Орден мраморной Горгоны - Дмитрий Мансуров

– Ты умеешь поднять настроение…

Фармавир выбрался из подполья на чердаке дворца. Здесь за прошедшие полчаса ничего не изменилось, и вряд ли могло измениться до следующего королевского праздника, если только стражники не принесут новую порцию дворцового хлама на хранение.

– Значит, Бумкаст имел на счет линз свои планы, – вслух подумал он. Он не знал, как пристально управдворцом наблюдал за происходящим, однако небольшая военная хитрость – назвать линзы очками в присутствии посторонних – до сих пор срабатывала: никто не употреблял секретный термин, зато с фразой «противогоргонские очки» носились, как с писаной торбой. Это означало, что под наблюдением лаборанты находились далеко не всегда, и чаще всего роль наблюдателя отводилась именно Альтаресу. – Понимаю, но не одобряю.

Теперь, когда Фармавир знал то, что хотел, оставалось решить еще одну второстепенную задачу – узнать, кто является владельцем чужих ячеек, и где он живет? – и после этого приступить к решению главной проблемы: освобождению Баррагина и раздаче всем причастным к его аресту праздничных слонов. Каждый получит подарок соответственно своему вкладу в общее дело и не останется обделенным.

Фармавир надел парик и шляпу, вышел из хранилища и торопливым шагом направился в мастерские за инструментами.

Стражники, неспешно бродившие по закрепленным за ними участкам дворца, на проходящих мимо словно и не обращали внимания. Кто-то смотрел в окно, кто-то сидел в креслах, изредка окидывая взглядом коридоры. Когда-то стражникам полагалось каждый раз отдавать честь проходящему вельможе, но от подобного ритуала отказались: пугливые вельможи шарахались от резких движений вооруженных людей. Им постоянно казалось, что сейчас произойдет покушение на их светлость. Король Корбул Первый, выслушав стенания вельмож, приказал стражникам в мирное время при охране дворца ходить со скучающим видом и казаться как можно менее опасными.

Сейчас, после взрыва в лаборатории и побега Фармавира стражники не нарушали приказ короля, но посматривали на проходящих мимо них людей мрачно и сердито. Фармавир тоже не стал рисковать и делать вид, что ему весело. Отобразить на лице тревогу оказалось проще простого, и Фармавир с не менее мрачным видом прошагал мимо стражников, готовый в любой момент выхватить из кармана полоску и нырнуть в подполье.

Обошлось.

В королевских мастерских работа кипела, как и в обычные дни. Лучшие мастера своего дела, собранные со всей территории королевства, творили чудеса без помощи магии, и Фармавир отчаянно им завидовал: он сам при желании и долгом обучении мог бы стать всего лишь бледной копией лучшего мастера. Чтобы добиться настоящих высот, требовалось быть увлеченным делом с раннего детства. Только путем долгих тренировок к середине жизни приобретался достойный уважения уровень мастерства. Фармавир прикинул: чтобы стать профессиональным колдуном, ему придется совершенствоваться до самой смерти. Возможно, лет эдак в шестьдесят или семьдесят, если удастся дожить до почтенного возраста, и получится стать мастером, о котором одни говорят с почтением, а менее удачливые конкуренты – с нескрываемой злобой и завистью.

Фармавир вошел в столярную мастерскую и попросил напильник с ножницами по металлу.

Мастер, одни только бицепцы которого были больше головы Фармавира, посмотрел на худого колдуна жалостливым взглядом, но инструменты дал.

– Не поранься, – сказал он напоследок. – И не забудь вернуть инструмент. Он мне еще пригодится.

– Не боишься, что сломаю? – Фармавир почувствовал себя уязвленным.

– Ты сломаешься быстрее, – признался мастер. – Так что, береги себя, чтобы мне потом не жить до смерти с чувством вины за твои травмы.

– Будь уверен, не поранюсь!

– Все вы так говорите… – с грустью ответил мастер, и перед внутренним взором Фармавира появились колонны покалеченных пользователей инструмента, выстроившиеся в кабинет к лекарям.

Фармавир сунул инструменты в обычную сумку и направился в укромное место, чтобы запрыгнуть в подполье.

Освободить полку от предметов неясного назначения оказалось куда проще и быстрее, чем разрезать ее. Полки оказались намертво приварены к боковым стенкам, и ножницам по металлу поддавались с большой неохотой. Фармавир потратил немало усилий, чтобы разрезать полки надвое, с тоской думая над тем, почему сам не занимался спортом с той же силой, с какой занимался мастер.

