1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных - Роберт Кершоу

Кинооператор роты пропаганды снимает уличный бой в Улле

10–11 июля 1941 года после ожесточенных боев 2-я танковая группа благополучно форсировала Днепр по обе стороны Могилева, у Старого Быхова и Шклова. Тем временем 3-й танковой группе, следовавшей вдоль течения Двины между Полоцком и Витебском, была поставлена задача прорваться к северу от Смоленска. Витебск немцы заняли 9 июля. Вот что вспоминает солдат Эрхард Шауман, свидетель взятия этого города:

«Проезжая через Витебск, мы внезапно оказались в эпицентре пожарища. Горело все вокруг. Мы повернули, пытаясь выбраться из этого моря огня, это было непросто, и нам уже стало казаться, что мы заживо сгорим в этом пылающем городе. Машины раскалились, я думал, что мы взлетим на воздух. Но нам чудом повезло. Мы атаковали город с запада, а русские ждали нас с юга. Вот так и был взят Витебск».

Автомобили 2-й танковой группы едут по шоссе Москва — Минск

3-я танковая группа сумела обойти силы противника на шоссе Орша — Смоленск. Преодолевая ожесточенное сопротивление противника, она к 13 июля положила начало окружению Смоленска. Два дня спустя в результате дерзкой операции город был захвачен.

17 июля на Днепровско-Двинском перешейке наметилось новое кольцо окружения. В котел угодили 25 советских дивизий, сосредоточенных между Витебском, Могилевом и Смоленском. По имевшимся данным, численность окруженной группировки врага составляла 300 000 человек. Пехотные формирования фон Бока находились примерно в 320 км от передовых танковых частей, многим из которых приходилось отвлекаться на охрану кольца окружения. Танковые и моторизованные части 4-й танковой армии затянули петлю, пытались сузить границы котла и дожидались подхода пехотинцев. На 18 июля 12 советским дивизиям противостояли всего 6 немецких дивизий. Натиск советских войск усиливался с каждым днем. Теперь все зависело от того, насколько быстро подтянется пехота. Со всей остротой вставал вопрос: где же она?

Немецкие генералы уже планировали операцию по окружению советских войск под Смоленском, а 45-я пехотная дивизия вермахта никак не могла сломить сопротивление красноармейцев, окруженных в самый первый день войны.

К концу июля в Бресте под напором немцев постепенно прекращали существование изолированные очаги сопротивления. Бои неоднократно переходили в рукопашные схватки, немцы несли тяжелые потери. Противники не ждали друг от друга актов милосердия. Медсестра К. Лешнева из госпиталя на Южном острове вспоминает:

«Продержав нас неделю в осаде, фашисты ворвались в крепость. Все раненые, а также женщины и дети были хладнокровно расстреляны на наших глазах. Мы, медсестры, одетые в белые головные уборы и фартуки с Красным Крестом, попытались вмешаться, полагая, что к нам все же прислушаются. Но фашисты застрелили только моих 28 раненых, а еще остававшихся в живых забросали ручными гранатами».

К 8 часам утра 29 июня, на восьмой день осады наконец состоялся долгожданный визит люфтваффе. Один-единственный бомбардировщик сбросил 500-килограммовую бомбу на Восточный форт. Полагали, что тем самым удастся склонить к сдаче защитников цитадели и тем самым спасти жизни немецких солдат. Но взрыв бомбы большой мощности лишь слегка повредил толстые кирпичные стены. На следующий день шла подготовка к рукопашной схватке с использованием зажигательных устройств. Бочки и бутылки заполнили бензиномасляной смесью. Их предполагалось поместить в траншеи и поджечь при помощи ручных гранат и ракетниц. Задание это пришлось явно не по душе осаждающим. Решили предоставить пилотам люфтваффе последний шанс.

Все тот же бомбардировщик довольно долго кружил над крепостью, по-видимому, получая последние указания по радио. Внимание всех было сосредоточено на Восточном форте. Еще одна 500-килограммовая бомба обрушилась на стены крепости. Эффект — минимальный. Все стало понемногу напоминать дикий, сюрреалистический фарс. События решили увековечить на пленке. Вообще, зевак собралось множество — солдаты и офицеры 45-й дивизии следили за происходящим с крыш близлежащих зданий. Покружив еще немного, бомбардировщик спикировал и сбросил вторую бомбу. На сей раз 1800-килограммовую. Она рухнула на угол массивной стены у канала. Все вокруг сотряс страшной силы взрыв, в Бресте задрожали стекла в окнах домов. Высыпавшие на улицу люди увидели, как над крепостью поднялся огромный столб дыма. На сей раз бомба причинила огромные разрушения, и этот эпизод ознаменовал конец обороны Брестской крепости. Из форта потянулись советские солдаты, среди них были женщины и дети. К вечеру сдалось примерно 389 человек.

