Поворот судьбы - Жаклин Митчард

— «Мария».

Я подняла вверх указательный палец и кивнула в знак согласия.

Я заметила, как они посмотрели на меня. Наверное, подумали, что мама наконец-то заснула. Мне было любопытно, что они собираются делать. Кара прикрыла мне плечи и поцеловала. У меня по щеке скользнула слеза, но она не заметила этого, так как поправляла шнур от прикроватной лампы. У меня все болело, и спина, и шея. Хотелось принять болеутоляющее, но я прислушивалась, как они уходят из комнаты.

Гейб спросил:

— Как так вышло, что ты знала всю эту ерунду? Ты все время выигрывала.

— Гейб, потому что я большой специалист по всякой ерунде. Так-то. Я все знаю — вот тебе и ответ.

— Ты раньше не тянула в моих глазах на девушку, знакомую с историей президентов, — признался Гейб.

— Конечно, ты думал, что я простушка без мозгов, но это не так. Я опаснее, чем кажусь на самом деле.

Я не успела напомнить им о том, чтобы они не забыли взять крем против угревой сыпи и открытки-благодарности за подарки ко дню рождения. Я их не поцеловала на ночь. Даже если бы я их поцеловала, то не думала бы, что целую их перед разлукой. Я не спросила, что они планируют делать у Джейн. Не напомнила о том, чтобы они взяли с собой не только джинсы. Им необходим перерыв. Я знала, что даже серое небо над Манхэттеном будет благословением. В тот же момент мне показалось, что поднялась большая волна, огромная, мутная, и я нырнула в нее. Я заснула, а когда проснулась, то мне не суждено было увидеть детей до тех пор, пока Лео не вошел в ту самую дверь, через которую они только что вышли.

Глава девятнадцатая

Дневник Гейба

Первые два дня в автобусе я фактически проспал. Когда я проснулся, мы въезжали в городок Питт в Вермонте. У меня был с собой пакет, на случай если мне станет плохо, настолько больным я себя чувствовал.

Кара не стала делать из моего состояния трагедии и сказала Кейси, которая приехала за нами в шесть утра, что я «всегда такой в это время». Но проведя рядом со мной тридцать часов в дороге, когда от меня шел жар, как от тостера, Кара предложила поехать в какой-нибудь большой город, например в Манчестер, и обратиться в больницу за помощью.

Однако когда я проснулся, то был уже совершенно здоров. Очень хотелось есть. Я съел все, что было в наших двух рюкзаках. Водитель остановился, и я как мог вымылся в какой-то забегаловке с помощью бумажных полотенец и жидкого мыла. Затем купил шесть упаковок апельсинового сока и три длинных батона, игнорируя вечное напоминание дедушки Штейнера о том, что такие батоны выглядят подозрительно и неестественно. Как оказалось, я проспал так долго, что моя сестра успела прочитать «Андерсонвиль» (позже она презрительно заметила: «Я ненавижу литературу!»). Кара схватила два батона и сок.

— Мы почти на месте. Слушай, ты разве что наши носки не съел! — сказала она. — Ты уже решил, что мы скажем людям? О нас.

— Я полагаю, — спокойным голосом произнес я, — что если наш отец там, то он заберет нас в свою хижину и нам не придется сталкиваться с проблемами до конца жизни.

— Ты уже придумал, как добраться до этой «Хрустальной рощи» или «Пещеры», или как там она называется? — Она сверилась с дорожной картой, которую нам насильно вручила Кейси вместе с мобильным телефоном. — Как нам теперь ехать?

— Мы будем добираться автостопом, — сообщил я.

— Это равносильно самоубийству, — ответила Кара. — Мы окажемся изнасилованными и брошенными в придорожную канаву.

— Такое может произойти только в Калифорнии. В Вермонте никто не имеет права убивать голосующего на дороге. Это закон штата, — постарался развеселить ее я.

Я вспомнил о револьвере в рюкзаке, и эта мысль согрела меня. Мы не окажемся в придорожной канаве.

Но, как мы вскоре поняли, никто не спешил нас подбирать.

