Израильский узел. История страны – история противостояния - Григорий Трестман

По каким-то никому не понятным причинам генеральный секретарь ООН У Тан немедленно уступил Насеру. Генсек ни с кем не посоветовался. Не запросил мнения Совета Безопасности. Он даже не попросил дать отсрочку в несколько дней. 19 мая, под оглушительные аплодисменты египтян, ушло последнее соединение, и египтяне остались единственными стражами своей границы с Израилем.

«Чем больше я думала о прошлом, – пишет Голда Меир, – тем яснее видела, что ничто не изменилось: арабам снова позволяют помечтать о том, что они могут стереть нас с лица земли».

Загадочная Голда! Послушать ее – так будто все знали, как начнется война, чем закончится, и какое чудище эта война породит…

22-го мая Насер решил проверить, какова будет реакция мира, если он начнет настоящую войну против Израиля. Он объявил, что Египет возобновляет блокаду Тиранского пролива, несмотря на то, что ряд стран (в том числе США, Англия, Франция и Канада) гарантировали Израилю право судоходства через Акабский залив.

Это был сознательный вызов, и Насер ждал реакции.

Долго ждать не пришлось. Никто ничего особенного не собирался предпринимать. Были, разумеется, протесты, сердитые замечания. Президент США Джонсон заявил, что блокада «незаконна» и «потенциально разрушительна для дела мира». Он даже предложил, чтобы конвой судов, включая и одно израильское, прошел через пролив и не поддавался запугиванию. Ни англичане, ни французы к предложению не присоединились. Совет Безопасности провел чрезвычайное заседание, но тут уж подсуетился советский представитель: никакого осуждения не последовало.

Насер сделал выводы. Если так называемые гарантии, которые морские державы дали Израилю после Синайской кампании, оказались пустым клочком бумаги, то кто и что теперь остановит египтян, кто помешает им одержать славную, решительную, окончательную победу над еврейским государством, которая сделает Насера главной фигурой в арабском мире?

Если у него и были какие-либо сомнения перед тем, как кинуться самому и ввергнуть свой народ в эту авантюру, то их развеяли русские. Советский министр обороны привез Насеру в последнюю минуту ободряющее напутствие из Москвы: СССР поддержит Египет в предстоящей схватке.

Что же касается целей войны, в той мере, в какой Насер собирался объяснять их народу, уже охваченному первыми приступами военной истерии, тут достаточно было повторять: «Наша цель – уничтожить Израиль!»

Эта война должна была стать последней арабской войной против Израиля, и внешне все выглядело так, что у Насера были все основания рассчитывать на победу.

К 1 июня 100 000 египетских солдат и более 900 танков были сконцентрированы в Синае. На севере 6 сирийских дивизий и 300 танков стояли наготове.

Король Иордании Хусейн решил рискнуть и примкнул к великому делу Насера. И хоть Израиль все время передавал ему заверения, что, если он не влезет в войну, с ним ничего не случится, соблазн участвовать в победе и страх вызвать гнев Насера были так велики, что Хусейн тоже связал свою судьбу с Египтом. Это обогатило арабскую сторону еще семью бригадами, 270 танками и хоть небольшими, но хорошо обученными военно-воздушными силами. Последним в антиизраильскую коалицию вступил Ирак, за день до начала войны подписавший с Египтом договор о совместной обороне.

Это была, конечно же, огромная армия, и так как Запад казался то ли парализованным, то ли совершенно равнодушным, а русские безраздельно поддерживали арабов, то Насер вообразил, что теперь, наконец, он в состоянии нанести Израилю смертельный удар…

Перед лицом арабской угрозы – здесь мы опять приведем версию Р. и У. Черчиллей – израильский народ обратил свои взоры на генерала Моше Даяна, победителя в Синайской кампании. Это был деятель, обладавший знаниями и способностью правильно оценить положение и принять решение.

М. Штереншис пишет, что к середине 1966 г. Моше Даян, этот израильский Кутузов, просиживал штаны в кнесете, но продолжал жить военным искусством. Он отправился во Вьетнам, благо война там была в разгаре, и американцы радушно показали известному полководцу все, что могли. Несколько раз Даян высаживался с вертолета в джунглях и попадал в серьезные переделки, но, когда теряешь в бою глаз, приобретаешь ценный боевой опыт зря не высовываться. Из Вьетнама Даян вернулся без единой царапины.

