Вот теперь ты пожалеешь, Кулакова! (СИ) - Дюжева Маргарита

Мне его помощь на фиг не сдалась! С какой стати он вообще решил, что после всего прочитанного, я с ним куда-то пойду? Сяду в его машину?

Может, совесть заела? Хотя вряд ли.

Скорее испугался, что до дома не доберусь. Руки на себя наложу от тоски-печали. От того, что потеряла такого распрекрасного кавалера.

Так вот хрен тебе, Антошка! Невелика потеря! Мне не нужен мстительный тюлень, застрявший в обидах прошлого.

— И без тебя справлюсь, — холодно осадила его и отвернулась к экрану, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

Северный постоял надо мной, сердито посопел, а потом резко развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. На прощание бросил равнодушную, бесконечно холодную фразу, от которой внутри все покрылось коркой льда:

— Как знаешь! — это прозвучало как приговор. Безжалостный, не подлежащий обжалованию.

Нахал бессовестный!

Хотя, чего ему стыдиться? Он свою партию сыграл великолепно, победил по всем пунктам, поставил на место зарвавшуюся школьную зазнайку, использовав самым унизительным способом, а в конце даже проявил милосердие к поверженному врагу. Джентльмен, херов!

Ненавижу!

За оставшееся время я не сделала ничего! Просто сидела и смотрела пустым взглядом в потемневший от бездействия экран.

Надо было собираться домой, а я с места не могла подняться, будто парализовало, все силы высосало и осталась лишь пустая, ни на что не способная оболочка. Подумать только, а ведь еще с утра я с радостью смотрела в завтрашний день, была самой счастливой, уверенной в том, что меня любят. А теперь что? Разбитое корыто, растоптанные надежды, разорванное сердце.

У меня руки затряслись, когда поняла, что все. Конец. Вся наша неземная и такая счастливая любовь оказалась простым фарсом, жестоким способом отомстить. Теперь не будет ничего — ни свиданий, после которых не знаешь то ли смеяться, то ли плакать, ни вечерней переписки, ни мимолетных поцелуев, когда никто не видит.

Больше не будет ничего! А самое страшное, что ничего и не было. Иллюзия.

Поднялась из-за стола и почувствовала, что ноги совсем не держат — ватные, непослушные. Похоже, добраться до дома будет не так-то просто.

Ничего. Справлюсь. Как там говорят? Все что не убивает, делает нас сильнее? Похоже сегодня я стану очень сильной.

Кое-как прошла через зал, попрощавшись с припозднившимися ребятами. Поздравила их с наступающим, пожелала всего-всего, а у самой внутри тлела выжженная долина и не хотелось ничего. Разве что вернуться немного в прошлое и не пойти на собеседование в эту чертову компанию. Тогда, мы с Северным бы не встретились вновь, и всего этого удалось бы избежать.

Сама не помню, как спустилась вниз, вышла из здания и побрела к остановке, стеклянным взглядом глядя прямо перед собой.

М-да. Вот тебе и подарочек Новый год. С ума сойти от радости можно.

Отомстил так отомстил, аж наизнанку вывернул. Спасибо, любимый!

А в том, что я люблю этого мерзавца, не было никаких сомнений. Только беззаветно любящее сердце может так болеть и истекать кровью, оттого что его предали, растоптали, использовали в жестокой игре, а потом выбросили за ненадобностью.

Глава 14

Домой я шла не торопясь. Еле плелась от остановки до дома, пинала перед собой сосульку, свалившуюся с крыши, и думала о том, какая я же непроходимая тупица, и совершенно не разбираюсь в людях.

С чего я вообще взяла, что у нас с Северным может что-то получиться? Мы же ненавидели друг друга всей душой, до посинения! А тут раз, и он превратился в рубаху-парня с очаровательной улыбкой, а я и растаяла, дурында бестолковая. Нафантазировала не понятно чего, а он просто отыгрывался за свои неудачи в школе, просто мстил. Так глупо, так жестоко, что в голове не укладывалось. Я всегда думала, что такое только в кино бывает, а оказалось, что и в реальной жизни встречаются настоящие Олени.

… А я ведь увлеклась, влюбилась по-настоящему. Очень обидно чувствовать себя использованной, и очень…больно.

