Хрупкая женщина - Дороти Кэннелл

– Может, она собирается дать взаймы денег? – предположил Бен, складывая в раковину измазанные яичницей тарелки.

– Всё может быть, – Фредди глубокомысленно пошевелил бровями. – Бедняжка вчера так перенервничала. Пожалуй, забегу. Я считаю себя обязанным старушенции – благодаря её стряпне я научился ценить хорошую пищу.

Подобная галантность отнюдь не свойственна Фредди, но, честно говоря, я вообще с трудом понимала своего непутёвого кузена. Я сказала ему, что тётушка Сибил занимается сейчас в бухте плаванием. Фредди, как истинный рыцарь, тут же объявил, что если Бен одолжит ему плавки, он готов обучить старушку, как надо правильно отдыхать на воде. Вряд ли она станет настаивать на оплате, но если всё-таки будет упорствовать, он предложит ей специальную скидку.

Как выяснилось чуть позже, тётушке Сибил не пришлось расставаться с деньгами. Её не было ни дома, ни на берегу, о чём известил нас всё тот же Фредди. Он раздражённо ворвался в дом, не удосужившись стряхнуть с башмаков песок. Меня эта новость встревожила. Я искренне надеялась, что тётя Сибил не заболела и не отправилась с визитом к доктору Мелроузу.

Фредди попросил показать ему дом. Мы остановились на лестничной площадке у окна-витража. Кузен медленно провёл рукой по гладкой поверхности перил.

– Знаешь что, Элли, – проникновенно сказал Фредди. – Я просто потрясён. Ты что-то привнесла сюда. Что-то честное. Живое. Я предпочитаю находиться на свежем воздухе, потому что там больше живых вещей: деревья, овцы, прочие твари, но это… – он снова погладил рукой перила, – это тоже живое. Чёрт, и чего это я так размяк! По-моему, ты уже отыскала клад, если под этим понималось не что-то материальное, а душа этого дома.

Я была тронута, но Фредди оказался хитрецом. Наверное, он надеялся, что я скажу: «Да нет, клад вполне материальный – на прошлой неделе мы нашли почтовую марку, отпечатанную и погашенную в правление Клеопатры». А потому я ничего не ответила и продолжила экскурсию по дому.

– Комната дядюшки Мерлина! – я распахнула дверь. – Как видишь, рамы и деревянные панели подновили, наклеили новые обои. Шторы и покрывала появятся в ближайшее время. Остальные спальни ещё требуют ремонта, да и полы следует отциклевать. А кроме того, мне хотелось бы превратить лифт для подачи блюд в шкаф для постельного белья… – продолжая беззаботно болтать, я не обратила внимания, что Фредди необычайно молчалив.

А заткнуть моего кузена ох как нелегко.

Ничего страшного не произошло, думала я, глядя вслед удаляющемуся на ревущем мотоцикле Фредди. Он мало что сможет порассказать остальным. Но к концу дня меня начала грызть неясная тревога. Надвигалась буря. Зловещий ветер раскачивал деревья, действуя мне на нервы. Дело дошло до того, что когда из кухни неслышно появился Джонас, я взвизгнула и сердито отчитала его.

– Что за дурацкая манера выскакивать словно чёртик из табакерки? Вам мало беззащитных старушек? Хотите, чтобы меня кондрашка хватил?! Если у тётушки Сибил случится сердечный приступ и она умрёт, вся ответственность ляжет на вас, мистер Фиппс! Так и знайте!

– Если она умрёт, то мне больше не придётся держать язык за зубами. Вы не то, что эта старая калоша. Не люблю кого-то хвалить, но вы редкая девушка, уж поверьте старику. Я знаю, что с вами такое: вас тревожит этот малый, что заявился давеча разведать обстановку, но со мной вам нечего бояться. Пусть они все слетаются сюда, уж я прихлопну их как ух, прежде чем они успеют тронуть хотя бы волос на вашей голове. Вот так!

Интересно, чего добивался Джонас – подбодрить меня или напугать до смерти? Я сама его могу напугать, только держись, если тётушка Сибил не восстановит душевное и физическое здоровье.

Но, как вскоре выяснили мы с Доркас, тёти Сибил по-прежнему нигде не было. Безрезультатно побарабанив в дверь её домика несколько минут, мы отыскали ключ в цветочном горшке под окном и вошли внутрь. С каминной полки на нас глазели четыре криво улыбающихся головы дяди Мерлина, а на подушке разобранной постели обнаружилась записка. Очень по-викториански. Нет, тётушка Сибил вовсе не сбежала с Роулендом Фоксвортом и не удалилась в монастырь. Она, как сообщал её чёткий почерк, отправилась погостить к старой подруге. После вчерашнего ей прямо-таки необходимо было куда-нибудь на время уехать.

