КОРМУШКА - Андрей Саргаев

И тишина.

- Хватай мешки, вокзал поехал!

Как есть, на четвереньках, оборачиваюсь на весёлый голос Андрея. Зря - тут же прилетает по башке от левого, ударенного по яйцам. Бьёт табуреткой, на моё счастье - с поролоновой сидушкой. Все мысли из многострадальной головы проваливаются куда-то в желудок, остаётся только одна - убью суку! Нет, не успел - противник падает на спину и тщетно пытается ухватить глоток воздуха посиневшими губами. Кто его? И чем? Рассуждать некогда, второй носильщик тянет руку к валяющемуся на диване ружью. Стоять, бараны!

- Ну ты как, пап? - Андрей протягивает охлаждающий пакет из найденной здесь же автомобильной аптечки. - Живой?

Хороший вопрос, только определённого ответа дать пока не могу. И надо было дураку так подставиться, а? Старею, наверное. Всё, решено - закончится эта эпопея, пора уходить на покой. Буду разводить пчёл с козами, ухаживать за садом, в огородике копаться… по бабам ещё можно ходить, там голова не главное. Отращу бородищу до пупа, а то и ниже, чтоб за ремень заправлять, и объявлю себя духовным отцом всего Павловского района. Если покажется мало, то и Богородского. Нам, духовным отцам, простор надобен.

Резкий запах нашатыря прогоняет минутное наваждение. Надо же, так табуреткой нахлобучило, что всякая хрень в голову лезет!

- Спасибо. Андрюш…

- Да не за что. Свои люди, сочтёмся.

С большим трудом сосредотачиваюсь и осматриваюсь - трупов нет. Во всяком случае, те, что на виду, на них не похожи. Иначе, зачем заматывать им рот скотчем и привязывать к батарее? Но по неровному полу из прихожей в комнату натекла большая тёмная лужа. Андрей пожал плечами:

- Снайпера пришлось… того. Так получилось.

Остальные живы. Самый старший (так вот ты какой, Петрович!) сидит на корточках у подоконника, руки стянуты за спиной и петля от них наброшена на шею. Попробует дёрнуться - сам себя и задушит. Правильно, он единственный, кто может представлять опасность. Другие, как уже говорил, бараны. Здоровенные, сильные, но бараны, умеющие нажимать на спусковой крючок. У одного нос похож на баклажан. Не длиной, цветом. Не его ли я немного подрихтовал затылком? Ну извини, кто же просил падать на человека при таких нервных обстоятельствах? Да-да, все болезни от них, от нервов проклятых.

- Не развяжутся?

- Обижаешь, - ответил Андрей. - Фирма веников не вяжет.

Разговаривать некогда, всё потом. В первую очередь - найти детей, причём живыми и невредимыми. Кажется, пленные это поняли и немного расслабились. Чувствуют, сволочи, что после встречи с сыновьями стану мягким и добрым, даже муху не смогу обидеть. Надейтесь! Надежда, она того… умирает последней. Никто не торопится? Если да, то могу организовать вне очереди.

Петрович смотрит внимательно. Мысли читает? Прищурился, будто хочет что-то сказать. Может, и хочет, но кто же разрешит?

Глава 17

Первый этаж пустой - железные двери крайних подъездов заварены намертво, а из среднего туда прорублены в стенах проходы, что позволяет осмотреть всё быстро и без излишней беготни. В квартирах, приспособленных под казармы, тишина, только густой дух несвежих портянок въелся, кажется, даже в штукатурку, и бодрит не хуже нашатырного спирта. Во всяком случае, двигаемся в приличном темпе, затрачивая на каждую комнату не больше пяти-семи секунд. Иногда задерживаемся подобрать заинтересовавшие трофеи, отчего стали похожими на двух навьюченных поклажей ослов. Хотя понять нас смог бы любой - когда ещё встретишь наградной "Маузер" в приличном состоянии? Пусть он без патронов, зато с орденом Красного Знамени. Положу дома на почётную полочку - такое оружие достойно лучшей участи, чем валяться в этом гадюшнике.

По лестнице почти крадёмся, хотя и твёрдо уверены в отсутствии кого-либо на втором этаже. Но лучше если уверенность будет на двести процентов, так оно как-то надёжнее. Поднялись - спокойно всё, только многочисленные комнаты с распахнутыми в спешке дверями.

- Андрей, ты же говорил, будто тут женская общага была?

- Ну да, так и есть, а что?

- Почему тогда в хрущёвке?

- Не знаю. А тебе не всё ли равно?

- Заблудимся нахер. Понастроили лабиринтов, Фидии доморощенные.***

- А мне нравится, уютненько так… Вот здесь, кстати, жила знаменитая на весь район Инга Градова.

- Да? И чем же знаменита?

- Журналистка "Павловского пентхауза".

- Ну-у-у….

