Украденные небеса - Кимберли Кейтс

— Я просто подумала, что тебе, вероятно, скучно на нас смотреть. Может, игра тебя развлечет?

Эйдан рассмеялся и проговорил:

— Я предпочитаю другие развлечения. Полагаю, что первая брачная ночь очень меня развлечет.

Нора залилась румянцем.

— Но я имела в виду фараон, вист или…

— Не беспокойся, дорогая. По правде говоря, я не расположен предаваться подобного рода развлечениям. — Покосившись на гостя, Эйдан добавил: — Но если вам с Филиппом хочется развлечься за карточным столом, то я не стану вам мешать. Или тебе необходимо, чтобы я к вам присоединился?

Нора вскинула подбородок и проговорила:

— В этом нет ни малейшей необходимости. К тому же я сегодня ужасно устала, и мне не хочется играть. Если вы с Филиппом не против, я пойду к себе.

— Но, дорогая, еще очень рано, — возразил Монтгомери. Поднявшись со стула, он направился к Норе. — Я пробуду здесь всего несколько дней. Неужели ты не хочешь пообщаться со мной?

Эйдан пристально посмотрел на англичанина и заявил:

— Она сказала, что очень устала. Монтгомери, вы что, не слышали? Поскольку ваш визит явился для нас полнейшей неожиданностью, вы вряд ли можете требовать от моей жены, чтобы она развлекала вас до утра. К тому же сегодня наша первая брачная ночь.

Англичанин залился краской.

— Кейн, я полагаю, что джентльмен не должен упоминать…

— Сомневаюсь, что меня можно назвать джентльменом, — с усмешкой перебил Эйдан. — А теперь, милорд, можете пожелать моей жене спокойной ночи. — Эйдан поднялся с места. — Кассандра, тебе тоже пора в постель.

— Папа, я не хочу…

— Кэсси, завтра бал, и у тебя будет достаточно длинная ночь. А сейчас тебе пора в постель, — проговорил Эйдан, нахмурившись. — Отправляйся спать, иначе я не позволю тебе завтра присутствовать на балу. Пойми, ты ведешь себя как капризный ребенок.

— Но, папа… — Кассандра покосилась на гостя; было очевидно, что ей очень не хотелось расставаться с лордом Монтгомери.

Девочка побледнела, и глаза ее наполнились слезами. Эйдан же вдруг подумал: «Почему мои отношения с дочерью стали такими сложными? Когда, в какой момент это произошло? Ведь еще совсем недавно все было так просто…»

Он хотел окликнуть Кассандру, чтобы позволить ей остаться, но уже было поздно: в этот момент она попрощалась с Монтгомери. Затем, сдержанно кивнув Норе, направилась к выходу. И Эйдан не услышал привычное «Спокойной ночи, папочка», дочь не поцеловала его и даже не взглянула в его сторону. Если бы девочка хотела выбрать оружие, чтобы побольнее его ранить, то не придумала бы ничего лучше.

Но на этом его мучения не закончились. Нора, тоже направлявшаяся к двери, внезапно остановилась и, вернувшись к чайному столику, вполголоса проговорила:

— Похоже, я не настолько устала… Наверное, посижу еще немного, если вы не возражаете.

— А мне кажется, что ты ужасно устала, дорогая, — возразил Эйдан. — По-моему, тебе действительно надо отдохнуть.

Он внимательно посмотрел на жену. Ее пальцы теребили кружево лифа, и было очевидно, что она нервничает.

«Похоже, Нора не хочет оставлять нас с Монтгомери вдвоем», — подумал Эйдан. И он оказался прав. Его жена, покосившись на гостя, проговорила:

— Эйдан, а ты разве не пойдешь со мной?

Эйдан нахмурился. Ему действительно хотелось лечь с Норой в постель, но он молчал. «Что эта женщина замыслила? — думал он. — Почему хочет увести меня от лорда Монтгомери? Вероятно, она очень боится за своего английского друга. Боится до такой степени, что даже согласна пустить мужа в свою постель, хотя совсем недавно отказывала ему в этом».

Эйдан по-прежнему молчал. Он чувствовал, что сгорает от желания, но именно это его почему-то раздражало.

— Дорогой, пожалуйста… — Нора подошла к нему и положила ладонь ему на грудь. На ее пальце блеснуло обручальное кольцо, принадлежавшее когда-то его матери. Оно давало ему право обладать этой женщиной.

«Неужели она действительно этого хочет? — думал Эйдан. — А может, она мечтает о другом мужчине? Может, мечтает о постели Филиппа Монтгомери?»

Эйдан невольно сжал кулаки — ему вдруг вспомнилась Делия и вспомнились ее бесчисленные измены. «Но ведь Нора совсем другая, — говорил он себе, — она совершенно не похожа на Делию».

— Эйдан, что же ты молчишь?

В ее голосе была мольба. А ведь он обидел ее и обманул… Судорожно сглотнув, Эйдан пробормотал:

— Я приду к тебе позже.

— Я буду ждать, дорогой. — Она улыбнулась ему и, кивнув лорду Монтгомери, стоявшему у окна, вышла из гостиной.

Как только дверь за Норой закрылась, раздался голос Монтгомери:

— Кейн, ты ведь понимаешь, что недостоин ее? Ты не смеешь прикасаться даже к следам, что оставляют ее ноги.

Эйдан смерил англичанина насмешливым взглядом.

— Однако сегодня ночью я буду прикасаться не только к следам… И я имею на это полное право, что бы ты на сей счет ни думал.

— Мерзавец, — процедил Монтгомери. — Ты воспользовался ее отчаянным положением! Если бы это было в моей власти, я бы…

— Полагаю, что несколько лет назад все было в твоей власти. Ты мог бы позаботиться о будущем Норы. А теперь уже поздно. Скажи, где ты был, когда отчим хотел отдать Нору в жены какому-то слюнявому молокососу? Где ты был, когда она, отчаявшись, решила отправиться в Ирландию, чтобы стать женой совершенно незнакомого человека?

— Но я заботился о Норе. Я…

— Ты танцевал с ней на балу и поэтому считаешь, что имеешь какие-то права на нее? Ты полагаешь, что оказал ей неоценимую услугу, избавил ее от страданий? Возможно, ты думаешь, что совершил благодеяние, но я так не считаю. У меня другие принципы.

— Принципы? У тебя вообще нет никаких принципов! Ты, Кейн, игрок без чести и без совести. А твоя покойная жена… У нее было столько любовников, что даже самые злобные языки сбились со счета.

Эйдан побледнел, однако тотчас же взял себя в руки и с невозмутимым видом заявил:

— А вот я со счета не сбивался. Их было тридцать шесть, если приплюсовать к ним и главного конюха леди Редмонд.

Монтгомери поморщился.

— Ты мне отвратителен.

Эйдан усмехнулся и проговорил:

— И все же ты приехал сюда. Могу только надеяться, что твое отвращение ко мне не позволит тебе надолго задержаться в Раткенноне.

Монтгомери резко развернулся и направился к двери.

— Милорд! — окликнул его Эйдан. Англичанин остановился.

— Милорд, я бы посоветовал вам не делать никаких намеков моей дочери относительно аппетитов моей первой женушки. Если ты обмолвишься хоть словом, то очень об этом пожалеешь, поверь мне.

— Ты мне угрожаешь, Кейн? — Монтгомери наконец-то повернулся к нему лицом.