Смерть отца - Наоми Френкель

Филипп стоит в стороне и прислушивается к разгоревшейся дискуссии. Белла в кресле старается на него не смотреть, его же глаза не отрываются от ее лица.

«Как она молода, – думает Филипп, – насколько красива в этом обитом цветным шелком кресле. Ей я мог читать стихи».

Он про себя читает ей колыбельную Мирьям. Глаза Беллы полузакрыты, словно она хочет вздремнуть.

Как слепые, мы будем идти прямиком,И никто нам не будет проводником.Спи, моя доченька, засыпай,Глазки закрой, бай-бай…

«С тех пор, как я покинула Филиппа, – лихорадят Беллу мысли за полузакрытыми глазами, – так и не полюбила кого-либо из моих одногодков. Доктор Блум своей зрелостью и пониманием влечет мое сердце, но он может мне быть только другом, рядом с которым я нахожу успокоение. Джульетта стал мне чужим. Все с того времени мне чужды. Я очень одинока в кругу товарищей моих лет…»

Вегетарианка Елена врывается в комнату и разом прекращает все разговоры.

– Извините меня за опоздание. Это не из-за того, что я переодевалась. Я услышала, что Иоанна больна, и сразу же поторопилась к ней в комнату дать ей несколько хороших советов.

– Ну, если так, Иоанна быстро выздоровеет, – он встает со своего кресла, подает руку Белле и ведет ее к обеденному столу.

Саул сидит у кровати Иоанны и смущенно смотрит в ее хмурое лицо. Он очень хочет рассказать, что, в конце концов, посетил ту романтическую женщину, и она обещала ему, что через год он уедет в страну Израиля с группой молодежи. Сразу же, с окончанием учебного года, он будет направлен на ферму, где готовят к репатриации. Язык просто пылает у него во рту от желания выложить Иоанне все новости, но он не может этого ей рассказать. Ведь она слегла по его вине. И о разговоре с Беллой не может ей рассказать. Нет у него настроения. Эта Иоанна сердит его своим хмурым видом.

– Слушай, – говорит он, – ты должна выздороветь до субботы. Мы выходим в поход.

Иоанна не отвечает.

– И завтра у нас важная беседа о Еве Боксбаум.

– Что случилось с Евой Боксбаум? – наконец-то размыкает уста Иоанна.

– Она оставила Движение. Представь себе, она же инструктор, и вот, оставила. Она хочет выйти замуж.

– Так что еще можно обсуждать в беседе?

– Мы должны выяснить, верно ли она поступает, – и так хочет Саул добавить несколько слов о том, что вчера она не была на встрече их группы, но нельзя ей сегодня говорить ни одного слова критики, потому он коротко добавляет:

– Нет у меня времени сегодня рассиживаться с тобой. Я скоро должен быть на уроке подготовки к моему совершеннолетию – бар-мицве.

Иоанна прижимает к животу книжечку «графа» Кокса с древнееврейским текстом.

– А после этого… ты пойдешь в клуб? – спрашивает Иоанна.

– Конечно. У меня вечером заседание нашего подразделения. Мы обсуждаем молодежную репатриацию.

Снова перед ней лента, на которой большими буквами начертано – «Нет». «Подписывайся! – приказывает ей внутренний голос. – Подпишись под этим «Нет». Саул получит визу на въезд в страну Израиля. Саул намного лучше тебя. Он включен в столько комиссий подразделения. Всегда и везде его выбирают. А ты лишь в редколлегии стенгазеты, и даже туда избрана меньшинством голосов.

Снова клубок подкатывает к ее горлу. Голова падает на подушку. Книжка «графа» Кокса колет ей живот под одеялом.

– Я себя нехорошо чувствую, – говорит она Саулу, – можешь идти на свой урок. Я хочу спать.

Саул уже вышел. Полуденное солнце посылает длинные лучи в розовую комнату.

– Все потеряно, – постанывает Иоанна под одеялом.

Тишина вокруг нее взрывается и оглушает многоголосием.

Глава десятая

Ночь опустилась над Берлином и накрыла мглой деревья и дома на площади. В комнате Иоанны светится ночник, и глаза ее обращены к темному окну.

– Иоанна! Иоанна! – возникает вдруг Бумба, рыжие его волосы стоят торчком. Но больная Иоанна не реагирует.

– Иоанна, вставай быстрей. Увидишь что-то!

– Убирайся отсюда, – отвечает Иоанна слабым голосом.

– Дура! Идем, увидишь, что нацисты сделали с домом умершей вороньей принцессы. Подняли там свои флаги.

– Ну, да!

– Правда!

Вскочила прыжком, и нос ее уже прижат к стеклу окна. Высокий фонарь, который всего лишь несколько дней назад освещал дом больной принцессы, как поминальная свеча, зажженная в память о ней, освещает сейчас флаг со свастикой, водруженный на мачту. Ветер треплет его во все стороны, сворачивает и вновь разворачивает концы. Ночная птица издает резкий крик перед окном. Иоанна натягивает ночную рубашку до подбородка, голова ее прижимается к стеклу, издающему высокий пугающий звук, отозвавшийся дрожью по всему ее телу.