– Сейчас подковы гнул бы двумя пальцами, – говорил он, терзая ножницами полку. – Или рвал металл одним движением, как листок бумаги. И Альтарес даже слова не сказал бы супротив меня и Баррагина. С другой стороны, меня при такой силище в жизни не сделали бы лаборантом. Отправили бы в стражники, и я сейчас не ковырялся бы В сумочном подполье, а ходил бы по городским стенам, небрежно подкидывая на плече самую большую пушку и внушая ужас потенциальным врагам. Мне тогда никакие рушки не нужны были бы.

Ножницы прорезали полку. Фармавир облегченно выдохнул и надавил на половинки, придавливая их к нижней полке. Затем аккуратно провел напильником, стачивая заусенцы, сдул металлическую крошку и, мысленно обратившись ко всем известным ему книжным персонажам, забрался в чужую ячейку. Огляделся в поисках выхода и заметил на потолке черный прямоугольник ткани, выделяющийся среди прочей ткани матовым блеском.

Фармавир чертыхнулся и вернулся за складной лестницей.

– Так и знал, что забыл какую-то мелочь! – воскликнул он.

На переноску лестницы ушло минут пять. Но теперь тропинка была проложена, и Фармавир проделал обратный путь гораздо быстрее, даже забыл от радости, что пальцы болят от долгого сжимания не самых острых ножниц. Мастер, скорее всего, и не замечал, что ножницы немного затупились – при его силище он мог резать металл даже тупым ножиком. Или руками его рвать, если идти за инструментом лень.

Фармавир поднялся по лестнице к прямоугольнику и осторожно раздвинул наложенные друг на друга полоски ткани. Один из голосов, доносившихся снаружи, показался ему весьма и весьма знакомым.

– Баратулорн? – вырвалось у Фармавира. – Этого не может быть!

Но факт оставался фактом: обладателем одного голоса точно был первый советник. А вот его собеседник был Фармавиру не знаком.

На несколько секунд разговор прервался.

– Это за дверями болтают, – сказал первый советник.

– Наверное, – не особо уверенно ответил собеседник. Фармавир зажал себе ладонью рот: восклицанием обратил на себя внимание, теперь надо быть крайне осторожным, чтобы не привлечь внимание вторично.

«Любопытно… – подумал он, – теперь я могу не просто перемещаться из любого места в подполье, но и временами быть в курсе секретных дел первых лиц государства… хм-хм… появится возможность, наделаю роскошные полоски-украшения, чтобы стали краше остальных, и стану их продавать на рынке. Их раскупят богатые люди, и тогда я буду знать обо всем, что происходит в мире больших финансов и чрезмерного самомнения. Мощно. А можно не мелочиться и наладить выпуск полосок по всему белому свету».

Он прислушался к беседе первого советника с неизвестным.

Баррагина отвели в камеру. Дверь уже заменили, но на всякий случай приставили к дверям десять стражников в полном вооружении: учитывая неожиданную новость о силе пленника, начальство решило перестраховаться, а попутно сообщило первым лицам государства об инциденте. Первый советник, выслушав новость, поперхнулся чаем и приказал доставить пленника к нему после обеда.

Кащей пил чай с лимоном, словно ничего и не произошло. Баррагин сел напротив и сказал:

– Рассказывай, для чего конкретно тебе нужна команда? Я готов в нее вступить.

– Тебя решили казнить? – уточнил Кащей.

– Еще нет.

– Тогда почему ты так быстро принял решение?

– Меня в любом случае не выпустят отсюда живым. Только убьют не официально и на площади, а тайком и прямо здесь. Альтарес постарается.

– Понятно… – вздохнул Кащей.

Дверь отворилась, вошли стражники, вооруженные до зубов.

– Вы подраться или как? – поинтересовался Кащей. – Каждый раз, когда вы нацепляете на себя столько оружия, случается какая-нибудь гадость.

– Первый советник требует доставить тебя в его кабинет, – объявил управляющий тюрьмой. – Заранее предупреждаю: попытка сбежать или причинить стражникам неприятности будет караться выстрелами из рушек. Не смертельными, но крайне болезненными. Не вздумай показывать свою силу, и проживешь еще немало лет.

– Это из-за одной двери столько паники? – удивился Кашей. – Тут не меня надо винить, а ее создателей. Вы еще бы дверь из фольги сделали…

– Как умеем, так и делаем! – отрезал управляющий тюрьмой. На его памяти, ни один из заключенных при всем желании не сумел бы сделать вмятину на двери стандартной толщины в пять миллиметров. – Вставай, Баратулорн ждать не любит!