Что создано под луной? - Николай Удальцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Куда пошла экспедиция?
– Туда.
– Куда – туда?
– Туда, где смерть…– Здесь можно верить первому встречному? – Риоль оглянулся на летчика.
– Наверное.
Здесь, как везде, для каждого – первый встречный, это он сам…Риоль и летчик вернулись в самолет.
Кабина АН-2 рассчитана на двух летчиков, но для того, чтобы посадить в нее двоих пилотов, их нужно, прежде всего, найти.
Поэтому кресло правого летчика досталось Риолю:
– Не взлетай! – Риоль не знал, имеет ли он право приказывать.
У него просто не оставалось выхода.
– Почему? – летчик смотрел на Риоля выжидательно.
– Мы не полетим, до тех пор, пока ты не расскажешь мне все…* * *Чем меньше люди знают о том, что происходит в стране, тем легче жестко управлять государством.
Чем больше люди знают о том, что происходит в государстве, тем меньше страна нуждается в жестком управлении…
– …Когда-то Аральское море было морем.
Хотя морем и не было.
В этом море водилась рыба, случались настоящие шторма, а по берегам жили люди.
Но, главное, в этом море, как и во всяком, были острова.
На некоторых островах люди не жили.
Местных не пускали на многие острова. Местных не пускали потому, что военные охраняли эти острова.
И делали военные это так серьезно, что многие из военных сами не знали, что они охраняют.
Просто видели, что время от времени с большой земли прилетал зеленый вертолет с красной звездой на борту, и какие-то люди в прозрачных комбинезонах и шлемах, похожих на шлемы космонавтов, выгружали с борта какие-то цинки, а потом зарывали эти цинки в землю.
Слава богу, земля была мягкой, податливой, и одного единственного экскаватора хватало для того, чтобы закопать весь груз.
Потом вода стала отступать, и между островами и берегом, подходившим к островам, стали образовываться сухие перемычки.
Эти перемычки тоже охраняли, отгоняя сайгачьи стада и случайных пришлых.
А потом воды совсем не стало, но стало не понятно, что нужно охранять – не охранять же было всю пустыню.
Суслики борзо осваивали новые места, брошенные военными, рыли норы, строили свои жилки, плодились.
За сусликами пришли лисы.
А однажды в тех местах случилась катастрофа.
МИГ-23 разбился вдребезги, врезавшись на полной скорости в один из бывших островов, разметав и себя, и землю вокруг на много сотен метров.
С тех пор в этих местах стали умирать люди.
Они умирали как-то странно, вначале чихали и сморкались, словно подхватив простуду, а потом исходили кровавой пеной изо рта.
А суслики оказались не подвержены этой болезни…Летчик замолчал, но Риоль, слушавший его очень внимательно, спросил:
– Погибло много людей?
– Там вообще жило людей не много, потом, некоторые уехали.
Так, что погибло всего несколько человек.
Так мало, что для статистики – почти и ничего.
– Что это за болезнь?
– Говорят – сибирская язва.– Так, почему же вы посылаете людей туда?!
– Мы?
– Ну, кто-то еще, но посылает же.
– Потому, что, во-первых – воду для оставшихся в живых нужно искать, прежде всего, там, где она когда-то была.
А во-вторых – официальные документы утверждают, что Советский Союз никогда не производил и не проводил экспериментов с бактериологическим оружием вообще, и на основе сибирской язвы – в частности.
Так, что сибирской язвы здесь нет и быть не может.
– А что же говорит этот старик-казах?
– Ты хочешь, чтобы серьезные люди из ЦК КПСС и Совета Министров не верили документам, которые сами издают, а слушали слова какого-то безграмотного старика, которого, может, даже перепись населения не учла?..– Но ведь существует равенство всех людей? – Риоль сказал это не то, чтобы не уверенно, просто понимая, что говорит не к месту и не к эпохе.
Летчик посмотрел на Риоля и грустно улыбнулся:
– Можно сколько угодно говорить о равенстве людей, но только идиот может всерьез считать всех людей равными.
Ты, например, – летчик перестал улыбаться и просто смотрел прямо в глаза Риолю, – Можешь считать старого казаха равным себе?
– Нет, – честно ответил Риоль. Потом вспомнил Андрюшу и добавил:
– И не только его одного…– Но я уважаю старика за его любовь к малой Родине.
– Любовь к месту рождения, – ответил летчик, – Настолько естественная вещь, что не может быть достоинством…
– За равенство нужно бороться, – на эти слова Риоля, летчик ответил довольно вяло:
– Борьба за равенство – это снобизм…– Хорошо, – тихо сказал Риоль после небольшого молчания.