– Видишь, я был прав, – радуется Бумба своей победе.

Иоанна не отвечает. Нос ее снова прижат к стеклу, глаза ее всматриваются в темноту, на пятно света, высвечивающее только флаг, удлиняя его, как угрозу. Она умоляет в душе, чтоб опустился густой туман, поглотил бы фонарь, и дом, и флаг, и ее дом, и она невидимкой прокрадется наружу. Она уйдет в долгое странствие, тайком пересечет все границы и доберется до страны Израиля. В темноте ни один человек не потребует у нее никакой визы. Только романтической женщине ее мечты она расскажет о побеге. Здесь она больше остаться не сможет. Дорога к ее дому перекрыта флагом со свастикой. Она никогда не пройдет мимо того дома. Даже если граф оттуда.

В горле Иоанны застывший ком непролитых слез. Ветер сильно треплет флаг, и на миг пробуждается в ней надежда, что он унесет с собой свастику, как уносит ночные облака. Но ветер замирает, и флаг опускается, продолжая уверенно висеть на древке.

«Кто возьмет меня туда? Кто возьмет меня туда?» – изнывает сердце Иоанны, и глаза ее поглощают безмятежную тьму.

– Ага! – слышен голос за ее спиной. – Больная встала.

Фрида стоит около ее кровати, собираясь перестелить постель.

– Нет! – разражается Иоанна ужасным воплем, что Фрида замирает в испуге.

– Что снова случилось? Что снова с тобой? – складывает она руки на груди.

В мгновение ока Иоанна оказывается рядом с Фридой, и быстрым движением проскальзывает в постель. Книга! Книга Кокса под одеялом.

– Встань! – сердится Фрида. – Встань немедленно. Ты что, думаешь, что мне нечего делать? Дом полон гостей.

– Гости! – выкрикивает радостно Бумба. – Ассоциация отца собралась.

Иоанна лежит на книге, и глаза ее закрыты.

Встреча Ассоциации любителей Гете – в огромном библиотечном зале, называемом детьми «священным храмом». Под арочным потолком собралось много гостей, и они гуляют между колоннами, сидят за маленькими столиками, погруженные в беседу. У фрески Иисуса поставлен столик для оратора. Секретарь Ассоциации госпожа доктор Гирш листает толстые папки документов ассоциации любителей Гете. Голова ученой госпожи круглой тенью лежит на фреске, между обликом Иисуса и терновником, печально опустившим ветви. В черной рамке, в черном костюме с белым, завернутым вокруг шеи платком, смотрит Гете с одной из стен, обновленных известкой, на общество, собравшееся почтить его память.

Леви приветливо встречает гостей. Кудрявые девицы сегодня играют роль гостеприимных домохозяек и угощают собравшихся. Эдит ушла. Шпац называет имена каждого входящего в зал гостя.

– Доктор Гейзе и…

– Оттокар, – коротко представляет себя скульптор.

Оттокар с удовольствием согласился сопровождать доктора Гейзе в дом Леви. Он жаждал познакомиться с оранжереей, которая взрастила странную девочку Иоанну. С удивлением он обводит взглядом огромный зал, полный книг на бесчисленных полках.

– Минуточку, – говорит Гейнц Эрвину, которого привел на эту встречу. Завтра, рано утром, они вдвоем уезжают в оздоровительную поездку на усадьбу деда. Эрвин заночует в доме Леви.

– Минуточку Эрвин, старый знакомый зашел в зал, пойду поприветствую.

– Добро пожаловать, – протягивает Гейнц руку Оттокару, – последний раз мы виделись, когда юношами вышли стрелять ворон из лука.

– С вашего чердака, – Оттокар жмет руку Гейнцу, – стреляли в сторону сосен в вашем саду.

– И попадали?

– Ни разу.

– Добро пожаловать! – протягивает гостю руку и господин Леви.

– Приятно снова оказаться в вашем доме, – кланяется Оттокар, – с вашей маленькой дочкой я уже встречался при немного странных обстоятельствах.

– Знаю, знаю, – улыбается хозяин гостю, – Иоанна сегодня больна. Иначе бы непременно пришла сюда вас поприветствовать.

– Иоанна больна? – Оттокар удивленно сжимает губы. Он ощущает явную связь между тем, что случилось вчера, и болезнью Иоанны. – Я очень огорчен, буду рад посетить мою маленькую подругу и пожелать ей скорейшего выздоровления.

– Прекрасно, господин граф, – говорит господин Леви, торопясь поприветствовать вошедшего священника Фридриха Лихта.

– Могу я увидеть маленькую Иоанну, – спрашивает Оттокар Гейнца.