- И по совместительству - классная минетчица. Её все знали.

- Я не знал, - уточняю на всякий случай.

- И я тоже, - Андрей со слишком подозрительной поспешностью отвёл подозрения, чтобы поверить в его искренность.

- Ладно, Вергилий, веди.

- Не Сусанин?

- У того опыта меньше. И результат, как бы сказать…

- Так мы результат улучшим.

Кабинеты тоже пустые, все обитатели убежали к месту взрыва - нечто подобное было в Арзамасе, когда на станции грохнули вагоны со взрывчаткой. Сколько у нас времени ещё будет? Час, а то и чуть больше, наверняка. Пока осмотрятся, потом начнут разбираться, искать виновных, делать выводы, трындеть по теме и сверх неё… следом наступит очередь кого-нибудь из власть предержащих толкнуть речь. Без речи в любое время и в любую эпоху никуда - святое. Аплодисменты займут минут десять. Хорошо, успеваем.

*** Чертобой-старший знает, что Лабиринт построен Дедалом, а не Фидием, но зачем-то скрывает своё образование.

На третьем этаже сюрприз - из ближайшего кабинета с визгом и хохотом выскакивает девица не первой молодости, одетая только в кружевные чулки с поясом, да на голове что-то, отдалённо напоминающее милицейскую фуражку. Росточка невысокого, поэтому столкнувшись с почти двухметровым Андреем, упирается впечатляющим бюстом ему в живот. Или, как показалось, немного ниже. Тут же отпрыгнула назад, заорав во всю мочь:

- Игорь Палыч!!!!

- Мусенька, ну чего ты там напугалась? - проворковал голосок из-за приоткрытой двери, и в коридор выкатился колобок. Знаете, классический такой папик - маленький, толстенький, лысенький… Штанов нет, а не то бы брюшко точно свисало через ремень в арбузной болезни, когда живот растёт, но хвостик вянет. Зато есть белоснежная рубашка, широкий галстук, поддерживаемый старомодной заколкой с нехилым камешком, и белые же, но грязные носки с выглядывающими из дырок большими пальцами. Ногти на ногах подстригать нужно, дядя, если уж обгрызть не дотягиваешься!

Сын подвинул девицу в сторону и шагнул к пожилому ловеласу:

- Беременный? - вопрос сопровождался сильным хлопком по выступающему пузу.

Вот это зря - у мужика нервы и так на пределе (обнаружить в придачу к пышной попке собственной секретарши ещё и двух перемазанных как черти мордоворотов), а тут… Раздался звук, похожий на треск рвущейся материи, и находиться рядом стало мучительно и невыносимо. Андрея запах не остановил, хотя лицо скривилось в брезгливой гримасе, из-за свежих шрамов превратившись в маску страшного языческого божества. С тихим шелестом пошла шашка из ножен… угрожающе звякнула, влетев обратно.

Колобок собрал остатки самообладания:

- Вы кто и по какому праву? - даже попытался расправить грудь, что вместе с вынужденно широко расставленными ногами смотрелось несколько комично. - Почему…

Закончить вопрос не успел - грязный сапог влетел в живот, вмяв его почти до позвоночника, а толстяка отшвырнуло обратно в кабинет.

- Убива… - секретарша захлебнулась на полуслове, получив лёгкий тычок в солнечное сплетение, и упала на колени.

- Заткнись, - обернувшись в двери, посоветовал Андрей. - Я женщин не бью, но покалечить могу запросто.

Прошёл дальше и с силой наступил колобку на горло:

- Дети где?

- Т… т… там… - слабое движение подбородком куда-то вверх.

- Если обманул - вернусь и убью! Понял?

- П… п… понял.

Хорошо быть таким сообразительным. Вот я - тупой! Поэтому, опустившись на одно колено, перехватываю толстяку глотку. Теперь нож вытереть об рубашку, и обратно за голенище… порядок.

- Зачем? - Андрей с недоумением смотрит на тело, всё ещё не верящее в случившееся, царапающее пол и не отпускающее утекающую жизнь.

- Лучше сейчас, в горячке боя.

- У нас бой?

- Разумеется? Разве не заметил?

- Но почему?

Вроде бы простой вопрос, а ответить сложно. И долго объяснять, что потом появится неисчислимое множество таких вот толстячков, требующих свой кусок пирога, потому что именно они больше всех боролись с проклятой тиранией и, соответственно, больше всех пострадали. Не лучше ли немного проредить "борцов" заранее? Тем более - пирога не будет. От пирогов харя трескается!

- Да не понравился он мне, вот и всё.

Сын привычно пожал плечами, принимая объяснение, и, улыбнувшись, напомнил полузабытую песенку из мирного времени:

Хама может обуздать

Только сила грубая.

Или пуля. Но нельзя,

С детства заучил:

Гуманизьм… туда-сюда…

Человеколюбие…