Княгиня Ольга - Светлана Кайдаш–Лакшина

И поведали — поведали Ладушки о богине Незнаемой… Зовут ее Дева–Обида, и прилетает она на землю не только кукушкой куковать, но и Лебедушкой. Даже когда летит она на землю с небес, то крылья лебединые у нее за спиной развернуты… Не садится она в колесницы, как греческие — эллинские богини, что воробушков запрягают… Гордость свою Дева–Обида блюдет, нрав свой показывает… Не хотела смириться с изменами Ярилы, вот теперь и страдает в одиночестве…

Но она вознаграждает себя на земле общением с женщинами, обученными ею колдовству и превращениям… Все они Могут стать белыми лебедушками, а потом вернуться обратно в человеческий вид, но для этого нужен кусочек пряжи из стеблей крапивы… Если забудешь его и не накинешь вовремя, то уже останешься тем, кем подсмотрит человеческий глаз — после змеи самый ядовитый и смертоносный: или лебедью, или девушкой с вечной мечтой взлететь в небо…

Кукушка тоже, как откукует, если еще не пришла пора улететь в вырий, прячется в крапиве…

Как рожь заколосится, так и не услышишь уже кукования кукушки… Люди говорят, что кукушка ржаным колоском подавилась… Это потому, что празднуют Ярилу с ржаными колосьями в руках… Вот кукушка и давится этими колосьями…

Если подсмотрят люди, на каком сучке–веточке кукушка сидела, то непременно потом его отломят и носят с собой. Охотникам удача будет, а женщинам надои молока от коров, если этим сучком да по кринке провести… А в лесу растет еще цветок Девы–Обиды — это кукушкины слезки… Корень его раздвоен — как бы муж и жена. Кто сорвет его и умело употребит, тот в любви удачлив будет…

Это княгиня Ольга знала уже давно — бабка еще этот корень собирала, в берестяной короб укладывала, а потом молодицам пить давала…

Кукушка… Кукушкины слезки… Да еще береза — берегиня — на берегу растущая, своими ветвями два берега реки соединяющая… Любит кукушка на березе сидеть.

Как начнут хоронить Ярилу на Ярилиной плеши, так тайно собираются молодицы или девицы в лесу, делают из корня кукушкиных слезок туловище богини, головку, покрывают ее женским убором и, сокрыв в берестяном кладенце, оставляют ее на ветвях подруги… А сами едят яичницу из яиц, из дома принесенных, в сокрушение тех, что оставляет кукушка в чужих гнездах, да и возвращаются домой тайно… И ни один мужчина — ни брат, ни супруг, ни любимый — не должен знать, что кукушку тоже похоронили, как и Ярилу… Всякая женщина должна уметь хранить свою тайну. И это прежде всего тайна невидимой богини Девы–Обиды…

Лебеди да кукушки, да кукушкины слезки — вот как она является. И никто не знает, какое в вырии растет райское дерево: то ли яблоня, то ли береза, то ли сосна, то ли рябина… Но всех нужно почитать и уважать… Иначе рассердишь богиню.

Связаны все женщины этой тайной. Иногда и не поймет их никто, думает — глупость бабья да причуды глупые, а на самом деле — знают они то, что мужчины и во сне увидеть не могут…

Сказали Ладушки княгине Ольге, что кроме кукушки да кукушкиных слезок любит богиня Дева–Обида вырасти иногда рябиной алой… Отомстит тому, кто ее сломает, но и вылечит тех, кто сквозь нее пролезет. Любую болезнь отведет. От порчи спасет. Поэтому нельзя рябину на дрова рубить, ломать, а скажи кому — не поверит… Тоскует рябина, печалится и душа богини Девы–Обиды… Поешь горьких ее ягод — узнаешь печальные ее думы… Но тому, кто понимает ее горькую долю, отплатит Дева–Обида своим участием, подарит божественное знание, в порыве благодарного чувства.

Не все, не все оказываются его достойны… Начнут хитрить да свою выгоду искать, превращаясь тогда в ведьмачек…

«Марина!» — подумала бы при этих словах и похолодела бы княгиня Ольга, если бы сейчас их услышала… Но в ту пору ей и горя мало было. Все казалось радостным и радужным, как радуга…

Даже смерть была не страшна.

В Константинополе увидела Ольга изумление в глазах придворных, когда император Константин говорил о доблестных россах, не боящихся смерти воинов и отпускающих побежденных, не делающих из них себе рабов.

Русская ярь — это справедливость…

Тогда в Царьграде, в гостях, она все повторяла: «Сколько ни куковать, а к зиме — отлетать…»

Княгиня Ольга уже была вдовой, погребен был в древлянском кургане князь Игорь, казнен был ею за его смерть и князь Мал.

