Петербург - Алекс Кун

Эти несколько дней в конце октября стали премией. Мечты идиота, оказывается, действительно могут сбываться. А Тая была просто молодчина. Она тоже соскучилась.

В кой то веки ощутил себя князем. Не тем, который видит только зады склоненной челяди, а тем, который видит вокруг радостные лица, и если хоть что-то соизволит пожелать, то получает желаемое, не успев договорить. В этом были и свои минусы — приходилось тщательно формулировать пожелания — шутить стало чревато.

Благословенные дни и ночи. Научные споры у камина, в большом прокуренном зале, где мешали русский язык с латынью, рождая если и не истину, то некоторых жизнестойких метисов, очень на нее похожих. В одном таком споре прокололся, упомянув эволюцию видов по Дарвину. Откуда мне знать, когда он родился? А наши гости, в основном профессора от медицины, начали тянуть из меня теорию клещами. Рассказал в общих чертах, так как более подробно меня с детищем Чарльза никто ранее не знакомил. Получил на орехи от Ермолая. Пришлось формулировать теорию происхождения заново, но уже с упоминанием святого духа. Получилось весьма смешно, учитывая, что питекантропы создавались по образу и подобию. Представил оригинал, по этому прототипу — с дубиной, низким лбом и выдающейся челюстью, над которым витал нимб. Хмурящемуся Ермолаю сказал, что веселюсь совсем по иному поводу. Свой то он свой, но церковь в это время была очень похожа на нарисованный в моем воображении портрет, шуток не понимала и имела тяжелую суковатую дубину.

Сошлись на том, что один день творения вовсе не должен означать одного календарного дня. Только опять получалось неоднозначно — выходило, первые дни тянулись сотни миллиардов лет, а под конец творцу наскучило, и он скомкал миллиарды до тысячелетий. Символично. Творец, похоже, имел русский менталитет и к концу работы халтурил. А может мы действительно по его образу и подобию?

Пару выдавшихся солнечных дней просто прогулял. Мастера заманивали на фарфоровый завод, но портить отдых не хотелось — обещал посетить их в дождь.

Посидел на берегу с удочкой. Страстным рыбаком никогда не был, но имел глупость, выйдя утром на крыльцо, потянуться, бурно рассказывая как хорошо, и как здорово бы было посидеть с удочкой у речки, затянутой туманом. Через час стал обладателем удочки, которую несколько мужиков чуть ли не насильно мне впихивали, вместе с небольшим горшочком червяков. Как обычно — «Не побрезгуй батюшка …». Пошел ловить рыбу. Вокруг мокрая трава, холодно … одним словом, надо быть внимательнее к словам.

Хотя, посидели хорошо. Ермолай устроился рядом, разводя костерок на месте старого кострища. Тая подтянулась с тремя ученицами, нагруженными снедью. Рыбалка удалась. Даже поймал несколько окушков, на радость половины населения поместья, болеющей за своего князя, толпясь на взгорке у берега.

Послал учениц на кухню, предупредить, что обедать будем всем поместьем на берегу — иначе у меня кусок в горло не полезет при такой группе поддержки.

Славно было. Неспешные разговоры о том и о сем, мелкие бытовые вопросы, во что оденемся, да кого принимать будем. О моде даже поговорили. Хотел поручить Тае еще и школу благородных девиц, но она ненавязчиво отвадила меня от этой мысли, наведя на мысль поручить это деле Анне Монс. Кандидатура была не самая подходящая — с одной стороны, по слухам, Петр к ней уже охладел, да и Монс, в глазах русского дворянства, явно не была идеалом благородной девицы. Однако если быть дотошным, то «институт благородных девиц» это женская школа, с усиленным обучением в сфере культурной и общественной деятельности включающая курсы: этикета, протокола, искусства гостеприимства, сервиса, уборки в доме, кухни, декорации. Школа должна дать способность жить в жизни хорошо, с умственными удовольствиями, встречая каждую ситуацию в равновесии, самообладании, с хорошими манерами и с элегантностью. Если и не всем этим, то большинством пунктов Анна обладала. К тому же, тяготилась ролью фаворитки при дворе, используемой для одной только цели. Думаю, за школу она возьмется с удовольствием. Поручил Тае переговоры с Анной, от этого она отвертеться не смогла.

Закон природы, о том, что все хорошее быстро заканчивается, не подвел и тут — разбив стуком копыт идиллию моего отдыха. Прискакал гонец от полуполковника, ушедшего с сотней семеновцев на следующий день после прибытия нашего обоза в поместье.

Петр желал видеть своего адмирала флота именно в виде адмирала — предстояли переговоры. Оставалось только безнадежно вздохнуть и проверить верхнюю пуговичку на форме.

