы ждете пока они ударят? Немедленно свяжитесь с Шерстневым, передайте: я требую усилить натиск.

К этому времени у дивизии уже не было того превосходства в силах, которое она имела в начале боя. Ее фронт увеличился вдвое, до шести километров, а сил осталось гораздо меньше. Можно бы сказать: Не до жиру, быть бы живу, - какое там наступление, удержаться бы на захваченных рубежах. Но каждый бой - задача со многими неизвестными, и сила далеко не всегда измеряется числом. Бывает порой, что батальон сильнее полка, а иногда он слабее роты. Нельзя давать врагу осмотреться, передохнуть. Пусть с ходу бросает свои резервы...

В разговоре Меньшов упомянул между прочим, что капитан Андрей Салтан воюет по-прежнему. Какую надо иметь выдержку, какое бесстрашное сердце, чтобы раненым оставаться столько времени в строю! И разве Салтан исключение? Рядом с ним справа и слева сражаются не менее отважные и стойкие люди. Успех окрылил их. И это умножало силы поредевших батальонов.

Меньшов быстро разыскал командира полка. Шерстнев, узнав о приказании комдива, решил и сам переговорить с Симоняком.

- Что-нибудь нам подкинете?

- Ты и так богат, как Кочубей. Рассчитывай на свои силы, артиллерией поддержу.

Напряжение боев достигло высшего предела. От громоподобной канонады вздрагивала приладожская земля. На раскаленных стволах орудий горела краска. Наши бойцы отбивали яростные контратаки и упрямо продвигались вперед. Коридор стал еще на километр уже, но сопротивление немцев - еще жестче и яростнее.