Пару часов мы просидели, храня молчание и наблюдая за проезжающими мимо минивэнами. Водители вели себя как люди, которые заметили инвалида, но любой ценой хотят дать понять, что они его не видят. Я лишний раз ощутил, как я вспотел и как мне неудобно в своей одежде. Этот вирус меня едва не доконал. Мне хотелось поскорее принять горячий душ, переодеться в чистое. Я натянул шелковый капюшон плотнее на голову, но от этого, наверное, наш вид внушал водителям еще большее подозрение. Очевидно, им казалось, что мы какие-то больные или опасные. Я захватил с собой пару книг в мягких переплетах из маминого стола. Мне хотелось почитать, однако я не мог сосредоточиться. Я вообще старался не думать о том, что скажет папа, если узнает, какой путь нам пришлось преодолеть, или что мы скажем ему. Может, и не стоит делать особой проблемы из такой ситуации, но, согласитесь, обстоятельства сложились самые странные, и наш неожиданный визит обещал стать для него сюрпризом. Я начал выстраивать слова в красивые предложения, как отец, когда готовился к выступлению в суде. Я знал, что главная цель — это произвести впечатление и найти отклик в душе слушателя, но вот незадача, я не знал, какие слова надо подобрать, чтобы умолять собственного отца вернуться домой и позаботиться о своих детях. В конце концов, разве это не его прямая обязанность? Он должен быть рядом, чтобы нам не приходилось переживать, окажемся ли мы в придорожной канаве или нет. Меня начало тошнить, но уже не из-за болезни, а на нервной почве. Я не мог себе представить, что почувствую, увидев Лео после такого перерыва, хотя догадывался, что восторга у меня это не вызовет. Я вспомнил, как мама лежала на кровати и шептала: «Убить… пересмешника». Я так надеялся, что эти чертовы уколы, которые применяют при лечении рака, помогут ей.

Через какое-то время мы решили пройти немного пешком.

В Машфилде мы увидели такой магазин, как в старых телешоу. Там была полка с сухими завтраками двух видов, овсянка в большой емкости и шесть пачек стирального порошка.

Каролина спросила, есть ли у них лаваш. Мне хотелось ее придушить.

Я перебил ее:

— Простите, вы могли бы нам подсказать, где находится «Хрустальная роща»?

Старик за прилавком переспросил:

— Чья роща?

— Это… Я не знаю, как объяснить. Там все живут большой коммуной, и у каждого есть крошечный домик.

— А, лагерь этих хиппи. Вообще-то они хорошие ребята. Только принимают бывших заключенных. Хотят направить их на путь истинный. Я не против того, что все имеют право на еще один шанс, но мне кажется странным, что они не боятся их принимать. Все-таки там полно детей. А эти парни выросли в Нью-Йорке и в Чикаго. Вряд ли они приспособятся…

Кара начала нетерпеливо постукивать ногой.

— Нам надо туда поехать, — сказала она. — Причем срочно.

— Ну, вам придется пройти миль семь до перекрестка. Затем на развилке повернете налево, и еще миль семь-восемь. У них там вывеска размером с мою ладонь, но вы не пропустите ее, потому что там много яблонь. Разных, есть даже «Гарланд»

— Мы можем заказать такси? — поинтересовалась Кара.

— Такси?

— Возможно, нас кто-нибудь подвезет? Мы не сумеем пройти столько пешком. Мой брат болен, а мы только что проделали долгий путь из Висконсина.

— Но здесь вы не найдете ни одного такси.

— О! — воскликнула Кара.

— Нэд Годин. Он тут скоро появится. Нэд живет неподалеку, столярничает. Сделал мне крыльцо. Очень хорошее. Порядочный работник, скажу я вам.

— Ну и? — спросил я. Мне хотелось ответить более грубо.

— Он может вас подбросить, потому что везет им гвозди и все такое, — произнес старик. — Ха-ха, они там выращивают все, кроме гвоздей. Такое никому не под силу.

«Охо-хо, — подумал я. — Они тут соображают еще медленнее, чем в Шебойгане».

— И он будет… — с надеждой в голосе подсказал я.

— Дайте подумать. Сейчас у нас десять. Самое позднее, — в двенадцать. У них там один телефон. Я не понимаю, почему они так живут. Разве удобно разговаривать, когда тебе в спину дышат двадцать человек…

— Даниэль! — раздался голос из-за занавески. — Сколько ты будешь надоедать своими разговорами этим детям?

Вслед за этим появилась высокая пожилая женщина. У нее была осанка, которой могла бы позавидовать молодая девушка.

— Вы можете подождать его прямо здесь. У окна есть два стула. Да, там, возле шахматной доски…

Мы решили, что должны что-нибудь купить, раз уж будем сидеть здесь так долго, поэтому запаслись пакетом с пончиками и начали самую долгую из запомнившихся мне партию в шахматы. Наконец тренькнул звоночек, и большой тяжеловесный мужчина с бородой прошествовал внутрь. На плечах у него было по объемистому деревянному ящику.

— Будет еще идти снег, Даниэль, как думаешь? — спросил он.

— Да, может быть. Там сейчас сыпет мелкой крупой, так что он не залежится.

— Мне нужно пятнадцать фунтов гвоздей по шестнадцать центов, Даниэль.

Старик повторил полученный заказ, и это прозвучало довольно странно.

— А еще мне понадобятся тридцатифунтовый мешок пшеничной муки и два мешка картофеля, — продолжал мужчина.