– Что – хорошо? – переспросил его летчик.
– Хорошо, что ты не приукрашиваешь правду.
– Правда всегда голая…– Хорошо, – тихо сказал летчик после небольшого молчания.
– Что – хорошо? – переспросил его Риоль.
– Хорошо, что ты мне веришь.
– Правда, иногда, настолько очевидна, что в нее нет смысла верить…– Что же вы за безмолвный народ? Ведь газеты пишут, что вы самый свободный народ в мире, – после этих слов Риоля, летчик посмотрел на него непонимающе. Потом проговорил: – Или ты провокатор, или такой дурак, что не понимаешь, что если бы народ был таким, каким называет его правительство – ни одно правительство не удержалось бы у власти и недели…
– Ну, а насчет того, что пишут газеты, – летчик говорил о газетах, как о чем-то само собой разумеющемся, – Газеты – это, прежде всего, цензура.
– Какой стране нужна такая цензура?
– Цензура нужна не стране, а государству.
Если государству нужна цензура, значит стране не нужно такое государство…– Значит, вы посылали людей, зная, чем они рискуют?
– Ничего мы толком не знали, – ответил летчик, а потом прибавил, как отметил Риоль, без всякого знака вопроса:
– Разве в этой стране можно толком что-нибудь знать…– А власти не раскаиваются в том, что они делают? – Кающихся я встречал только среди тех, кому каяться не в чем…
– Ты веришь в Бога? – сам не зная почему, неожиданно для себя самого, спросил Риоль.
– Верю? Нет, наверное.
Во всяком случае, сейчас я доверяю тебе больше, чем Ему.
– Почему?
– У тебя есть возможность написать на меня донос в КГБ. А у Него – нет…– Ты считаешь себя свободным? – спросил Риоль, помолчав немного.
– А – ты? – ответил летчик вопросом на вопрос.
Риоль пожал плечами:
– Да, вроде – да.
После чего летчик толи усмехнулся, толи очень просто сказал:
– Если при социализме думаешь, что ты свободен – разбуди себя…А еще чуть позже, добавил:
– Свобода существует только там, где не приходится говорить о свободе.
Несвободный человек должен ощущать несвободу.
Иначе, он раб…Риоль и летчик помолчали еще не много, а потом летчик сказал:
– Ладно, хватит торчать на месте.
Будем жить, и заниматься делом.
– Жить? – переспросил Риоль.
– Жить – значит перестать рождаться заново…Когда четырехлапый винт АН-2 раскрутился и самолет нехотя сдвинулся с песчаного места, а потом уже привычно стал разгоняться, Риоль спросил летчика:
– Мы летим туда, где можно погибнуть, а ты, словно спешишь?
– Я спешу потому, что еще кто-то может нас ждать, а погибнуть можно в любом месте.
И не спеша.
– Скажи, а тебе не жаль того, что если мы погибнем, то ты, например, не будешь жить в двадцать первом веке?
– Нет, – ответил летчик, – Мне же не жаль того, что я не жил в девятнадцатом.
– Ты вообще не думаешь о смерти?
– Когда человек занят настоящим делом, все остальное становится неважным…Самолет набирал высоту.
Небольшую.
Метров двести над землей.
Когда АН-2 перешел в горизонтальный полет, летчик левой рукой стал медленно вращать синюю рукоятку, напоминающую колпачок от зубной пасты, только большего размера.
Мотор самолета фыркнул.
Тогда летчик вернул положение колпачка на пару миллиметров назад.
– Что это было? – Риоль не знал устройств управления таких допотопных для него самолетов, но понимал, что любой перебой в работе мотора ненормален.
– Высотный корректор, – ответил летчик, – Он позволяет экономить горючее.
Кто знает, сколько нам придется кружить над местом? Так, что горючее пригодится.
О том, что включать высотный корректор на такой малой высоте запрещено, летчик не сказал ничего.
Не потому, что боялся, что Риоль не одобрит этого – в любом случае, они рисковали вместе, что с высотным корректором, что без него, и заранее было неизвестно, что опасней – оказаться без горючего или заглушить мотор – просто летчик не хотел отвлекать Риоля от наблюдения за землей.– Нам еще долго лететь? – спросил Риоль.
– Нет.
Или мы очень скоро что-нибудь найдем, или не найдем ничего, и тогда мы вернемся.
– А где мы сейчас? – Риоль держал на коленях карту на коленях.
Летчик перегнулся в его сторону и ткнул пальцем в точку:
– Вот здесь.
А вообще, мы в области души, – Риолю показалось, что последние слова летчик произнес с иронией, и он вздохнул:
– Где она, душа?