– Разумно, – отозвался Бен, когда я рассказала ему об этом. – Но было бы ещё разумнее, если бы она лично известила нас. Видать, старушке хочется, чтобы о ней беспокоились. Грустно… Тётя Сибил уже стара и, как намекнул Джонас, вероятно, ни один мужчина никогда не водил её в кино, не говоря уж о чём-нибудь более греховном.

– Кое-кто из нас привыкает жить с этим недостатком, – с достоинством сказал я.

Но мне было искренне жаль тётю Сибил, и, несмотря на записку, я была немного встревожена.

– С ней всё будет в порядке, – успокоила меня Доркас. – Я очень рада, что у неё есть подруга, которую она может навестить. Мне почему-то казалось, что у твоей тёти никого нет.

Недели две спустя я как-то отправилась за покупками в деревню и, вернувшись, узнала хорошую новость.

– Только что звонила тётя Сибил, – сообщил Бен. – Напрасно ты беспокоилась. Она не могла говорить долго, было плохо слышно, но она хочет, чтобы мы в эту субботу пообедали с ней и её подругой в Шипли, в гостинице «Уиндхейвен». Она и Доркас пригласила. Похоже, старушка чувствует себя виноватой, что пренебрежительно отзывалась о слугах в присутствии Доркас.

– Либо считает, что нам нельзя выходить в свет без сопровождения, а то вдруг ты потеряешь голову и попытаешься овладеть мной на заднем сиденье машины, благо мы теперь там вдвоём поместимся.

– Ты неисправима, – ухмыльнулся Бен, – но за тётю Сибил я теперь спокоен, голос у неё звучал бодро, так что, думаю, мы можем рассчитывать на её возвращение в мир живых.

Глава четырнадцатая

Гостиница «Уиндхейвен» располагалась на широкой набережной небольшого курортного местечка Шипли. На здании лежал отпечаток увядшего величия, оно походило на старую аристократку, которая накидывает на себя тонкую кружевную шаль, чтобы прикрыть заштопанное, вышедшее из моды платье. Доркас, поглощённая вознёй в огороде, отказалась присоединиться к нам и осталась дома.

Сгорбленный лакей, щеголявший допотопной ливреей и подобострастной улыбкой, приветствовал нас, словно местных помещиков, и провёл по вытертому красному ковру в приёмную залу.

Подали роскошный обед в столовой эпохи Регентства с немыслимо высокими потолками. Меню, напечатанное на тяжёлой пергаментной бумаге, не содержало разве что птичьего молока. Да и вообще в этой гостинице было всё, что только можно пожелать, за исключением тётушки Сибил. Она договорилась встретиться с нами в половине первого. Когда тётушка не появилась к часу, я начала нервничать. Задержка означала, что мы с Беном можем позволить себе ещё по бокалу дюбонне. Когда я допила четвёртый, причина, которая привела нас сюда, представлялась уже незначительной. Пора бы заказать что-нибудь посущественнее. Поскольку выпивкой я не злоупотребляю, я так и не научилась элементарным навыкам, важнейшим из которых является умение вовремя остановиться. К тому времени, когда мы покончили с обедом из пяти блюд, одним из которых была бутылка вина, я чувствовала себя воздушной и невесомой и лишь совсем чуть-чуть грустила по поводу отсутствия тёти Сибил. Жаль, что она не плывёт с нами в этой милой лодке-двойке, которая с тихим шуршанием движется туда-сюда по красному морю… то есть ковру. Лодка накренилась, и мне пришлось ухватиться за руку Бена, чтобы не вывалиться за борт.

– Как ты думаешь, с ней ничего не случилось? – спросила я, едва ворочая языком.

– Например? – проступающий сквозь золотистую дымку Бен выглядел столь же умопомрачительно аппетитно, как и вся эта изысканная трапеза.

Я потеребила кофейную ложечку и облизала губы.

– А не могла тётя Сибил… э-э… выпасть из автобуса или…

– Скорее всего, она перепутала день. Или заболела уже после того, как мы уехали, и поэтому не смогла нас предупредить.

– Наверное, ты прав, – больше всего на свете мне хотелось уронить голову на стол и немного вздремнуть; глядишь, и Бен ко мне присоединится.

– Подождём ещё немного: а вдруг она села не на тот автобус или поезд и оказалась в пятидесяти милях отсюда, – Бен обратил свой точеный профиль к официантке, и та как по команде заспешила к нему, напомнив мне нашу первую совместную трапезу.

Бен заказал нам кофе по-ирландски, судя по всему, он даже не догадывался о моём состоянии.

Подозревать он начал спустя полчаса, когда выводил меня из обеденного зала. Ковёр под моими ногами колыхался спокойными убаюкивающими волнами, катившимися к входной двустворчатой двери, а я откусывала лакомые и нежные кусочки от плеча Бена. Чайки, порхавшие в моей голове, настоятельно советовали мне попробовать это блюдо.