Местное время – любовь - Елена Николаевна Ронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, лучшие друзья из детства и из юности. Они нас помнят молодыми, еще не нервными и в какой-то степени добрыми.
Как эмигрант может быть добрым? После того, сколько ему нужно всего было пройти и перенести. Когда он знает, сколько всего оставил. Сначала думает, конечно же, не про друзей, а про имущество. И то оставил, и другое. А потом да, и погоду оставил, и ту самую Третьяковскую галерею. Ну и друзья, оставленные где-то, замаячат на горизонте.
А нужно жить и зарабатывать на жизнь. Новая страна предлагает переучиться. У них уже есть учителя и врачи. А уборщиц в отелях не хватает. Вот вам курсы, мы вас будем учить и даже подъемные выдадим, а вы потом нам будете приносить пользу. Мы же вас взяли, гражданство дали. Будьте любезны! И вновь прибывшие начинают свой нелегкий путь на новой Родине. Причем уже будучи в сознательном возрасте, с непростым характером и хроническими болезнями. Откуда взяться доброте?
Ира эту картину наблюдала со стороны – вот уже как год работала в Германии, снимала квартиру и, естественно, общалась с соседями. Русских в доме было немного, но практически в первый же день она столкнулась в лифте с Олей. Ира сразу поняла, что Ольга русская. Именно по тому, как та себя вела. Немного высокомерно, не показывая, что она нуждается в общении. «Нам зачем? У нас все есть». Оценивающий взгляд и ничего не значащий кивок. Мол, подумаю еще, стоит ли с тобой разговаривать!
Ну и ладно. Во-первых, Ире было некогда, она много работала, а во-вторых, она с удовольствием общалась с коллегой по работе. Вместе ходили пить кофе, в кино. Так что дама из лифта своим высокомерным кивком Иру не очень-то и обидела.
Следующая встреча произошла уже на улице. Ира несла тяжелую сумку с продуктами. Перед подъездом поставила ее на тротуар и тяжело разогнулась в пояснице.
– Зачем вы такие тяжести таскаете? Кто потом будет лечить ваш позвоночник?
– Здравствуйте, да, вы правы. Что-то набрала, не подумала, что нести в горку. А с позвоночником у меня давно проблемы.
– Так я вас отведу к прекрасной массажистке! Она точно облегчит ситуацию!
Так Ира и познакомилась с Ольгой. Моложавая женщина лет шестидесяти пяти очень следила за собой. Всегда накрашена, всегда с прической, модно и интересно одетая. Ира не сразу поняла, что все их общение сводится к тому, что Оля предлагает свои услуги. Они не просто общаются, Оля выведывает. Что болит? Чего не хватает? В чем есть необходимость? А дальше быстро решает проблему. Просто по щелчку. Но за деньги.
Когда до Иры наконец дошло, что Ольга на ней откровенно зарабатывает, попыталась их общение свести к минимуму. Но просто обрубать концы Ира не умела. Ей неловко было сказать, что в принципе ничего не надо. И на массаж она может сама сходить, и очки заказать, а если что в квартире испортилось, то можно позвонить хозяину, он обязан сам все исправить.
Периодически Ира все же принимала помощь Оли, а та ее снисходительно оказывала.
В один из приездов из России Ира увидела другую Олю. Она даже не сразу поняла, что, собственно, поменялось. Потом сообразила – взгляд! Он стал добрым! Оля смотрела на мир не как обычно, с хищной злобой, а практически с любовью. И тому была причина. Рядом с Олей появился мужчина. Лео. Чуть постарше, седовласый, подтянутый, хорошо одетый. Они ходили за руку, периодически с любовью смотрели друг на друга и вызывали у всех, кто их видел, невольное восхищение.
– Представляете, поехала в отпуск к подруге в Израиль. Ну кто бы мог подумать? Поехала одна, а вернулась вдвоем. Даже предположить не могла, что способна на такой поступок. Обычно я все считаю.
«Ну это я заметила», – подумала про себя Ира, но вслух, естественно, не сказала, да ее, собственно, никто ни о чем и не спрашивал. Оля разговаривала сама с собой. Женщине нужно было выговориться, кому-то рассказать о своих чувствах, а тут Ира выходит из подъезда. Какая удача! Лео, видимо, закопался в выборе очередного шейного платка.
– Он, конечно, предлагал мне остаться на святой земле. Но, во-первых, он живет со взрослой дочерью. Вы же понимаете, как я могу жить с его дочерью? И потом климат. Там же несусветная жара! Вы были в Израиле?
– Никогда.
