Обрушившая мир (СИ) - Лирийская Каролина Инесса

— Больше никуда не уйду, с вами тут буду, — шепчет Влад мне, потерянный сам, сбитый с толку моими объятиями.

— Я тоже рада, что ты вернулся, — признается Ишим. — А то Кара ходила с таким видом, будто ей сердце вырезали.

— Ну не совсем уж вырезали… — шиплю я, но встретившись с веселыми искорками в ее глазах, тоже тихо смеюсь. — Лучше чай, что ли, приготовь. Пожалуйста.

Ишимка обстоятельно кивает, разливает по чашкам кипяток, магичит с заваркой, шепчет что-то. Потом вытаскивает из висящего на стуле пакета еще горячие пирожки с мясом — прямо из соседней булочной. Передо мной Ишим, хитро улыбаясь, ставит чашку кофе. Неохотно отцепляюсь от Влада, но оглядываюсь на него постоянно: а ну как снова исчезнет!

— Нат забыли позвать, — улыбается Влад. — Она-то еще не знает, что я не потерялся на Пятом — меня туда закинуло… Ну, я напомнил про контракт и вечное служение Аду, меня к вам и отвели.

— Еще успеем Нат позвать, — отвечает Ишим. — И Ройса, и Татрасиэля, и Рахаб… Давно мы не собирались.

Я улыбаюсь тоже: конечно, успеем. Куда денемся?

Глава 16. Та, кто идет следом

Проснувшись с первыми воплями адских тварей за чертой города, я некоторое время еще лежу на спине, глядя в обшарпанный бежевый потолок. Спина затекла, поясница странно болит, словно меня вскользь задели мечом. Причина этому мирно сопит за стеной в моей кровати на мягком матрасе, а я вынуждена ютиться на жесткой, зато длинной лавке на кухне. С жалким стоном я поднимаюсь, потягиваюсь, с неудовольствием слыша хруст костей. Наемница Люцифера, блядь, отважнейший воин Преисподней…

Соседство с Ишим имеет массу минусов: одна комната полностью переходит в ее владение, поэтому Ишимка с удобством разместилась, прибралась, заработав за это зубовный скрежет и шипение с моей стороны, притащила откуда-то цветастые шторы и завесила окна, чтобы алое солнце не будило ее рано утром. Я сама до этого не догадалась в свое время. Вторая комната — гостиная — совсем не пригодна для сна, хотя я и пыталась спать в кресле. В итоге переселилась на кухонную лавку.

Из некогда моей комнаты доносятся чертыханья, шорох, и в дверях возникает Ишим в мятой футболке и коротких шортах, сама заспанная, и один глаз только открыт. Не сдержав улыбки, я отворачиваюсь к окну, чтобы она этого не заметила. Ишим, будто подслушав мысли, усмехается, сладко зевает и потягивается.

— Как спалось? — стараюсь как можно вежливей спросить я.

— Чудесно, — заявляет Ишим. — Кстати, давно хотела спросить, почему у тебя двуспальная кровать?

Вопрос, казалось бы, совершенно обычный, но я не отвечаю, молчу слишком долго, и Ишим вся подбирается, как каждый раз, когда задевает какую-то не ту тему. Она смотрит на меня сожалеющим взглядом, извиняясь, что испортила утро, но вслух это высказать не отваживается. Мы обе молчим, каждая боясь нарушить тишину первой. А что я могу ей сказать, правду? Что с такой кровати сложней навернуться, а сплю я с кошмарами, часто обнаруживая себя на полу по утрам?

— Скидки были, вот и взяла, — говорю я. Это ложь, но Ишим, кажется, рада даже ей.

Оставив меня ненадолго, она разбирается с завтраком, медленно, со вкусом и полностью игнорируя мои голодные взгляды. Как для демона, такое поведение совершенно нормально, но обычно Ишим предельно вежлива и ничего такого не вытворяет, тем более сейчас, находясь у меня в гостях. Злится из-за чего-то.

— Что случилось? — лениво интересуюсь я, усевшись на стул и закинув ногу на ногу.

— Ты б хоть штаны надела, холодно же, — бесстрастно замечает Ишим. — В одном белье простудишься.

И правда холодно, но я упрямая, поэтому только скрещиваю руки на груди, пытаясь немного согреться. Проблема в том, что я не помню, где бросила вчера рубашку, вернувшись поздно ночью. К слову, одежда наверняка измарана въедливой ангельской кровью, и никуда больше не сгодится. А ведь последняя была…

Ишим наклоняется над плитой, хвост ее беспокойно мотается из стороны в сторону, вызывая странное желание дернуть за кисточку. Помотав головой, я отгоняю глупые мысли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты не берешь меня с собой, — замечает вдруг она. — Ты ходишь с Нат, Татрасиэлем, с Ройсом даже, хотя от него в битве нет толка.

