Трагедия 1941 года - Арсен Мартиросян

2. Знали также и о том, что нападение произойдёт без объявления войны, причём знали фактически за две недели, соответствующая информация поступала 7,11,16 и 18 июня 1941 г.[51]

3. Знали не только точную дату нападения, но и точное время начала вторжения — 4.00 утра 22 июня. Особо хочу подчеркнуть, что с 18 июня в этом уже не было никаких сомнений[52]!

Ну, и в чем здесь грехи разведки в добывании актуальной разведывательной информации?! Или, к примеру, за что „лягать“ разведслужбы из-за некоторого разнобоя в их разведывательных сообщениях?! У разведки НКВД-НКГБ имелись свои источники — они сообщали то, что знали и видели. У ГРУ свои источники — и они тоже сообщали то, что знали и видели. У погранразведки — та же самая картина. Ну, и что тут такого?! Особенно если учесть массированное контрразведывательно-дезинформационное противодействие спецслужб третьего рейха. Абсолютного совпадения разведывательных данных разных спецслужб не бывает по определению. Если, паче чаяния, имеется такое совпадение, тем более, абсолютное, то это означает, что один и тот же источник работает на две разведслужбы одного государства. Кстати говоря, нечто подобное произошло и с агентурными данными берлинских резидентур НКГБ и ГРУ, из-за чего сотрудник первой — A. M. Короткое — в марте 1941 г. обратился лично к Берия.

Истина же в таком деле, тем более в данном случае определяется методами военно-разведывательного анализа, который осуществляют ГРУ и ОУ ГШ. Это их компетенция. Тем более что в феврале 1941 года по решению Политбюро ЦК ВКП (б) был учрежден Координационный совет всех разведывательных служб СССР, в состав которого вошли руководители НКВД. НКГБ, наркоматов обороны и военно-морского флота. Не говоря уже о том, что отмечаемый Мельтюховым разнобой сам же Мельтюхов относит к периоду, когда процесс сосредоточения войск вермахта был ещё далёк от завершения. На этой стадии некоторый разнобой в разведывательной информации — явление вполне нормальное. И устраняется он только анализом всей совокупности разведывательных и иных данных.

При сравнении разведывательных данных различных органов разведки нет никакого резона путать Бебеля с Гегелем. Это к тому, что не надо было выставлять несовпадения между информациями разведки НКВД, НКГБ и Разведотделов штабов приграничных военных округов как убойное свидетельство разнобоя в разведывательной информации вообще. Разведка НКВД-НКГБ располагала всей информацией как своих зарубежных резидентур, так и погранразведки, то есть практически в масштабе всей советско-германской границы и на большую глубину. Плюс информация контрразведывательных органов на местах. А разведотделы штабов приграничных округов вели свою разведывательную деятельность только на оперативную глубину — до 100–150 км, максимум до 200 км, к тому же только в полосе ответственности своего округа. Потому-то и разнобой. Не говоря уже о том, что уровень квалификации агентуры ведущей разведку по военным объектам и военным приготовлениям у разных разведслужб разный. И не надо было из-за этого сетовать по поводу того, что „почему возникли эти разночтения и каким образом они повлияли на оценку германской группировки на Востоке, к сожалению, остается неизвестным“. Потому как тем самым, то есть, по сути-то дела, в силу откровенного незнания специфики разведывательной деятельности различных органов разведки, была наведена и в помине-то несуществующая тень на никогда не существовавший плетень.

Короче говоря, что во всем перечисленном такого, что могло дать основания усматривать какие-то грехи советской разведки?!

Трагедия 22 июня 1941 г. произошла не потому, что в чем-то ошиблись советские разведслужбы. И вовсе не потому, что-де советское руководство допустило ошибку в оценке военно-политической ситуации накануне войны. Трагедия громыхнула потому, что высшее военное руководство СССР, прежде всего нарком обороны, Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба РККА, генерал армии Г. К. Жуков нагло проигнорировали не только донесения разведки, но и основывавшиеся на донесениях и аналитических выкладках разведки указания Сталина! Ведь благодаря разведке они прекрасно знали практически все, что касалось плана Барбаросса». Обладая же столь обширными и разносторонними, достоверными, в том числе и документальными и, даже, картографическими данными о планах командования вермахта, высшее военное руководство СССР, прежде всего, нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник генштаба Г. К. Жуков, тем не менее, устроили-таки грандиозную катастрофу. О крайне нелицеприятных причинах этой катастрофы говорится в анализе других мифов.

