Банк хранящий смерть - Дэвид Дикинсон

Пауэрскорт поспешил покинуть отчий дом. Инфлюэнция вернулась вновь. Ужасная болезнь, которая унесла жизни его родителей, оставив непереносимую горечь похорон, безутешные слезы у могилы, чувство одиночества, которое с тех пор преследовало повсюду. Он подумал о том, что надо бы навестить могильную плиту в церкви возле дороги, но так и не смог решиться на это. Пауэрскорт направился назад в Грейстонс. Лицо его было мокрым от слез.

Вдруг он подумал о леди Люси. Понимала ли она, как трудно было ему вернуться? Сознавала ли, как сильны могут быть воспоминания? Возможно. Пауэрскорт представил жену: вот она одной рукой держит за руку Томаса, а другой прижимает прикорнувшую у нее на плече Оливию, дети машут ему с порога их дома на Маркем-сквер, провожая в поездку в Ирландию.

«Береги себя и возвращайся скорей, любовь моя», — прошептала она, целуя мужа на прощание.

Я должен быть сильным ради Люси, сказал он себе и постарался справиться с рыданиями. Я должен быть сильным ради Томаса и Оливии. Мысли о жене и детях осушили его слезы. Когда он вернулся в Грейстонс, от его печали не осталось и следа.

К вечеру послеполуденное солнце скрылось. С моря подул сильный ветер. С наступлением темноты на маленькую гавань стали накатывать огромные волны. Разбиваясь о скалы у отеля «Империал», они разбрасывали каскады брызг. И наконец разразилась гроза. Пауэрскорт отправился прогуляться вдоль берега. Из маленькой церкви, стоявшей невдалеке от моря, доносились слова гимна:

Пребудь со мной;Быстро наступает ночь;Сгущается мрак;Господи, пребудь со мной![12]

Внезапно он подумал о моряках, которые сейчас ведут корабль из Германии. Может, и они где-то в открытом море молятся своим немецким богам, чтобы те усмирили шторм, а сами поспешно спускают паруса? «Боже, помоги морякам в такую ночь», — сказал пожилой джентльмен, закутанный в два шарфа, повстречавшийся Пауэрскорту по пути на станцию.

Он пошел на берег и сел на камни у самой кромки воды. Перед ним рассыпались брызги волн. Шум ветра дополняло бурление темных вод, тщетно набрасывавшихся на прибрежные скалы. Это похоже на настоящую осаду, подумал Пауэрскорт. Море взяло в осаду этот крошечный кусок Ирландии. Волны — словно артиллерия, ведущая днем и ночью беспрестанный огонь по вражеским позициям. Защитники пытаются заткнуть уши, чтобы не слышать грохота атаки. Защитники в конце концов победят. Скалы не сдаются.

Он был уверен, что этой ночью ни одно судно не сможет пристать в маленькой гавани. Каким бы большим ни был сам корабль, ни одна шлюпка со смертоносным грузом не сможет в такой шторм достичь берегов Грейстонса.

Но все равно он не спал и всю ночь продолжал следить в окно за пустынным серым морем, покрытым белыми барашками волн. Морские валы накатывали на пляж, бурлили на берегу и, отступая, оставляли за собой грязную пену. На улицах Грейстонса не было ни души. Даже если бы вам понадобилось передать или получить какой-то сигнал, он бы потерялся в бурной ночи. Пауэрскорт размышлял о том, куда отправится в путешествие с леди Люси, после того как закончится расследование. Может быть, в Верону, город обреченных влюбленных? Или Виченца, с ее дворцами и храмами, возведенными Палладио. Он был уверен, что Люси понравится Верона. Он бы купил ей томик «Ромео и Джульетты», чтобы она прочла его в поезде. Впрочем, наверняка уже читала пьесу, хотя могла что-то и забыть.

На рассвете пошел дождь. Он вырывался из-за гор и хлестал город, отдаваясь грохотом, похожим на оружейные выстрелы. Засыпая, Пауэрскорт думал о морских сражениях, об ужасной бойне под Трафальгаром, когда дым от пушечных выстрелов висел над морем густой завесой, и снайпер высоко на мачте французского фрегата старательно наводил ружье на однорукого адмирала в золотых эполетах, стоявшего на палубе «Виктории». Снайперы. Что-то подсказывало Пауэрскорту, что снайперы — это очень важно и надо обязательно вспомнить о них, проснувшись.

Но утром он оказался совсем в другом мире. Дождь перестал. Ветер стих. Крошечный городок с его серыми домиками, серым пляжем и холмами купался в солнечном сиянии. Под окнами Пауэрскорта суетились садовники: убирали упавшие ветки, подвязывали розы, вившиеся по стене. Вдоль берега прогуливались наиболее любопытные горожане, оживленно обсуждая переменчивость погоды.

— Ну разве это не великолепно! Просто великолепно! — то и дело долетало в комнату с улицы.