— А от тебя, видимо, есть?

Я задумчиво разглядываю зло подбоченившуюся демоницу. Фигурой она не напоминает солдата: слишком худая, хрупкая, такое тело поможет в выживании здесь, среди порывистого ветра и песка, но силы в нем нет. Любой ангел одной пощечиной вырубит ее, а меч Ишим держать не в состоянии из-за его тяжести. Ройс хотя бы может по роже кому-нибудь врезать, хочется сказать мне, но это прозвучит слишком грубо.

— Тебя уже похитили один раз, — напоминаю я. — Больше не стоит лезть в битву.

И снова она молчит, сверкая глазами, только в них не ярость блестит, а будто бы слезы. Да глупости: демоны не могут плакать, смаргиваю я, это мне кажется.

— Ты же… — голос ее предательски дрожит. — Ты же являешься домой вся окровавленная, умирающая…

— Это не моя кровь, — поправляю я.

— Не только твоя, хочешь сказать. Я же не совсем глупая, я слышу, как ты шипишь и ругаешься, как в душе по часу сидишь. Там пол после тебя красный. — Она переводит дух, дрожа. — Кара, ты доводишь себя. Успокойся, иначе однажды нам — мне — придется тебя хоронить.

Ишим возбужденно взмахивает подвернувшимся под руку ножом, и это выглядело бы весьма забавно, если бы не ее слова, если бы не тон, которым она их говорит. Волнуется ведь, и за кого? За меня. Такое вдвойне обидно: я знаю, как закончится моя битва, умереть я готова с мечом в руке, но никак не дома, в тепле и уюте. Просто не могу иначе, хотя, да, глупо, самонадеянно, а с каждым месяцем шрамов все прибавляется, но я просто не могу остановиться. Что бы там ни говорили друзья, предать себя и свои крылья я не могу. Умру, но не брошу.

— Я же живая, — криво усмехаюсь я. — Да ладно тебе, мелкая, спокойно. Не помру просто так.

Поникшая Ишим медленно кивает. Вздохнув, я подхожу ближе, ерошу ей волосы, целую в лоб и, подумав, перехватываю кусочек бекона со скворчащей сковороды. Скулы Ишим почему-то краснеют, и я, облизывая пальцы, все-таки решаю порыться в шкафу в поисках чистой одежды.

— Пережарила, кстати, — я киваю на сковородку, кошусь на настенные часы. — А мне пора уже.

— Куда?

— Самаэль просил забежать. — Я вспоминаю, с каким волнением Антихрист говорил, и удрученно качаю головой. — Кажется, что-то серьезное.

Быстро собравшись, я, недолго думая, заимствую часть гардероба Ишим, ухватываю рубашку с длинными рукавами, хоть она и немного узковата мне в плечах. Выбирать не приходится: мое все в стирке.

— Вернусь поздно! — кричу я, запирая дверь. — Приготовь что-нибудь на ужин, ладно?

Вслед мне несется вопль, что она, вообще-то, не домработница мне, чтоб с такими просьбами приставать, но я спешно слетаю — буквально — по лестнице, сталкиваясь у самого низа с демоницей, ведущей в школу парочку рогатых сорванцов. Мать испуганно отлетает в сторону, прижимая чада к себе, демонята задорно свистят мне вслед. Вырвавшись на улицу, я рвусь вверх, громко хлопая крыльями, кругами набираю высоту.

Вдалеке сияют кристаллы на шпилях Дворца, я беру курс на них, не забывая оглядываться по сторонам, гадая, зачем понадобилась Самаэлю в столь ранний час. На передовой тихо, кажется; парочка отрядов чудом удерживает ту часть Чистилища, где стоял наш гарнизон. Я вздрагиваю: как давно это было.

Самаэль встречает меня обжигающей улыбкой, я замираю, будто ожидая удара — тяжелого такого, что после в ушах долго звенит. Антихрист не поднимает руку, даже пальцем не шевелит, но молчаливо — взглядом — требует идти за ним. И я иду, раздумывая, отвлекаясь на свои личные мысли, но все равно выходит, что шагаю след в след, натренированной собачонкой. Злясь больше на себя, чем на него, я сбиваюсь, чуть нагло отрываю взгляд от пыльного пола.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Творится что-то, замечаю я, поднимаясь по лестнице. Демоны, которым обычно только дай обсудить меня за спиной, говорят громко, почти кричат, сейчас прячут взгляд и как-то пришибленно молчат, не глядя мне в глаза. Ощущение такое, будто на них всех наорали и крепко ударили по шее — по крайней мере, такое объяснение приходит мне в голову. Но это не может быть правдой.