Я, конечно, справлюсь. Переживу, переболею, но пока хотелось только одного — забиться в самую глубокую нору и не высовывать оттуда и носа, пореветь, пожалеть себя, или придумать план ответной мести.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ничего выкарабкаюсь. Скоро переезд — там поджидает столько хлопот, что будет некогда сопли жевать.

— Дина! — мама набросилась на меня, едва я переступила порог, — нам нужно серьезно поговорить!

Господи, ну что еще? У меня совершенно нет настроения для очередных разборок на пустом месте. Почему бы всем просто не оставить меня в покое?

— Что опять стряслось? — спросила устало, даже не пытаясь изобразить интерес.

— У нас завтра будут гости!

Все понятно. Махнув рукой, рукой начала раздеваться, прекрасно понимая, какой разговор заведет маменька.

— Дай угадаю. Твоя закадычная подруга, и ее убогий отпрыск с потными ладошками?

— Как тебе нестыдно! — возмутилась она.

— Никак не стыдно, — пожала плечами, — что требуется от меня? Надеть юбочку, бантики и изображать из себя примерную девочку?

Сарказм рвался наружу, но я и не пыталась его сдержать. После вдохновенного тюленьего письма у меня жизнь на части раскололась, только на сарказме и удавалось удержаться на плаву, иначе давно бы сидела в углу и ревела в три ручья.

— Было бы неплохо, — припечатала мама, сверля меня грозным взглядом, — а то придется опять из-за тебя краснеть перед Юлией Николаевной!

Перед той самой, которая хотела поселить меня под своим боком и всячески ограждать от разврата? Бедная мама. Как только терпит такую непутевую дочь.

— Вряд ли я готова на такие жертвы, тем более ради Стаса и его мамани. Так что на меня можешь не рассчитывать.

— У нас семейный предпраздничный ужин, так что будь добра на него явиться! — потребовала она таким тоном, будто коллектор пожаловал долги выбиваться.

Держу пари, это предпраздничный ужин был придуман сразу после того, как я сказала про корпоратив. Мама никак не уймется, не оставит своих попыток посадить меня на цепь, а заодно сосватать за Стаса. Как же мне все надоело!

— Какое отношение имеют эти двое к нашей семье? Кроме твоих бесполезных матримониальных потуг? — наверное, я не очень вежлива, но у меня честно нет сил включать хорошую дочь и кланяться в ноги.

— Как хочешь, отменяй свои непонятные корпоративы, но, чтобы дома завтра была! — мама уперла руки в боки, готовая с пеной у рта спорить до самого конца.

Надо же как удачно сложилось. После письма Северного — я передумала идти с коллегами в ресторан, ибо видеть никого не хотелось, а особенно начальничка.

При мыслях об Антоне защемило где-то глубоко, словно заноза застряла, так глубоко, что не вытащить.

— Можешь не кипятиться, мама. Я никуда не пойду, — буркнула, скидывая сапоги.

Не получив от меня привычного отпора, она осеклась, замерла с открытым ртом. Ибо спорить, когда с тобой и так соглашаются, не очень интересно.

Пока я раздевалась, убирала вещи в шкаф, мама продолжала стоять в прихожей, перетаптываясь с ноги на ногу и не зная, что сказать.

— Ужинать будешь? — спросила неуверенно.

— Нет, спасибо. Аппетит пропал, — монотонно ответила и ушла к себе в комнату, плотно закрыв за собой дверь. Более прозрачного намека, чтобы меня оставили в покое было сложно придумать, но она все равно пошла следом.

— Что случилось, Дина?

— Все хорошо, я просто чертовски устала, — не оглядываясь, стянула с себя рабочую одежду, повесила на вешалку и переоделась в домашний костюм.

Боже, как болит голова, а еще в груди болит, там, где разбитое вдребезги сердце обиженно подрагивает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Дина! Это не ответ.

Мне совершенно не хотелось спорить, выяснять отношения, пытаться что-то объяснить.

— Мам, у меня все хорошо, правда. На работе сложности, но я не настроена это ни с кем обсуждать. Это мои трудности, и я с ними справлюсь. Сама! — последнее слово произнесла жестко, с нажимом.