Болтливые куклы - Елена Кочешкова

Он не уходил из театра потому, что тот был лучшей декорацией для неугодного изгнанника. Покуда беловолосый претендент на Золотой венец оставался в стенах храма, никто не имел к нему претензий. Зар надеялся, что сумел от себя отвести даже самые малые подозрения. Всем своим видом он словно шептал тихонечко своим врагам, что остается маленьким незаметным змеенышем, который давно уже никому не может причинить вреда.

И даже время от времени стал принимать цветы от восторженных зрителей.

А между тем умело и быстро (откуда только что взялось) раскидывал по городу свои собственные сети доверенных людей. Местами ему нужно было лишь подлатать дыры на тех нитях, которые создал еще Та Хан. Но Зар не особенно доверял этим прежним связям - лишь самым проверенным и прочным из них. Ведь кто-то же предал родича... Кто-то, кому тот верил, как себе. Мысль об этом не давала Зару покоя: он понимал, что предатель может закрасться даже в самые надежные сообщества. И что расслабляться нельзя никогда.

Мастер Лаэ день за днем учил его нелегкой науке владения оружием (и не только фамильным мечом), но Зар понимал, что опасность может подкрасться незаметно в любом обличии. В виде коварного кинжала в толпе, в виде безвкусного яда в чашке чая или даже в образе случайно упавшего с крыши куска тяжелой черепицы.

Он научился ходить с оглядкой. Есть и пить с опаской. Спать вполглаза - чутко, как спит лесной зверь на высокой ветке. Все это не добавляло жизни простоты, но безусловно давало шанс продлить ее дольше, чем это вышло у Та Хана.

Нет, Зар не боялся смерти... Просто ему очень хотелось закончить начатое дело.

К тому же, он давно понял, насколько Та Хан был прав, когда говорил о неспособности остальных претендентов на трон обеспечить государству благополучное существование. Старший родич ничуть не преувеличивал размах возможных бед. О нет... Он скорее и в половину не раскрывал вероятных последствий прихода этих людей к власти.

Зар не считал себя идеальным наследником. И он бы охотно отказался от своих притязаний... если бы не хаос, который грозил обрушиться на его родные земли сразу после смерти нынешнего Вершителя. Ведь, право, нельзя же в самом деле принимать всерьез юного Рин Фэ! Дураку очевидно, что этого ребенка использовали, как живую куклу, чтобы дотянуться до власти. А потом, когда тот станет новым Вершителем его или превратят в безвольную тень на троне или вовсе сживут со свету. Бедный маленький Рин... Думая о нем, Зар невольно видел перед собой Хекки - шаловливого, но такого ласкового и доброго мальчишку с распахнутыми во всю ширь любознательными глазами.

Он искренне надеялся, что с Рин Фэ не случится ничего дурного.

И для этого стоило как можно скорее набраться сил и выйти из тени на сцену политической игры.

Прежде, чем старый Вершитель умрет, и беззащитный мальчишка займет его место.

Так прошло три года.

Это время не было легким для Зара, но он как никогда чувствовал себя счастливым.

Прекрасная любящая женщина, все более захватывающая его игра со властью, встречи с умными и интересными людьми, многоступенчатые уроки мастера Лаэ - все это наполняло его жизнь небывало яркими красками. А в храме, что давно стал для него просто укрытием, у Зара были эти славные, невозможно талантливые мальчишки - Шен и Хекки.

С той поры, как младший дружок Шена сдал свой экзамен, у столичных зрителей появился еще один несомненный любимчик на сцене. Хекки блистал и наслаждался новой жизнью, пил ее так жадно, словно боялся не успеть воспользоваться каждой каплей своей новообретенной свободы. Сначала Зар смотрел на это с пониманием и снисходительной усмешкой, но чем дальше, тем больше осознавал, что Хекки выбрал не самый благопристойный путь. И ладно бы он просто тешил самолюбие своими успехами на сцене, так ведь нет - глупый Лисенок всерьез возомнил себя неуязвимым избранником богов. Зар с трудом понимал, как этот мальчишка может получать удовольствие от встреч с мужчинами, но факт оставался фактом - Хекки действительно нравилось уходить из храма на всю ночь с разными состоятельными господами, которые осыпали его подарками и подкупали ласками.

Шен из-за этого всего очень огорчался - он понимал, что рано или поздно Хекки переступит грань дозволенного и заработает себе очень большие неприятности. Понимал это и сам Зар, но разумных доводов Хекки не слушал. Только улыбался в ответ своей неотразимой улыбкой.

И когда с ним действительно случилось несчастье, Зар никак не мог простить себе этого.

Он собирался взять на себя ответственность за целое государство - и не смог уберечь от беды одного глупого мальчишку...

Он хорошо запомнил тот вечер, когда нашел Хекки рыдающим в объятиях Шена и увидел на его ногах красные узоры.

Зар понимал, слишком хорошо понимал, что произошедшее с Хекки - это именно беда, а не просто мелкая неприятность. В отличие от Лисенка, он имел привычку проводить немало времени в библиотеке храма. Особенно раньше, когда был младше и не имел так много дел за пределами храмовых стен. В ту пору, когда ему приходилось только мечтать о повторном экзамене, Зар иногда часами просиживал среди книг, жадно впитывая всякое знание, какое только казалось ему хоть отчасти полезным. Была среди тех книг и одна очень древняя коробка с письменными табличками, хранящими знания, от которых давно остались только легенды да страшные истории. О той коробке он даже Шену рассказывал, было дело. Уж больно сильное впечатление произвел на него старинный трактат о ядах и проклятьях...

Но Зар никогда не думал, что ему придется в реальной жизни столкнуться этим древним злом. В том, что это зло, он ничуть не сомневался. Как еще можно назвать наказание, которое лишает человека воли и превращает в послушного безропотного слугу?

У Зара волосы вставали дыбом на затылке, когда он думал о том, что Хекки - смешливый проказник Хекки с его неуемной жаждой жизни - однажды станет таким вот человеком без цели и смысла к существованию. Кроме одного только смысла - угодить своему хозяину...

В ночь после своего наказания Хекки так и остался спать на постели Зара, а тот до утра просидел в библиотеке. Сначала разыскивал старую коробку с табличками о проклятьях, а потом - когда убедился, что там по-прежнему начертаны лишь знакомые ему с детства скудные описания - перевернул все соседние полки, пытаясь найти более полные сведения о красных узорах на ногах Лисенка.

И не смог.

Только в архиве наказаний храма, уже почти под утро, он несколько раз натолкнулся на упоминание этого наказания в прошлом. Упоминания - и больше ничего.