Миф № 18. Трагедия 22 июня 1941 года произошла потому, что по замыслу Сталина СССР не готовился к оборонительной войне с нацистской Германией

Один из наиглупейших комплексных мифов во всей мифологии о Великой Отечественной войне. В пропагандистский оборот запущен Н. Хрущёвым ещё на XX съезде КПСС при поддержке ряда высокопоставленных военачальников того времени, в том числе и Жукова. Эксплуатируется уже более полувека. Самым идиотским образом превратился в свою противоположность — ныне все стремятся обвинить Сталина в том, что-де он готовился к агрессивной войне, к нападению на Германию!? А что же было в действительности? Если с ехидцей подойти к анализу этого мифа, то, собственно говоря, ничего и доказывать-то не надо — идиотская противоположность рассматриваемого мифа и так на все 100 % разбивает своего не менее идиотского предшественника в пух и прах. И наоборот.

Подготовку к отражению агрессии Сталин начал в самом конце 1925 г. Да-да, в самом конце 1925 г. Когда «благодетели» на Западе выпустили на свободу «дух войны», то есть когда под давлением Великобритании вся континентальная западноевропейская шваль в октябре 1925 г. подписала так называемые Локарнские соглашения, явившиеся, по сути дела, прототипом Мюнхенского сговора с Гитлером образца 1938 года. Потому, что по донесениям разведки ему хорошо было известно, что в основе Локарнских соглашений лежит британская концепция о «русской угрозе», которой в те времена Лондон старательно стращал Западную и Восточную Европу. Одним из первых шагов на пути подготовки к грядущей войне стало принятое по инициативе Политбюро ЦК ВКП(б) постановление «Об активной разведке» 1925 г. Оно предусматривало заблаговременную вербовку и внедрение агентуры на важнейшие военные и военно-промышленные объекты основных противников СССР, своевременное выявление планов нападения, подготовку крупномасштабных диверсионных мероприятий и т. п. Однако, при всей исключительной важности активизации разведки для своевременного выявления планов нападения на СССР, не это было главным в планах Сталина по подготовке к отражению агрессии. Главное заключалось в индустриализации, коллективизации и культурной революции, грандиозных масштабов планы которых поставил перед страной Сталин. Вот что на самом-то деле было самым главным. Потому как воюют не армии — воюют экономики. А что мог противопоставить индустриальному Западу Советский Союз в середине 1920-х гг.? Шашки Ворошилова и Буденного?! Или пулеметы «максим»?! В то время Советский Союз по всем параметрам отставал не только от Запада, но и даже от Польши, которая уже имела, пускай и плохонькие, но свои собственные танкостроение и самолетостроение. А грядущая война, и это было ясно уже всему миру, всенепременно стала бы войной моторов.

Собственно говоря, те трудности, которые пришлось пережить Советскому Союзу в годы особенно первой пятилетки, и были связаны с тотальной подготовкой СССР к грядущей войне, которую против него готовил Запад. Потому как для этого были нужны сильная экономика, сильная промышленность, особенно тяжелая, сильное сельское хозяйство, высококвалифицированные кадры инженеров, техников, рабочих. На Западе это тоже прекрасно понимали. Потому беспрестанно и ставили палки в колеса, используя любые средства и методы — от финансовой и торговой блокады до внутренней антисталинской оппозиции, которая только тем и была занята, чтобы сорвать темпы коренных социалистических преобразований. Лишь бы только задержать темпы экономического развития СССР. В ответ на эти попытки 4 февраля 1931 г. Сталин прямо заявил: «Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют… Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут!» Если не успели бы, то… впрочем, не приведи господь!

Все три довоенных пятилетки были нацелены на создание не только сильной экономики, но и надёжного оборонного потенциала:

— первая пятилетка (1928–1932 гг.) — строительство основ тяжёлой промышленности, новых отраслей промышленности, создание основы военно-промышленного комплекса, а также самих Вооруженных сил СССР;