В утренние часы 30 июня Восточный форт был зачищен, из него вынесли раненых. Наконец представилась возможность предать земле разбросанные повсюду тела немецких солдат. Струи огня, сменявшиеся черным дымом, отмечали путь огнеметчиков, обшаривавших потаенные уголки цитадели в поисках тех, кто не желал сложить оружие. Похоже, вермахт наконец одержал победу. Отныне и шоссе и железнодорожный мост были открыты для беспрепятственного движения войск и грузов. В плен попали остатки двух советских дивизий, 6-й и 42-й — свыше 100 человек офицеров и 7122 солдата и сержанта. Кроме них, немцы захватили 36 гусеничных тягачей и 1500 в значительной степени поврежденных грузовиков, 14 576 винтовок, 1327 пулеметов и 103 артиллерийских орудия различных калибров. Хотя победа была полной, хотя передовые танковые соединения стояли у стен Смоленска, психологическое воздействие этой победы было минимальным.

Кинооператоры из отдела пропаганды снимали на пленку выходивших из руин Восточного форта последних его защитников. Грязные, забинтованные, они дерзко смотрели в объективы. Чуть приободрившись, покуривали предложенные им сигареты, излучая мрачноватую уверенность, которая впоследствии не осталась не замеченной для зрителей еженедельной германской кинохроники.

По свидетельству некоторых солдат и офицеров 45-й дивизии, «они ничуть не походили на людей надломленных, изголодавшихся или не имевших понятия о воинской дисциплине». Ни майора, ни комиссара, руководивших обороной, так не удалось обнаружить. Оба покончили жизнь самоубийством[32].

Захваченная в плен женщина. Диктор «Германского еженедельного кинообозрения» сообщает немцам, что это и есть тот самый «недочеловек», хотевший поработить весь мир. Для контраста на заднем плане красуется «чистый ариец»

45-я пехотная дивизия начала войну в России ветераном боевых действий, оставив во французской земле 462 солдата и офицера. А 450 солдат и 32 офицера были похоронены на первом дивизионном кладбище этой кампании в Бресте. Еще 30 офицеров и 1000 солдат и унтер-офицеров были ранены. Вблизи крепости были обнаружены тела примерно 2000 русских, но, по имеющимся данным, погибло свыше 3500 человек. И судьба 45-й дивизии — своего рода микрокосм судьбы очень и очень многих других немецких дивизий, воевавших в России. В ходе этой первой за кампанию операции 45-я дивизия потеряла больше личного состава, чем за все время боевых действий на Западном фронте год тому назад. 3 июля 45-я дивизия вошла в состав 2-й армии и вскоре уже маршировала на восток в тылу переименованной 4-й танковой армии, в составе которой и начинала нынешнюю кампанию[33].

И даже после 30 июня и уже после вывода 45-й дивизии немецкие солдаты не чувствовали себя в полной безопасности вблизи Брестской цитадели — еще сохранялись отдельные очаги сопротивления. Раздражение против «нечестных», по мнению немцев, методов ведения войны передалось и тем, кто не принимал непосредственного участия в штурме крепости. Ефрейтор Вилли Шадт из 29-й моторизованной дивизии вспоминал, как унтер-офицер Феттенборн из его роты лично расстрелял в Бресте 15 гражданских лиц только для того, чтобы, как он объяснил, эти «красные свиньи чего-нибудь не натворили, что наверняка замышляют». И в этом случае несчастным пришлось самим отрывать для себя могилы.

Чуть спокойнее стало лишь к середине июля. Гельмут К., 19-летний водитель из Имперского трудового фронта, попавший в Россию в первые дни после германского вторжения, писал родителям о продолжавшихся в Бресте акциях сопротивления. Уже по завершении сражения за Минск он 6 июля писал, что «цитадель все еще держится», то есть очаги сопротивления сохранялись. «Русские уже дважды выбрасывали белый флаг, каждый раз после этого туда посылали роту СС, и тем там доставалось на орехи». Однажды, подогнав машину к самой крепости, Гельмут едва не погиб в результате налета пикирующих бомбардировщиков. Бомба разорвалась в каких-нибудь 300–400 метрах от него. «Я даже, признаюсь честно, наделал в штаны от испуга», — свидетельствовал Гельмут К. 11 июля прямо на городской улице Бреста был застрелен немецкий офицер. Гельмут К. на следующий день жаловался в своем письме: