Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль - Дитрих Айгнер

Одним из немногих политиков консервативного направления, находящихся в окружении Дизраэли, кто достаточно рано увидел признаки нового времени, был лорд Рандолф Черчилль, избранный в возрасте 25 лет в нижнюю палату парламента. Будучи третьим сыном седьмого герцога Мальборо, он принадлежал к древнему британскому аристократическому роду и мог в разговоре упомянуть основателя своего рода — знаменитого полководца, служившего еще при королеве Анне. В те шесть лет его пребывания в парламенте, которые совпали с премьерством Дизраэли (с 1876 года получившего титул лорда Биконсфилда), о нем говорили только в связи с историей его дуэли с принцем Уэльским, следствием которой была его ссылка в Ирландию на несколько лет. С 1880 года, когда Биконсфилд уступил свое место в правительстве своему противнику либералу Гладстону и, являясь депутатом верхней палаты, не мог участвовать в парламентской борьбе, лорд Рандолф снова вернулся к политической жизни в парламенте. Умело используя слабость консерваторов в деле руководства, он выступил с яростными атаками на правительство либералов, не меньшей критике подверг и авторитетных лиц в собственной партии; в течение следующих двух лет он стал самым известным депутатом от партии тори и неофициальным лидером консерваторов. Рандолф Черчилль — он был младшим сыном герцога и поэтому имел звание лорда без предоставления ему места в палате лордов (верхней палате) — более отчетливо, чем большинство современников, видел печальные перспективы консервативной партии, представлявшей интересы богатого дворянства и высшей церковной знати. Спасение партии он видел в том, что он называл «Тогу democracy» (демократический торизм), подразумевая преобразование партии в народную, которая смогла бы сделать интересы широких слоев народа своими собственными и проводить государственную политику реформ по немецкому образцу, выбивая таким образом почву из-под ног у либералов. Тем самым он приходил к такому заключению, которое Дизраэли сформулировал в 1845 году в своем политическом романе «Сибилла», говоря о существовании внутри английского народа двух наций — бедных и богатых. Позднее Черчилль изложил сущность политики консерваторов в риторическом вопросе: «Чем иным может быть партия тори, кроме как распорядителем всего национального богатства?» Лорд Рандолф был достаточно умен, чтобы использовать славу и престиж Дизраэли в собственной карьере: в 1883 году он вместе с одним из товарищей по партии со ссылками на Дизраэли и якобы его любимый символ — цветок примулы — организовал «Лигу примулы» (Primrose League), стремившуюся, опираясь на девиз «Империя и свобода», распространить как внутри, так и вне парламента идею демократизации партии тори. Эта мысль, заключавшаяся в том, чтобы представлять интересы народа, а не только тех, кто имеет земельные владения, стала составной частью платформы консервативной партии и принесла ей на выборах дополнительные голоса избирателей. Если либералы, проведя свою третью парламентскую реформу, подключили к выборам также лиц, имевших в собственности жилье в сельской местности, увеличив за счет взрослого мужского населения число своих сторонников примерно на 60 %, то уже на следующих всеобщих выборах 1886 года консерваторы одержали убедительную победу, с которой началось их постоянное пребывание у власти, длившееся непрерывно в течение следующих двадцати лет и нарушившееся только один раз. Само собой разумеется, что на это движение маятника повлияли и ирландский вопрос, и новые империалистические противостояния; за этим могло скрываться и то, что в туманной доктрине, направленной на демократизацию партии тори, настоящая политическая воля к реформам была заменена обычной социал-демагогической оболочкой. Во всяком случае, консервативная партия в дальнейшем не пользовалась той поддержкой, к которой она стремилась, и ее самым популярным вождем остался архитектор ее победы — лорд Рандолф Черчилль. Быстрому взлету — сначала, в 1885 году, Черчилль был министром по делам Индии, потом канцлером казначейства и лидером фракции — он был обязан не только своим новым идеям и любви к нему народных масс, но и своей явной агрессивностью в межпартийной борьбе. О том, что в этой борьбе он не приобрел себе друзей, он убедился позже, когда невозможно было что-то изменить. Не прошло и пяти месяцев с момента его назначения на должность, как он был вынужден подать прошение об отставке, которое тут же было подписано премьер-министром лордом Солсбери и не вызвало большой реакции со стороны его политических единомышленников. Так закончилась политическая карьера лорда Рандолфа Черчилля, которому было в то время 37 лет; у него оставались еще сторонники и те, кто восхищался им, но его влияние на свою партию и на правительство закончилось. Через восемь лет, в январе 1895 года, он умер, страдая от психического заболевания, — человек, высокоодаренный во многих аспектах, особенно в ораторском искусстве, непостоянный в своих увлечениях, эксцентричный, обладавший невероятно развитым чувством самоуверенности, надменности и таким же чувством агрессивности.

