В поисках Совершенства - Изабель Лосада

– Не знаю, что с вами случилось в том детстве, что сделало вас такой ожесточенной, но это было что-то, полностью лишенное любви.

Я посмотрела снова и увидела кого-то очень старого. Мудрого шамана или знахаря-колдуна. Его общество боялось его и благоговело перед ним. Он был целителем, волшебным образом использовал самые разные травы и растения и призывал на помощь духов. Он был одинок в этих трудах, но зато по-настоящему помогал другим.

Потом я увидела белую женщину в кринолине, с зонтиком. Она была очень хорошенькая и знала, как использовать свою женственность, чтобы добиться того, чего хотела. Она обладала богатством и властью.

Потом я увидела веселье. Шута, которого обожал весь двор. И это опять был человек очень мудрый, прячущийся за своим остроумием и шутовством, но на самом деле он присматривал за каждым и руководил ими с шутками и большим тактом.

– Это все? – спросил, наконец, доктор Вуглер.

– Я вижу вас, как душу с огромным опытом, мудрую душу, прожившую много жизней и многому научившуюся. Мудрость и доброта.

Юная черная певица улыбнулась мне. Надеюсь, все это была она.

После этого упражнения все оживленно заговорили, и многие интересовались, что из сказанного было воображением «медиумов» и в чем суть упражнения. Мы на Западе очень любим, чтобы подобные процессы были аккуратно сложены в коробочку, иначе их не понять. Одна женщина спросила:

– Но это правда или нет? – и все засмеялись. К этому моменту я полностью выпала из своей интеллектуальной точки зрения, чтобы не обращать на это внимания. Может, в этом и был смысл тяжеловесного тома в 350 страниц? Измучить нам мозги, и тогда мы будем с готовностью наслаждаться здесь. Мне, похоже, было совершенно все равно, были эти жизни настоящими, придуманными или воображенными – мне очень понравились образы, особенно арабский юноша, скачущий в пустыню и так любящий жизнь и свободу. Мне хотелось пойти и купить себе мотоцикл «в знак уважения к моему внутреннему арабу».

На ленч мы отправились в паб. Рыба с картошкой никогда не казалась мне такой вкусной. Разговор неожиданно перешел в совершенно другое измерение. Одна женщина сказала девушке-азиатке:

– Я очень люблю Индию. Я там долго жила. – Пауза. – Я имею в виду, в этой жизни.

После обеда мы собрались путешествовать. Все легли на пол.

– Окиньте внутренним взором мир и отправляйтесь туда, куда вас тянет. Отметьте, какие страны для вас особенно привлекательны, сделайте туда краткие визиты и можете отправиться еще куда-нибудь.

Эта игра мне понравилась. Я быстро скользнула на площадь Св.Марка в Венеции, покормила там голубей, потом перенеслась в амазонские джунгли, чтобы посмотреть на обезьян.

– Теперь отметьте страны, которые вас каким-то образом отталкивают. Подумайте, есть ли места, которые вам ни в коем случае не хочется посещать.

Я прочесала мир и к своему великому удивлению обнаружила, что в одном месте в центре Северной Америки чувствую себя неуютно. Может, там и находится моя деревянная дверь? В это время на заднем плане продолжались инструкции.

– Если вы заметили что-нибудь, взволновавшее вас, отправляйтесь туда. Не имеет значения, в какое время вы там окажетесь. Вы можете посетить любой исторический период, который вас привлекает. Просто отправляйтесь туда и посмотрите» какая картина вам откроется.

Я увидела большой котел средневекового вида в комнате без пола. В земле была вырыта яма, чтобы готовить над ней. Я вроде бы склонилась над котлом, в котором булькала омерзительная вязкая масса. Вероятно, предполагалось, что это похлебка, но в ней было так мало зерна, что она больше походила на воду.

Потом он вернул нас на Холлоуэй-роуд, дал нам бумагу и мелки, чтобы мы нарисовали последний увиденный образ. Я взяла черный и нарисовала круглый котел, свисающий с треноги. Потом я нарисовала фигуру женщины в грубом холщовом платье и в накидке с капюшоном. Ее я раскрасила красным, чтобы показать боль, которую она испытывала. Она была суровой, больной и плохо питалась. Плечи она ссутулила.

– Дайте своему образу заголовок, как в газетах, – сказал он.

Свой я назвала «Отчаяние».

Потом доктор спросил, кто хочет поработать со своим образом. Разумеется, я вызвалась вместе с еще шестью добровольцами. Он предложил нам поднять вверх свои картинки. Я шла вторая, после женщины, нарисовавшей солдата с русской внешностью. Она легла на пол, на одеяло, и я порадовалась, что очередь не моя.

Роджер попросил женщину описать одежду, которая была на ней на картинке, и заговорил с ней, будто она и есть тот русский. Солдат стоял посреди деревни, вокруг никого не было. Она сказала:

– Я не знаю, чего жду. Все ушли.

Роджер говорил очень тихо.

– Мы сейчас вернемся во время последнего крупного события и посмотрим, что произошло. Я считаю до трех. Один, два, три – что вы видите?

– Идет бой. Множество людей, все сражаются. Хаос. Я растерялся. Я должен командовать, но не знаю, что делать. Я потерял над ними контроль. Они бунтуют. Я как будто парализован.

– И что вы делаете?

– Я иду в противоположном направлении.

– Вы дезертируете?

– Не совсем так, потому что мне кажется, что у меня вообще нет никакой роли. Если бы кто-нибудь сказал, что делать, я бы сделал. Но я не знаю, что делать. Я пришел в этот город, но тут никого нет.

– Как долго вы скитаетесь?

– Пару дней. Я надеюсь, что найду кого-нибудь, и мне скажут, что делать. Шея болит. С ней что-то случилось.

– Теперь давайте перейдем во времени вперед и посмотрим, что случилось дальше. Один, два, три...

– Здесь люди, но они говорят о вещах, которых я не понимаю. Я не знаю, могу ли общаться с ними. Они не похожи на меня, я их не понимаю.

– Вы в шоке?

– Может быть. Есть дистанция. Я там и все-таки я не там. Я иду вместе с ними.

– Хорошо. Теперь посмотрим, чем все это закончилось. Один, два, три...

– Я в здании, хожу по нему. Я сам по себе. Никто меня не трогает. Я нахожу угол и сплю в нем. Все заняты. Никто со мной не разговаривает.

– Еще пару дней вперед.

– Я все еще в углу, свернувшись в клубок. Мне не нужно ни еды, ни питья. Я выключен из жизни. Двигаться все труднее, потому что я здесь очень долго. Кажется, будто я не здесь, потому что все проходят мимо.

– Никто не подходит?

– Никто. Я не удивляюсь, потому что меня никто не может увидеть.

Она начала всхлипывать. Роджер произнес:

– Все в порядке, солдат. Можешь поплакать. Она заплакала и закашлялась.

– Меня никто не видит. Никому до меня нет дела. – Она безудержно всхлипывала. – Никому нет дела.

Тогда Роджер спросил:

– Если бы вы могли сказать что-нибудь тем людям, что бы вы сказали?