Эшколь, по привычке израильских премьер-министров обидевшись на свой народ, вынужден был дать портфель министра обороны в руки Моше Даяна.

По мнению Голды Меир, Моше Даян не сделал ничего такого, чего не сделал бы Эшколь.

А вот Юваль Неэман утверждает: вступление Даяна на пост министра обороны вдохновило всех, от министров до последнего солдата. Ведь нельзя было требовать от начальника Генштаба, что он придаст чувство уверенности гражданскому населению. Напомним, Ицхак Рабин (именно он будет вознесен вместе с Даяном на высоты славы как герой Шестидневной войны) являлся в то время начальником Генерального штаба. Лондон и Вашингтон, как едко заметила Голда Меир, были обеспокоены и даже сочувствовали Израилю, но не были готовы что-либо предпринять.

Де Голль сказал министру иностранных дел Израиля Абе Эвену, что Израиль не должен делать первый шаг, пока арабы не нападут. Когда это произойдет, Франция выступит и спасет положение.

– А если некого будет спасать? – спросил Эвен.

На это де Голль предпочел не ответить…

Израиль был одинок в самом буквальном смысле этого страшного слова. «И мы, – продолжает Голда Меир, – начали готовиться к неизбежной войне».

Эшколь объявил всеобщую мобилизацию. Старики, женщины и дети принялись очищать подвалы и погреба, подходящие для бомбоубежищ, набивать песком мешки, которыми устилали траншеи во всех садиках и школьных двориках страны, пока войска под камуфляжными сетками в песках Негева ждали, тренировались и снова ждали. Казалось, будто тикают для всех гигантские часы, хотя никто, кроме Насера, не знал, когда пробьет решающий час.

Были и другие приготовления, которые держались в секрете: парки во всех городах были освящены – на случай, если их придется использовать как кладбища. Гостиницы освобождены от постояльцев – на случай переоборудования в гигантские пункты первой помощи. Неприкосновенный запас сформирован – на случай, если снабжение населения придется централизовать. Перевязочные материалы, лекарства, носилки – все это было подготовлено и распределено.

Но хотел ли на самом деле Насер войны? Если верить исследованию бывшего посла Израиоя во Франции Эли Бернави, это маловероятно. По его мнению, более правдоподобно предположение, согласно которому Насер стремился путем агрессивного устрашения изолировать и измотать Израиль. Он знал, что если Израиль никак не отреагирует, то достигнутое военными ударами сохранится надолго. К тому же в ходе военных действий он восстановил бы единство арабского мира – давняя химера, которая вечно преследовала Насера. Наконец, он получил бы возможность подправить свою репутацию, которой нанесли ущерб трудности внутри страны и особенно неудачное вторжение в Йемен. Бернави приходит к парадоксальному выводу, что на Ближнем Востоке, как и везде, войны редко происходят по чьему-то желанию. Чаще всего они попросту случаются внезапно, когда «ученики волшебника» не могут справиться с пожаром, который сами же вызвали.

Война началась рано утром 5 июня…

О размахе сражений нация узнала только поздно ночью. Весь день израильские бомбардировщики, волна за волной, летели через Средиземное море бомбить египетские аэродромы с готовыми к взлету самолетами.

«Весь день мы, – пишет Голда Меир, – припав к транзисторам, ждали новостей. Новостей не было – только музыка, ивритские песни и шифровки для еще не мобилизованных резервистов.

(Можно ли поверить в то, что Голда Меир, виднейший израильский политик, которая во время Шестидневной войны срочно вылетела в Америку с правительственным заданием, о состоянии дел на фронтах узнавала из сообщений СМИ? – Г. Т.)

Только после полуночи жители Израиля, сидевшие в затемненных комнатах, услышали от командующего военно-воздушными силами официальный, почти невероятный, отчет об этом дне. Шесть часов понадобились военно-воздушным силам для уничтожения более 400 вражеских самолетов (в том числе базировавшихся на сирийских и иорданских аэродромах). Евреи получили полное господство в воздухе от Синая до сирийской границы. Народ Израиля был спасен».

В тот же день израильские наземные силы, поддержанные авиацией, мчались по трем, хорошо знакомым еще с 1956 г., дорогам. Они уже углубились в Синай, побеждая в танковых боях. Они рвались к Суэцкому каналу.

Протянутая для примирения рука Израиля сжалась в кулак. Остановить наступление было уже невозможно. И Насер оказался не единственным арабским правителем, чьи планы были вдребезги разбиты в первый день войны.