Биография отца Бешеного - Виктор Доценко

В результате на химическом факультете МГУ мне пришлось проучиться около полутора лет. Как вы помните, я любил химию, но не настолько, чтобы изо дня в день ею заниматься. Запоминать всевозможные реакции, зубрить формулы, проводить лабораторные работы, пытаясь получить то или иное вещество... Жуть берет, как вспомню!

На что только я не шел, чтобы заполучить у лаборанток результаты контрольных лабораторных работ: кокетничал, расточал комплименты, дарил забавные сувенирчики, даже водил в кино и на танцы. Как бы то ни было, но мне удалось, хотя и не без труда, не только проскочить три семестра, но усиленно заниматься десятиборьем. Вскоре я уже ходил в лидерах МГУ, попеременно занимая то первое, то второе места и деля их с Андреем Полосиным.

Андрей был старше меня на несколько лет, гораздо выше ростом, в некоторых видах намного сильнее, но у меня были более ровные и стабильные результаты во всех видах, а потому борьба шла на равных, и не только в спорте. У нас в команде была удивительно симпатичная бегунья по имени Надежда. Почему-то, наблюдая за ее тренировками, я никак не мог признаться ей в своих чувствах. Не знаю, возможно, это была просто откровенная страсть, но когда мы, случайно или нарочно, прикасались к ней, меня охватывало сильное волнение и кровь приливала к лицу. Пока я примерялся, чтобы поближе познакомиться, Андрей "охмурил" ее, и они поженились...

Кто не успел - тот опоздал!

* * *

Несколько лет назад я с увлечением смотрел по телевизору легкоатлетические соревнования, и мне показался знакомым голос спортивного комментатора. Я воскликнул:

- Да это же Андрей Полосин!

Минуло лет тридцать, когда мы впервые встретились с Андреем Полосиным. Я пригласил его к себе в гости. Мы стали вспоминать былое. Он до сих пор женат на Надежде. Договорились обязательно повидаться семьями. Андрей кое-что читал из моих романов и отозвался о них с большой симпатией. И, конечно же, я им подписал свои новые романы, чем порадовал Андрея.

- Не думал никогда, что мне встретится человек из моей юности, ставший одним из самых популярных писателей страны... - с восхищением произнес он.

Помню, как волновался перед встречей с Надеждой. Боялся увидеть бесформенную, состарившуюся под гнетом времени и забот женщину? Все-таки они с Андреем вырастили двух прекрасных сыновей! Мои опасения были напрасны: передо мною предстала симпатичная, с подтянутой фигурой женщина. В ее глазах не угасли те веселые чертики, которые играли в них в те далекие студенческие годы. Все так же она стеснялась своего выдающегося бюста, который несколько увеличился, но не стал менее сексуальным и привлекательным...

Что осталось в памяти из студенческих лет?

Во-первых, история с моей первой стипендией. Иногородние студенты младших курсов проживали в корпусах, выстроенных на Ломоносовском проспекте, в районе кинотеатра "Литва". Рядом со зданиями студенческого общежития отдельно стояла студенческая столовая, цены в которой были несколько ниже, чем в обычном общепите.

Я получил первую стипендию на химфаке МГУ и истратил около пятидесяти копеек, заплатив за обед, после чего часа полтора прозанимался в библиотеке, сходил на тренировку, потом вернулся в комнату общежития, где жил вместе с тремя соседями, позанимался немного еще и пошел в столовую поужинать.

Когда я подошел к кассе расплатиться за сардельку с винегретом и чай с булочкой, неожиданно обнаружилось, что моей "стипухи" в кармане нет. Объяснив, что забыл деньги в комнате, я извинился и с волнением побежал домой, мысленно пытаясь восстановить цепь событий с момента получения денег в кассе до того момента, когда видел их в послед-ний раз.

Мой анализ привел к твердому убеждению, что "стипуха" обязана быть в кармане и нигде больше. Тем не менее я самым тщательным образом перерыл все свои вещи, лежащие не только в сумке, но и в тумбочке, хотя туда в тот день и не лазил. Денег нигде не было. Понимая, что вновь попал в серьезную переделку, я, забыв всякую щепетильность, прямо спросил у своих соседей по комнате, не брал ли кто моих денег ради шутки. Ребята обиделись, но заверили, что никто из них и в глаза не видел моих денег.

Да я и сам понимал, что эти простые парни из российской глубинки вряд ли способны на такую гнусность. За пару недель, что мы прожили вместе, каждый из них делился с остальными, хотя и делиться-то особенно было нечем: ребята попались примерно моего социального положения, и никому из троих не присылали из дому больше пятнадцати - двадцати рублей в месяц. Получив стипендию, большую ее часть приходилось раздавать за прошлые долги, потом опять занимать до "стипухи". Многие из нас попадали в этот замкнутый финансовый круг...

Так что утрата моей "стипухи" ощутимо ударила не только по мне, но и по ребятам, которые чуть-чуть подкармливали меня, надеясь, что и я отплачу тем же.

Этот месяц прошел для меня несколько легче, чем тот голодный, что я провел во ВГИКе, но его тоже навеки запомнил мой желудок. К счастью, в столовых МГУ был не только бесплатный чай, как во ВГИКе, но и хлеб, и капуста как добавка к гарниру. Наверное, это оплачивалось профкомом университета, чтобы подкормить малоимущих студентов. Во всяком случае, меня это здорово выручило в тот месяц и в буквальном смысле спасло от голода. Я набирал две неглубокие тарелки квашеной капусты, несколько кусков хлеба, два стакана сладкого чая и набивал этим свой желудок.

Понимая, что Вадим Константинович и так сделал для меня немало, да еще из гордости я скрыл от него свою потерю, но однажды на занятиях по физкультуре глядя на мое осунувшееся лицо, он стал допытываться, что случилось и не болен ли я. Стыдясь, я увиливал от точных ответов, но кто-то из ребят не выдержал и сказал, что у меня увели стипендию. Вадим Константинович очень рассердился и впервые накричал на меня, обозвав "неблагодарным мальчишкой".

На следующий день он принес мне путевку профкома в профилакторий, находящийся на втором этаже главного здания на Ленинских горах. Калорийное трехразовое питание, медицинское наблюдение и обследование, тренажеры, бассейн. Целый месяц я поправлял здоровье, до отвала набивая брюхо вкусной пищей.

А когда путевка закончилась, Вадим Константинович вручил мне талоны "на дополнительное питание". По этим талонам я мог питаться или отовариваться продуктами в любой студенческой столовой МГУ на два рубля в день!!! Представляете, целых шестьдесят рублей в месяц! Чуть ли не две дополнительные стипендии!

Эти талоны Вадим Константинович выбил для меня в профкоме МГУ как лучшему спортсмену университета из малоимущей семьи, нуждающемуся в улучшенном питании, и я их получал по пять-шесть месяцев в году. Учиться стало гораздо веселее...

Учеба на химическом факультете запомнилась еще одной интересной историей...

Как-то я познакомился со студенткой психологического факультета из Восточной Германии. Звали ее Хильтрауд Мертен. У нас очень быстро завязались близкие отношения, и мы встречались несколько месяцев. Она увлекалась фотографией, и у меня сохранилось множество ее снимков, на которых запечатлена почти вся история нашего романа. В том же шестьдесят пятом году она пригласила меня к себе в Германию на два летних месяца.

Оформляя поездку, я очень боялся, что Органы меня не выпустят из страны. К тому времени мои спортивные достижения уже привели меня в сборную команду студенческого спортивного общества "Буревестник". То ли сыграла роль хвалебная характеристика университетского "треугольника": парткома, профкома и комитета ВЛКСМ, поддержанная ходатайством Ректората; то ли тот сотрудник в Органах, у которого находились нелестные сведения обо мне, был в отпуске; то ли там посчитали, что в Восточную Германию меня можно выпустить, но мне выдали заграничный паспорт и туристическую визу.

Семья Хильтрауд проживала в небольшом городке Нойштадт-Глеве, затерявшимся недалеко от Шверина и Ростока. Нойштадт-Глеве расположен у живописнейшего озера, на берегу которого находился и санаторий для больных туберкулезом. Но прежде, чем приехать туда, мне пришлось несколько дней дожидаться Хильтрауд в Восточном Берлине: вышло так не по моей вине.

Я впервые оказался за границей и был просто поражен. Я столкнулся с совершенно другой, очень богатой, по мнению простого советского парня, жизнью. Я видел переполненные дешевыми товарами магазины, со вкусом одетых людей. Мягкое и очень внимательное отношение ко мне абсолютно незнакомых людей.

Особенно поразила повышенная любезность продавцов в магазинах. Я с удивлением наблюдал, как неутомимо носится продавец, готовый терпеливо выкладывать и выкладывать передо мной товары, пока я не выбирал то, что мне понравилось. Если же я так и не выбирал ничего, перед мной вежливо извинялись за то, что не сумели удовлетворить мои потребности, и просили заходить еще. Честно говоря, было приятно.