Не кукушка кукует, а жена горюет…

И стала княгиня Ольга христианкой. Но рябину не ломала, а на лебедей смотрела с удовольствием, любуясь их красотой…

Глава 16

Звездное небо

Когда женщина выходит замуж, то у нее главная забота — не понесла ли… Это рождает ощущение временной жизни: сегодня не тяжела, а что будет завтра — неизвестно.

Да, любовь мужа, отношения в семье, заботы и хлопоты, но над всем стоит неведомая и не зависящая от тебя главная цель: все ждут наследника, работника. Но вот приходит срок — а ты опять пустая, порожняя, и тогда кажется, что тебя словно выпили, а воды налить забыли…

Мольбы богиням Ладе, Макоши, Неведомой богине, имя которой и произносить нельзя простой смертной, бесчисленные жертвоприношения и зерном, и плодами, и ярочками–овечками, курочками да петухами, а главное — яйцами — заботы и мысли об этом требуют немало сил душевных.

Но главная связь женская — с птицами. Птица — душа, птица уносит нашу душу в вырий, на ветви Дерева…

Даже у древлян, кажется, не осталось прямых потомков тех, кто шел с Дуная, но предания об этом, песни, живут в каждом доме, в каждом роде, в каждом граде…

Мужчины ехали на конях, женщины — в повозках, их везли лошади. Могущественные кони Световида одолевали путь там, где человеческие силы были беспомощны… Куры в руках женских не только кормили всех яйцами, но и предсказывали трудности пути, которые надо было осилить.

Долгой была дорога, куковали кукушки, кричали грачи, вились ласточки, соколы взмывали вверх, ястребы падали с высоты, чтобы схватить петуха… А они все двигались на север, ведомые яркой звездой Семика…

Семик, Семик, путеводный Семик… Днями отдыхали в тени дубрав, под могучими дубами набирались сил, а ночами шли и шли, и семь звезд Семика пылали над головами…

Семиком называли любовно — ласково, по–домашнему… Хотя в пути дома не было, и все, словно кукушки, в дороге искали и не могли найти гнезда… Свой дом — свое гнездо… А тут уже давно дом был на колесах…

Звезды Семика лучились и светили, и все молились Семику, чтобы не оставил, не покинул, вывел на единственно верную тропу или дорогу…

Днем высылали людей, чтобы разведали, где есть родники с водой, и помогли избежать встреч с кочующими незнакомыми племенами…

Иногда пережидали, избегая столкновений, укрываясь в зеленых шалашах, чтобы не привлекать внимания двигавшихся с торговыми обозами людей, которые могли бы разнести вести о передвижении племен…

Но едва появлялся на небе Семик, все сразу оживали, будто мать родную увидели…

На этой земле жили и скифы, и греки, и много святилищ встречалось на пути. Самое опасное на незнакомой земле — обидеть местных богов. Еще прежде чем пускаться в дальнюю дорогу, ее прошли волхвы–жрецы, чтобы знать, куда вести народ. И конечно же, князья–вожди также знали дороги…

Все заранее были осведомлены, что священным животным скифов является заяц, славящийся своей плодовитостью, иноземцы не должны охотится на него…

Трогать и убивать зайцев было строжайше запрещено. Скифы пьют вино неразбавленным, как греки, а чтобы поклясться, наливают в кубок вина, делают на теле надрез ножом и кровь смешивают в кубке, погружая в него и меч–акинак, и стрелы, и двойную секиру. Потом выпивают это вино с кровью — и клятва нерушима.

У славян не было бога войны, они не поклонялись мечу, хотя и были отличными воинами и завоевали немало земель, но никогда не уничтожали и не насмехались над неведомыми им богами.

Присматривались с уважением и перенимали то почтение, что по началу было даже непонятно.

Скифы жили в степях, не поднимаясь в леса. А прорицатели их гадали на ивовых прутиках: разложат целый пучок по одному, потом опять собирают и опять раскладывают и предсказывают, что будет. Или обдерут кору липы, разрежут кусок на три части и переплетают, и расплетают пальцами, и бормочут только им ведомое…

Впрочем, греки тоже считали иву священным деревом, и все славяне на Дунае почитали вербу, так что даже было неудивительно, что и скифы гадают по иве–вербе… «Расти, как верба!» Сербы хлестались вербой, русы тоже, славяне без вербы и прожить не могли: ветками ее защищались от грозы и града, от пожара, бросая в огонь, вот и везли с собой ветки вербы, чтобы лечиться в пути и от врагов спасаться… Боялись— вдруг на новой земле не будет такой или не станет помогать…

Славянские земли располагались повсюду: и в Балтии, и на Балканах, и за Карпатами, и в Италии, где жили венеды, а самое северное святилище было на острове Рюген — Руяне.