Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

Берт снял дом в Бенедикт-Каньоне над отелем «Беверли-Хиллз». Наверное, именно в таком мог жить Дин Мартин. Это был одноэтажный особняк без чёткой планировки, с обязательным столом для пула, деревянными полами, ковром с расцветкой под зебру, диванами из ткани под замшу и чёрно-жёлтыми обоями с абстрактным рисунком в спальне. Метрах в двухстах от дома, через неглубокую лощину, располагалось поместье Барриморов, где жил Кэлли, и откуда из башенки под названием «Птичий дворик» Кэндис Берген могла взирать на нынешнее жилище Берта. Кэндис и Берт были едва знакомы, но Джэглом, друживший с обоими, исполняя роль Купидона, убеждал их, что они рождены друг для друга.

Берген была создана для подобных отношений. Как и Шеперд, она была успешной моделью, но ждала от жизни большего. Её не удовлетворяло признание «хорошенькой мордашки», фотографа-любителя и журналистки. Берген искренне поддерживала антивоенное движение в стране и стеснялась дружбы своего отца, Эдгара Бергена [70], с консерваторами «старого» Голливуда — Рональдом Рейганом, Бобом Хоупом и Чарльтоном Хестоном. Не меньше она смущалось того, что отец зарабатывал на жизнь, вдыхая жизнь в деревянные чурки. Совсем недавно Кэндис утвердили на роль в фильме «Познание плоти», но она сама ещё не была уверена в своих актёрских способностях. В общем, куда ни посмотри — Кэндис Берген приходилось самоутверждаться.

Берген стала часто появляться в доме Шнайдера. Как и Сибилл для Питера — Пигмалиона, Берген стала идеальной спутницей для Шнайдера в его политических и духовных странствиях. Она оказалась так же хрупка, отполирована, но непробиваема для воздействия извне, как и куклы её отца. Берт, признанный «мозговед», настойчиво убеждал её расслаблять сознание, прислушиваться к своим чувствам и ощущениям, для чего советовал принимать «кислоту». Он быстро вошёл в свою обычную роль ментора, как и во время общения со своими более молодыми друзьями-мужчинами. В борьбе с «изъянами» Кэндис он использовал обширный арсенал средств: от хитрости и нравоучений до грубой ругани. Однако ученица оказалась капризной — ей не нравились его чрезмерная самоуверенность и снисходительный тон. Как бы там ни было, к середине лета они уже были по уши влюблены друг в друга и составили постоянную пару. Прежнее «Берт и Джуди» стало звучать как «Берт и Кэнди».

Берт опять стал устраивать свои знаменитые вечеринки. В доме неизменно находилась вечно меняющаяся по составу толпа из звёзд, «чёрных пантер», активистов антивоенного движения и прочих праздношатающихся всех мастей. Среди постоянных гостей был Арти Росс, близкий друг Берта, на десять лет моложе его. Арти родился в хорошо обеспеченной еврейской семье в Гаррисоне, штат Нью-Йорк. Так вышло, что его мать была лучшей подругой матери Джуди. А родители Берта были членами одного загородного клуба с родителями Арти. Росс терпеть не мог привилегированные частные школы Уэстчестера и был готов к 60-м годам как никто другой. В 1965, когда колледж был окончен, он умчался в Беркли. Мать Арти была в ужасе, но успокаивала себя тем, что в Калифорнии находились Берт и Джуди, которые могли приглядеть за мальчиком. Как только Берт переехал в Лос-Анджелес, Арти разыскал его. На фотографиях того периода Берт обнимает Арти. Так Берт обрёл ещё одного братишку.

Большого секрета из того, что у Берта вовсю занимаются сексом и пользуют наркотики, никто не делал. «Новинкой сезона» стала закись азота, которую принимали параллельно с МДА. Веселящим газом заполняли надувные игрушки для бассейнов — от пляжных мячей до дельфинов огромных размеров — и вдыхали, пока те окончательно не съёживались. ««Заторчать» можно было очень быстро и очень хорошо, — рассказывает Брэкмен. — А возвращение ощущалось буквально с каждым новым глотком воздуха. Средство расширения сознания, надо вам сказать, очень радикальное. Казалось, мозги улетали в страну «Звёздных войн», а телесная оболочка оставалась на грешной земле».

Кончилось тем, что Брэкмен достал целый бак закиси азота и хранил его в чулане квартиры своей подружки. Бак был огромный, под два метра в высоту — месячный запас. Брэкмен приобрёл его по карте «Мастеркард», предъявив рецепт за подписью Эндрю Уэйла, доктора медицины из Гарварда, который в 70-е годы занимался передовыми исследованиями в области воздействия наркотиков на психику. (Впоследствии Уэйл напишет очень популярную книгу по целительству без химических препаратов.) Брэкмен относил свои расходы по покупке газа к разделу «медицина». Вот как он это объяснял: «Стоило вам один раз приобрести этот продукт, больше беспокоиться нужды не было. Вы звонили, к вам приезжали, привозили новый бак, а старый забирали. Схема, как с питьевой водой. Главное, что никто не задавал лишних вопросов».