– Жуткая жара. Испепеляющая. Там, знаете, через каждый метр скамеечки. Думаете, забота о людях? Что вы! Евреи же просто так ничего не делают. Это если уж совсем кто начнет падать от этого нечеловеческого зноя – чтобы сразу не помер, а присел на лавочку. И потом сами евреи. А вы знаете, я их как-то не очень.
Видимо, реакция Иры была написана на лице.
– Ну и что, что я сама еврейка? Мы же разные. И я не о том. Одно дело – я уехала из России тридцать лет назад, а другое – те, кто в Израиле родился. Они же по-русски говорят с одесским акцентом. Это какой-то Жванецкий без остановки. Вы чувствуете, я уже сама практически начала их копировать. Короче говоря, постоянно среди этих людей мне жить некомфортно. И потом старухи. Кругом столетние старухи!
– Прям, по городу ходят? – удивилась Ира.
– Милочка, ну как можно ходить в сто лет?! Их возят. В инвалидных креслах. Закутают в шали огромные и везут. Лицом к морю поставят – они сидят и дремлют. Кошмар! Нет, я до такого возраста жить не готова.
Ира еще раз внимательно посмотрела на Олю. Понятное дело, что Ира не хотела жить до ста лет. В сорок, наверное, никто не хочет. Но вроде бы в возрасте Оли уже всем хочется пожить подольше.
– Вы намекаете на мой возраст? – От Оли не ускользало ничего.
Господи, ну куда девать лицо? Почему она ничего не говорит, а все и всегда все считывают. Отвечать было необязательно. Оля сама спрашивала, сама отвечала, сама журила Иру за ее неподобающее поведение и за постоянное к ней, Оле, недоверие.
– Ну все это неважно. Про Лео. Нас познакомили друзья. Это уже потом мы поняли, что все было подстроено. Ну и ладно. У Лео два года назад умерла жена. Говорят, они были очень хорошей парой, я видела фотографии, ничего особенного, типичная еврейка, роста с вершок, ноги колесом. Наверное, человек хороший.
Ира понимающе кивнула. Наверное.
– И вы представляете, моментально закрутился роман! Сама от себя не ожидала! Я столько лет жила для себя! А тут такой напор. Ну вы же понимаете? Море, закаты, разговоры при луне.
Ира не понимала, ей казалось, что почти в семьдесят лет ночное время суток нужно уже встречать в койке. Хотя зачем она так? Она же их видела. Вид у обоих счастливый.
– Короче, вывезла еврея в Европу.
– И как ему? – неуверенно задала вопрос Ира.
– Странный вопрос! Как тут может не нравиться? И потом, он здесь шикарно смотрится!
– Вы очень красивая пара!
Благодарности Ира не получила, тут же слегка пожалела о сделанном комплименте, который был воспринят как должное, но тут из подъезда вышел Лео.
Оля сразу схватила его под руку и потащила куда-то вперед, не посчитав должным их познакомить.
«Стало быть, побаиваетесь вы конкуренции, мадам», – позлорадствовала про себя Ира.
С Лео они столкнулись на аллее парка. Мужчина поздоровался первым.
– Здравствуйте, Ира.
– Здравствуйте, Лео, непривычно видеть вас одного – Ира решила не выяснять, откуда ему известно ее имя. В конце концов, сам подошел, галантно раскланялся, приподнял модное кепи. Приятный такой, и совсем нет этого Олиного высокомерия.
– Разболелась голова у нашей Оли, задернула все шторы и лежит в темноте. Решил не мешать ей своей заботой. Если вы не возражаете, давайте прогуляемся вместе.
Они шли по парку. Красивая липовая аллея шуршала осенней листвой, воздух располагал к неспешному и тихому разговору.
– Мы, конечно, очень разные, – начал Лео.
– А мне кажется, похожи, на вас очень приятно смотреть. – Боже, про себя подумала Ира, опять она за свое.
– Спасибо вам большое, мне очень приятно. – Если бы мужчина мог покраснеть, он, наверное, бы покраснел. – Да, я вижу, на нас обращают внимание. Но это внешне. Оля очень эмоциональна и резка. Честно говоря, я с такими женщинами не сталкивался. Да я вообще не очень с женщинами сталкивался. Мы очень хорошо жили с моей покойной женой. Она тоже не была тихой или домоседкой. У нас постоянно были гости, много друзей. Катюша любила большие компании, прекрасно готовила. Да, жили весело, всегда много шутили, подтрунивали друг над другом. Больше всех доставалось зятю. Проверяли его на чувство юмора. Но он ничего, выдержал.