Несмотря на то, что его уход сильно отразился на его бывших сторонниках по партии, они быстро справились с чувством утраты. Однако был один человек, который видел в Рандолфе Черчилле своего кумира, который поклонялся ему и готов был посвятить всю свою жизнь восстановлению его доброго имени и его памяти; этим человеком был сын Уинстон, которому в год смерти отца исполнилось двадцать лет. Если верить воспоминаниям Уинстона Черчилля о детских годах, описанном им в книге «Му Early Life» («Мои ранние годы»), эти годы были довольно безрадостными. Можно легко представить себе чувства человека, не испытавшего в детстве родительского тепла. Между сыном и отцом не могло возникнуть чувства близости, так как сначала у лорда Рандолфа почти никогда не было времени для своей семьи, а позднее не было желания понять другого человека, даже своего собственного сына. Мальчик тяжело переживал отсутствие отца, но еще больше он страдал оттого, что с ним рядом не было его матери. Маленькому Уинстону она представлялась в виде «вечерней звезды», но звезды далеки, их нельзя потрогать руками, и его потребность в любви естественно перешла на другого человека, заменившего ему мать.

Позднее необычайные обстоятельства, при которых 30 ноября 1874 года в Оксфордшире появился на свет старший сын лорда Рандолфа, Уинстон, в роскошном дворце, принадлежавшем родителям его отца, старались связать с его столь же необычайной жизнью, отличавшейся различными эффектными событиями. Одним прекрасным вечером великосветские гости съезжались на бал. Среди них была Дженни Черчилль, блестящая молодая красавица (которой не исполнилось тогда и двадцати лет), приехавшая вопреки советам врачей, так как была беременна. Неожиданно у нее начались предродовые схватки. Она поспешила в женскую гардеробную, где в окружении роскошных мехов, муфт и шляп с перьями вскоре родила мальчика, появившегося на свет недоношенным, опередив на два месяца все врачебные расчеты. Сцена, не лишенная определенного значения: с одной стороны — роскошь, великолепие, дорогие меха, с другой — страдания маленького человека, только что появившегося на свет, из-за которого его мать была лишена ожидаемого развлечения. Это противоречие будет почти всю жизнь сопровождать родившегося тогда Уинстона Черчилля. Его мать, до замужества Дженни Джером, была женщиной редкой красоты, натурой увлекающейся, дочерью нью-йоркского воротилы с Уолл-стрит. Она стремилась к развлечениям и пользовалась успехом, получая удовольствие от того, что находилась в самом центре великосветской жизни Лондона. При таком образе жизни дети были излишней нагрузкой, их поручали бонне, получавшей за свой труд очень хорошее материальное вознаграждение. Такая практика не была чем-то необычным для того класса, к которому принадлежала Дженни Черчилль. Так прошли юношеские годы Уинстона Черчилля. Даже в самом факте женитьбы его отца на американке тоже не было ничего особенного. Английские аристократы охотно женились на богатых наследницах из-за океана, поскольку по английским законам титул и наследство отца наследовал только старший сын, младшие должны были сами заботиться о том, чтобы украсить фамильный герб. Старый Джером, отец Дженни, до конца выполнил свой родительский долг: он обеспечил своей дочери выплату ежегодной суммы в размере 30 000 долларов, что в пересчете составляло 130 000 марок золотом. Без этого приданого семья лорда Рандолфа не могла бы чувствовать себя свободно и вести привычный для нее образ жизни.