Тем временем «Последний киносеанс» вызывал в прокатной киносети района Бель-Эйр короткое, но постоянное «замыкание». Понять людей было не сложно — в эру буйства экранных красок они увидели чёрно-белую картину, снятую в сдержанной, скупой манере, ну, скажем, Дороти Ланг [71] или Уолкера Эванса [72]. Ещё лучше сказал сам режиссёр — в манере Форда периода его «Гроздьев гнева». А ещё, как того и хотела Платт, на экране была правда жизни по-европейски, доселе невиданная в американской кинопродукции, да ещё в такой необычной обстановке, какой без сомнения является Юго-Запад с его постоянными пыльными бурями. Сонни и его подруга беспрестанно занимались любовью на переднем сиденье грузовика; на зеркале заднего вида болтался её лифчик, а соски, постоянно мелькавшие в кадре, стали такой же обыденной зарисовкой натуры, как перекати-поле за ветровым стеклом. В другом эпизоде детишки без тени смущения анализировали преимущества секса с «тёлкой» по сравнению с проституткой. А в сцене вечеринки «золотой молодёжи» у бассейна зрителю предлагалось фронтальное «ню» с демонстрацией лобковых волос.

И всё же «Последний киносеанс» предлагал нечто большее, нежели «клубничку». Всё в этом фильме действовало, выглядело и звучало как в жизни. Сонни, великолепно исполненный Тимом Боттомсом, — смущенный недотёпа на перепутье между миром подростка и взрослой жизнью. Шеперд, как и задумывал Богданович, — способная только на то, чтобы «обламывать» пацанов, поглощённая исключительно собой, бездумная искусительница. Да и другие персонажи переданы необычайно рельефно. Бёрстин в роли её меланхоличной, уставшей от жизни матери, оказавшейся в ловушке неудачного замужества, променявшая счастье на достаток, провожающая взглядом уходящую жизнь. Клорис Личман, сыгравшая одинокую жену тренера, «пониженную в звании» до романа с Сонни. И, конечно, Бен Джонсон, который перенёс на экран моральный авторитет «старого» Голливуда, все свои годы проработав бок о бок с Фордом. Единственный актёрский провал — это Бриджес, слишком по-голливудски красив, чтобы убедить зрителя в том, что он — деревенщина. Когда в городке закрывается единственный кинотеатр, кто-то из героев произносит: «Никто больше не хочет ходить в кино. На улице — бейсбол, дома — телевизор». А Сонни с Дуэйном успевают на последний сеанс. Шла «Красная река» Хоукса и ребята увидели, как Джон Уэйн и Монтгомери Клифф гнали скот к Миссури. В памяти зрителя непременно «застревали» последние кадры картины: завывание ветра над обезлюдевшей главной улицей города, пожухлые листья и обрывки газет на ветру. По силе передачи ощущения отчужденности и невосполнимости потери это можно сравнить с разве что с Антониони.

Фильм ещё не вышел в массовый прокат, а Питер уже отбивался от предложений сняться у него таких звёздных людей, как Стив Мак-Куин и Барбара Стрейзанд. Если верить словам Платт, Питер всё приписал себе и её в связи с фильмом почти не упоминал. «Я, вроде как — умерла», — размышляла она. Она даже не могла приняться за работу, только фантазировала, как всадит в него пулю 45-го калибра из револьвера отца.

В роли агента у Питера была Сью Менджерс, невысокая «пышечка», она обожала носить муму [73] и очки гигантских размеров с розовыми стеклами. Говорила она очень громко, до обидного колко, но смешно. После зверского убийства Шэрон Тейт она прославилась фразой, сказанной, чтобы приободрить клиента — Барбару Стрейзанд: «Не бойтесь, дорогая, звёзд они не убивают, только характерных актёров». Как-то она заявила: «Чувствую в себе такую силу, что, думаю, и Мартин Борман стал бы моим клиентом!». Али Макгроу назвал её «Билли Уайлдер в юбке». Занимаясь в основном актёрами, она понемногу начала представлять интересы и режиссёров. В конце концов, ведь они тоже становились звёздами. Она никогда не говорила: «Хочешь ставить картины, иди в театр!». Наоборот, она успокаивала: «Тебя недооценивают, малышка. Ну, ничего, я тебе планочку-то подниму!».

Вечеринки Менджерс в доме на Дон Ридж-Драйв стали очень популярны. А уж если человек делал в карьере первые шаги или мечтал об этом, посещение дома Сью становилось просто обязательным. Главным образом это были деловые контакты: Энн-Маргретт познакомилась с Майком Николсом и оказалась в «Познании плоти»; Берт Рейнолдс встретит у неё Алана Пакулу и получит роль в фильме «Начать сначала»; Лорен Хаттон завяжет отношения с Полом Шрэдером и попадёт в ленту «Американский жигало». Частыми гостями у Менджерс были Пол Ньюмен и Джоан Вудворт. Джоан любила сидеть в кресле и вязать, но как только кто-нибудь затягивался «травкой», они уходили. Атмосфера была настолько пьянящей, что Сибилл боялась там показываться и Питеру приходилось тащить её туда чуть ли не волоком.