Пауэрскорт достал бинокль. Срок, отпущенный Джонни Фицджеральдом для немецкого вторжения, почти истек. Он не сомневался, что они прибудут сегодня, пристанут к берегу под покровом ночи и выгрузят в крошечной гавани свой смертоносный груз, меж тем как Грейстонс и графство Уиклоу будут спать мирным сном. Пауэрскорт осмотрел горизонт. Далеко в море были едва различимы несколько грузовых судов, медленно направлявшихся в Хоут или Дублин. Над скалами у отеля совершали свой регулярный облет чайки. Пара небольших яхт вышла в море из Брея или Киллини, расположенных дальше по побережью. Пожалуй, они слишком малы для плаваний в Ирландском море.

В два часа Пауэрскорт отправился на прогулку. С биноклем на шее он обошел улочки Грейстонса, время от времени останавливаясь, чтобы поглядеть на птиц. Он заводил вежливые беседы с местными жителями. Да, сегодня погода намного лучше. Много ли больших яхт пристает в гавани Грейстонса, чтобы пополнить запасы или осмотреть местные достопримечательности? Нет, сэр, такое случается редко. Любители птиц, как и рыбаки, не вызывают у местных зевак никаких подозрений. «А ведь мой противник, — подумал Пауэрскорт, — точно так же должен всматриваться в морской горизонт, скрываясь за какой-нибудь занавеской в верхнем этаже или прячась в зарослях вереска у тропики, ведущей в Брей».

Пауэрскорт заметил ее в пять часов. Далеко в море большая яхта плавно скользила по направлению к Уиклоу. Она была намного больше тех, что он видел раньше днем. В бинокль можно было рассмотреть темные фигуры сновавших по палубе матросов. Он не мог прочесть названия корабля. Может быть, его нарочно скрывали. Вновь прибывшее судно даже не пыталось приблизиться к берегу. Яхта плыла вдоль побережья, словно направляясь на свидание, назначенное где-то в другой бухте. Но Пауэрскорт был уверен, что это тот самый корабль. У него не было никаких сомнений, что, как только опустятся сумерки, яхта повернет и встанет на якорь неподалеку от гавани. С борта спустят небольшую шлюпку. Потом в нее сложат груз и сядут люди. И все будет готово к встрече немецких казначеев и интендантов с их ирландскими заказчиками.

Пауэрскорт хорошенько поужинал. На горячее он заказал блюдо, которое к его изумлению называлось «Ягненок Пауэрскорта». Он вспомнил, как отец, склонившись в углу над бухгалтерскими книгами, частенько отмечал, что, по крайней мере, ягнята продаются неплохо. Пауэрскорт проверил лошадь, взятую в конюшне отеля, копыта ее были надежно обмотаны, чтобы заглушить стук во время возможного путешествия по дорогам и тропам Уиклоу. Когда солнце скрылось за горами, разбросав по небу розово-красные отблески, предвещавшие ясный день, он занял позицию на своем наблюдательном посту на верхнем этаже.

Он в очередной раз осмотрел в бинокль окрестности. Гавань. Ничего. На севере в направлении Дублина тоже никакого движения. Пауэрскорт перевел бинокль на юг, к Уиклоу и горам. Тоже ничего. Возможно, улицы Грейстонса уже скрывают ирландских мятежников, приехавших из столицы за своей добычей. Но все было недвижимо. Взошла полная луна, сначала бледная, но постепенно все ярче сиявшая над погружавшейся в ночь Ирландией. Одинокие облака усиливали мрак. Лунный свет был и помощью и помехой. Он мог показать, куда направляются неизвестные злоумышленники, но и те, в свою очередь, могли разглядеть преследователя. Пара псов совершала ночной обход, обнюхивая скалы и дома. Далеко в море не видно было никакого волнения. Дул легкий ветерок, достаточный, чтобы наполнить паруса. Море, то серое, то черное, словно насмехалось над Пауэрскортом, сидевшем на своем наблюдательном посту в отеле «Империал».

Собака первой оповестила его об изменении обстановки. Где-то далеко, возможно на дороге из Брея, послышался собачий лай. Через десять минут в деревню въехала телега и остановилась перед магазином в пятидесяти ярдах от гавани. На телегу была навалена солома и куски мешковины. Никто не вышел навстречу. Никто из обитателей Грейстонса не выглянул в окно подивиться на странное ночное явление. «Не гляди в окошко, отвернись к стене — есть дела у джентльменов ночью при луне»[13]. На телеге сидели два человека. Оба в темных одеждах. Пауэрскорт посмотрел на часы. Без четверти два. — Интересно, а на конспиративных встречах немцы тоже действуют строго по расписанию? Тогда лодка приплывет ровно в два часа. Выгрузка закончится в два пятнадцать. И большой корабль снимется с якоря в полтретьего. Спасибо, джентльмены.