Москва встречала дождем и слякотью. Этот город меня явно не любит, впрочем, он следует примеру большинства высокопоставленных жителей. Начало проступать понимание, что в Москве мне места не будет, да и в России может, со временем, места не найтись. А в Норвегии холодно. Странные мысли посещают голову последнее время, даже не записываю их, а то, мало ли что.

Несмотря на дождливую позднюю осень — Москва праздновала, уже не столько победу на юге, сколько по привычке.

Сидели с Федором в кабинете и разбирали дела и слухи. Читал новые указы Петра — оказалось завлекательнейшим чтивом.

— О смертной казне земским, таможенным, бурмистрам и фискалам за исключения и взятки

— О учреждении проезжих домов в Москве и иных городах

— О не-правеже вдов и детей, по кабалам, коли не записаны в кабале.

— О посылке осужденных в Азов

— За стреляние из ружей и за пускание ракет без дозволения: 1) батоги, 2) кнут и ссылка в Азов.

— Уничтожение разных печатей по приказам, всем одна: двуглавый орел, кроме Посольского и ратуши. У ратуши установить печать — весы из облаков. Какая будет печать у посольского приказа — так и не понял. О самом двуглавом орле мне рассказывали множество разрозненных историй, и в мое время, и тут. Такое количество басен само по себе говорит о том, что народ так и не смог понять, как им удалось оказаться под сенью такого нежизнеспособного мутанта — потому как остальные страны предпочитали тотемом более реальные прототипы. Но корни этой вивисекции, как обычно, лежат в Византии. До их прогрессивного вмешательства цари русские не считали зазорным общаться с народом, и носили «домашний» титул, например «великий князь Иван Васильевич».

После активной работы византийцев — Иван III принимает уже пышный титул: «Иоанн, Божиею милостью Государь всея Руси и Великий князь Владимирский и Московский и Новгородский и Псковский и Тверской и Югорский и Пермский и Болгарский и иных земель». С тех пор эта традиция только усугубляется. Более того, эта пышность даже в мое время перла из всех щелей — например, профессор такой-то, член-корреспондент того-то, действительный член сего-то, и так далее. Правильно говорили древние — «мал золотник, да дорог» — обратное следствие из этого — работает на все сто. Ну да мы о вивисекторах. Для начала, пришлось выбросить из памяти забитое туда энциклопедиями моего времени слово «Византия». Придумка это. Историкам так стало удобнее называть Ромейскую империю после того, как на ней потоптались османы, и из одной территории родилось аж пять Римских империй. А именно — сама Римская империя, или Византия, как ее назвали историки для простоты, используя греческое название Константинополя. Далее шли западная Римская империя со столицей в Риме, Священная Римская империя, со столицей в Вене и пару карликов, мнящих себя Латинской и Трапезундской Римскими империями. Про преемственность власти императора в этих условиях разговор отдельный. Стоит только отметить тот факт, что разграбленная Римская империя представляла из себя только символ — титулярный император Андрей Палеолог предлагал тогда всем государям христианского мира купить у него права на престол Византии и кажется, продал их, сначала королю Франции, затем Испании. Одним словом, гигант рассыпался, и люди разбежались. Вот один из таких осколков и докатился до Руси в лице католички Зои Палеолог, красотой не блистающей и богатого наследства не имеющей, в связи с несколько аварийными сборами. Единственное, что она могла дать великому князю Иван Васильевичу — это связи, на которые он, видимо и польстился. С тех пор у него на медали государя и было два изображения — на лицевой стороне изображение святого Георгия, побивающего змея — это же изображение чеканили на деньгах, по наименованию инструмента усекновения змея и прозванных в народе «копейка». А на обратной стороне раскинул крылья римский двухголовый мутант. Видимо великий князь поворачивал нашейную медаль то одной стороной, то другой, в зависимости от того, с какими послами общался, потому как Зою, получившую после крещения имя Софья, русский народ, а особенно священники недолюбливали за ее попытки внедрения католицизма. Хотя, это только одна из версий. По другим версиям, двуглавый орел фигурировал на печатях Руси еще до брака Иоанна на Софье, так что, точно сказать о логове этой загадочной птицы становиться еще труднее. Во всяком случае, сказки о том, что одна голова орла отвечает за власть исполнительную, а другая за законодательную — были придуманы много позже. Кстати, придуманы очень верно — эти две власти, как и две головы орла на гербе, смотрят в разные стороны, и соответственно, так и работают. Особо подкупает, что смотрят эти власти в стороны, хотя весь народ, по логике вещей, стоит перед гербом. Символично и самокритично. Если бы орел на гербе еще и оттопыренный средний коготь на сжатой лапе перед собой держал — было бы окончательно правильно. Но вернусь к перечню.