Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк

Провал попытки путча, предпринятой 19 августа 1991 г. и ставшей причиной исчезновения СССР в декабре того же года, открывает, кажется, новую череду событий, выводящих Россию – по крайней мере именно так эти события интерпретируют на Западе – на путь естественной «нормализации», связанной с переходом к рыночной экономике и демократической парламентской системе. Этот сценарий, впрочем, оказался под угрозой из-за быстро распространившегося экономического хаоса. Цены растут, целые социальные слои оказываются на грани нищеты, уровень жизни падает, социальные выплаты, прежде гарантированные советской системой, исчезают – так же как пенсии и зарплаты госслужащих, уничтоженные инфляцией… Дикая приватизация важнейших предприятий советской промышленности, замена прежней номенклатуры на «олигархов» и «шоковая терапия», примененная по отношению к стране ультралиберальными советниками Бориса Ельцина, очень быстро приводят к краху призрачного консенсуса, который можно было рассматривать как начало движения в сторону демократии. В марте 1992 г. Татарстан и Чечня отказываются подписать договор, определяющий взаимоотношения между Москвой и регионами (республиками), входящими в состав новой Российской Федерации. С татарами удалось достичь компромисса, однако чеченский кризис, разразившийся в это самое время, приведет к двум войнам и станет причиной образования опасной «опухоли» на южной окраине страны. Замена в декабре 1992 г. главного вдохновителя либеральных реформ Егора Гайдара на Виктора Черномырдина ничего не меняет в общей направленности движения новой власти, однако в апреле 1993 г. 58 % избирателей – при 47 % воздержавшихся – выражают свою поддержку Борису Ельцину, озабоченному популярностью инициированных им реформ среди населения. Ситуация ухудшается осенью: 21 сентября президент распускает парламент и объявляет досрочные выборы. Депутаты реагируют отказом и выбирают своим главой Александра Руцкого. 3 октября объявлено чрезвычайное положение, и на следующий день верные президенту войска штурмуют парламент.

Это кровавое событие (по официальным данным – более 150 убитых) играет важную роль в памяти и «самопрезентации» постсоветской России: для большинства граждан «демократический» проект завершился кровопролитием, и страна едва не оказалась погруженной в пучину гражданской войны. Помимо прочего, этот поворот означал начало укрепления президентской власти: чтобы избежать возвращения назад, так называемые демократические и либеральные партии, поддерживаемые западными странами, игнорируя консервативное общественное мнение, вдохновляют Ельцина на беспощадную борьбу с коммунистической оппозицией и распространяют идеи о том, что Россия, двигаясь в сторону Запада, должна стать «западническим», но при этом «авторитарным» государством[113]. 12 декабря россияне идут на выборы и одобряют предложенную Борисом Ельциным конституцию; в июле 1996 г. он 53,8 % голосов переизбран президентом, победив в схватке с коммунистом Зюгановым. 1990-е годы – до самого кризиса летом 1998 г. – отмечены полным и резким разрывом с советской системой. Этот период оказался невероятно сложным для россиян. В то время как бóльшая часть населения погрузилась в нищету, появляется новый правящий класс «нуворишей», во многих случаях тесно связанных с прежними управленцами. За несколько месяцев страна совершает переход от сверхорганизованной и гиперрегулируемой системы брежневской эпохи к абсолютно нерегулируемой, основанной исключительно на власти денег. Множество людей извлекают выгоду, пользуясь юридическими «лазейками», дающими возможность вхождения в новую систему и создания новых сетей интересов и власти. Тогда-то и появляются новые империи, созданные посредством огромных состояний, накопленных в это же самое время. В период между 1991 и 1993 гг. у власти в России оказывается новая социальная прослойка. Это настоящая мафия, существующая благодаря относительной терпимости местной власти, Бориса Ельцина и либералов-реформаторов, быстро ориентирующихся в ситуации и идущих на уступки «олигархам»; этот выбор был необходим для того, чтобы избежать возвращения назад, к советскому прошлому, но его неизбежной составляющей стал отказ от государственных интересов и любых попыток власти управлять страной. Почти целое десятилетие Россия остается государством без законов, где всем правит произвол и власть денег. Коррупция достигает невероятных масштабов, правда, это было обычным явлением как в царскую, так и в брежневскую эпоху. Предрассудки, ставшие следствием советской системы образования, настроенной против любой коммерции и индивидуального предпринимательства (в то время как в СССР вовсю процветала «теневая» экономика, являясь «клапаном безопасности», необходимым для функционирования общества), усиливались невозможностью становления прочного правового государства, способного гарантировать надежность любых контрактов. Этот недостаток совершенно очевидно внес свой огромный вклад в развитие мафиозных структур в годы правления Ельцина, когда целые слои населения поняли, что их повседневное существование не имеет никакой ценности. Таким образом, вступление в либеральный капитализм сопровождалось в России невероятной жестокостью.

Переизбрание Бориса Ельцина летом 1996 г. принесло его либеральному окружению подлинное облегчение. Это дало ему возможность реализовывать свои политические и экономические планы. Появилась определенная уверенность, что возвращение к советскому прошлому невозможно, а в более широком смысле – подтверждение тому, что русская традиция опирается на управленческое, авторитарное и централизованное наследие. Новый период правления Ельцина, однако, начался с обеспокоенности, поскольку на протяжении долгих месяцев президент почти «неподвижен»: он перенес тяжелую операцию на сердце и вынужден передать руководство исполнительной властью Анатолию Чубайсу, главе президентской администрации, а затем вице-премьеру и с марта 1997 г. министру финансов в правительстве Виктора Черномырдина. Ельцин также вводит во власть Бориса Немцова, назначая его – молодого нижегородского губернатора, сумевшего реформировать бывший Горький, тесно связанный с советским военно-промышленным комплексом, в соответствии с условиями рыночной экономики, – на пост второго вице-премьера. Экономическая ситуация того времени описывается как наиболее благоприятная: гиперинфляция поставлена под контроль, пусть даже тяжелые социальные потрясения, ставшие результатом «шоковой терапии», все еще не преодолены. Чубайс и Немцов придерживались реформаторского курса, а последний даже осуждал «бандитский капитализм», однако он оказался не в состоянии бросить вызов распродаже государственных предприятий тогда, когда порочность олигархов, изначально ограничившихся Москвой, заставила их обратиться к остальной части России, где местные бароны бессовестным образом захватили огромные промышленные комплексы и сколотили на этом огромные состояния. В то же самое время Анатолий Чубайс, видя разрушительные последствия собственных начинаний, понимает, что богатство, приобретенное благодаря приватизации, досталось не многим. Он приходит к выводу, что пора разорвать связи, установившиеся между властью и «нуворишами», рискуя вступить в противоречия с собственными недавними действиями, и в 1995 г. выставляет на торги целые отрасли государственной промышленности, стремясь отдать их в руки молодых активных менеджеров, желая вытеснить оттуда аппаратчиков, остававшихся верными заветам коммунизма, и приказывая возвращать новую прибыль в казну. В 1996 г. он поддерживает кандидата на президентский пост Ельцина, стараясь устранить его соперника Зюганова и таким образом избежать любой перспективы возвращения коммунистического режима. Чубайс не скрывает своего восхищения некоторыми олигархами, которым он оказывал поддержку, тем не менее он приходит к выводу, что не может допустить прежнего расхищения государственного имущества, и отказывается помогать Борису Березовскому, утверждавшему в то время, что «олигархи управляют страной, как совет директоров управляет предприятием».

В ноябре того же года план реформаторов проваливается в результате скандала, в котором оказался замешан и Чубайс. Далее за дело берется премьер-министр Виктор Черномырдин, пока 23 марта 1998 г. Ельцин не увольняет его, чтобы четыре дня спустя заменить на Сергея Кириенко. Россия, в феврале 1996 г. уже получившая от Международного валютного фонда 10 млрд долларов, в июле 1998 г. получает еще 22 млрд, но объявленная 17 августа девальвация рубля приводит финансовый рынок России к краху, и, отправив в отставку Кириенко, Ельцин вновь решает назначить на место премьера Черномырдина. В этот момент раздаются многочисленные голоса, звучит диагноз, к которому идеологи «либеральных реформ» прежде отказывались прислушиваться. Французские журналисты и экономисты ясно обозначают ситуацию. Так, Лоран Жоффрен («Либерасьон», 1 сентября 1998 г.) пишет: «Чего не хватает России, так это не рынка. При Ельцине он стал свободным: продавай, покупай, делай что хочешь, спекулируй как тебе вздумается. Это привело к тому, что рост прекратился, деньги исчезли, и русские снова вернулись к бартерной экономике. Впечатляющий успех западных советников, давивших на Москву! Как некогда сталинисты, православные эксперты объясняют, что зло исходит не от коммунистических ошибок (извините, либеральных), а из-за того, что лекарство применялось в недостаточных дозах. Восхитительная логика. Проглотив половину порции зелья, пациент едва не умер. Чтобы вылечиться, ему надо выпить все целиком… Также утверждают, что русский народ еще не готов принять все блага рыночной экономики. Вечная изобретательность творцов системы: чтобы чудесный проект оказался успешным, надо изменить людей. Нет, России не хватает вовсе не рынка, а государства, в отсутствие которого рыночная экономика превращается в мафиозный фарс. И вовсе не того минимального государства, о котором говорят либеральные теоретики. Нет. Подлинного государства, настоящего, по-европейски крепкого, которое управлялось бы честными и компетентными чиновниками, заботящимися об инфраструктурах, о правильном распределении серьезных инвестиций, об урегулировании финансовых рынков, способных смягчить шок от модернизации и прийти на помощь компаниям, принесенным в жертву виртуальному либерализму, как некогда – реальному социализму…»