Отважные капитаны. Сборник - Киплинг Редьярд Джозеф

В машинном отделении крейсера я побывал только раз, но ни за что не спущусь туда снова, пока у меня не появится возможность прихватить с собой тех, кто его проектировал, и запереть там часа на четыре при полном ходе судна.

Отсек этот, мягко говоря, тесен и сильно перегружен. Стальной кожух, который должен был защищать людей от громадного зубчатого маховика на валу, растерял от вибрации свои болты и осел вниз, как щиток на колесо велосипеда. Правда, это велосипедное колесо тоже было сделано из стали и делало сто девяносто оборотов в минуту. И постоянно устраивало фейерверки из раскаленных стальных искр, красивые, но совершенно неуместные. Только общими усилиями кожух удалось оттащить в сторону, а потом свалить вниз, под главный вал, открыв смазчикам путь к упорному подшипнику главного вала, который слегка постукивал.

И при этом работа главной машины не замедлилась ни на один оборот.

ВОЕННО-МОРСКОЙ ИНЖЕНЕР

— Она у нас норовистая штучка, — сказал главный механик. — Спускайтесь, посмотрите.

Я отказался в приличествующих выражениях. Однажды, когда я буду знать больше, я напишу о машинных и котельных отделениях: о манерах и обычаях военно-морских инженеров и их старшин-машинистов. Это поистине поразительная порода тихих, довольно бледных людей, в чьих руках сосредоточена сила и мощь корабля.

— Только представьте, с чем им приходится иметь дело! — как-то сказал мне «двадцать один год» с великолепной правдивостью, свойственной юным. — Их, конечно, тренируют, и всякое такое, но вы представьте, каково это — делать свое дело, когда в загривок тебе сопит восьмидюймовая труба паропровода, за спиной жужжит динамо-машина, а прямо напротив твоего живота вертится вся эта проклятая машинерия! И тут им на голову сваливаемся мы и вопим, что они не дают достаточно оборотов. Будь я проклят, но в машинном отделении работают бесконечно терпеливые люди!

Если вы в этом сомневаетесь — спуститесь по скользким стальным трапам в синеватую, пахнущую медью дымку, окружающую разогнавшиеся до предела механизмы, в тесные пещеры под броневой палубой; протиснитесь мимо засаленных опорных плит и встаньте спиной к длинной переборке, которая отделяет людей от бешено вращающихся сдвоенных паровых двигателей. Стоя под низкими опорными колоннами, дождитесь того момента, когда рев и вибрация проникнут в каждую клеточку вашего тела, пока колени не ослабеют, а в голове не начнется пульсирующий грохот. Почувствуйте, как под ногами поднимается и проседает пол, и беспорядочные рывки винта, выскочившего из водной среды. Попытайтесь при этом верно прочитать показания пляшущих стрелок манометров или расслышать сквозь адский грохот команду с мостика. Проберитесь в котельное отделение — пригибайтесь пониже, иначе обожжете ухо о стенку котла! — и узнайте, что такое разреженный, почти лишенный кислорода воздух. Загляните в ослепительную белизну открытой топки; зайдите в угольный бункер и посмотрите, как подают уголь, поработайте минут пять ломом и «дьяволом» для очистки колосников от шлака, а потом подумайте, каково приходится кочегарам, которые трудятся здесь час за часом, изо дня в день.

ЕГО ЕЖЕЧАСНЫЙ РИСК

Джентльмен с маленькой бархатной вставкой между золотых нашивок на рукаве делает свое незаметное дело в окружении всего перечисленного выше. Если что-то идет не так, если он прозевает ошибку подчиненного, его не станут отчитывать на палубе перед адмиралом. Счет будет выписан прямо здесь, под двумя дюймами стальной палубы, и сделает это сила, с которой он не сумел совладать. С него живьем сдерут кожу, покалечат, ослепят, сварят заживо. Таков его ежечасный риск.

Долг перемещает его с одного корабля на другой — от хорошо собранных и отлаженных машин к машинам с длинным послужным списком всякой чертовщины, к лживым машинам, неспособным справляться со своей работой, к самозванцам с загадочными слабостями и причудами, к новым и еще непроверенным механизмам, недавно прибывшим с завода, к котлам, которые не желают давать пар, к редукционным клапанам, не умеющим понижать давление, к вспомогательным механизмам для дистилляции или освещения, которые зачастую создают проблемы куда серьезнее, чем те, которые они призваны решать. Ему приходится то и дело менять методы и приемы, проникать в самую душу каждого механизма, подгонять, заставлять, убеждать, сдерживать, рисковать и бросать вызов — в меру необходимости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

За ним стоят его честь и репутация, честь корабля и корабельных деспотов, а оправданий на флоте, как уже много раз было сказано, не существует. Если он не сможет справиться с одной из своих бесчисленных задач, он перережет всего один нерв корабельной жизни. Если же не справится со всеми, корабль умрет —— станет пленником волн, подарком для врага.

И насколько я знаю этих джентльменов, они бесконечно терпеливы, изобретательны и неторопливы. Одно дело — прежние дни, когда моряки упорно цеплялись за свои палки, веревки и куски холста, но новое поколение флота, взращенное в эпоху пара, знает, что они —  главный вал всей системы.

ЧРЕЗВЫЧАЙНО ХОРОШИЕ ЛЮДИ

Наш младший механик занимается машинами с самого их появления. Его обязанность — сделать так, чтобы любое требование с мостика выполнялось в течение пяти секунд. К этому идеалу стремятся и он, и его старший механик —черный потный демон во время вахты и тихий студент, изучающий инженерные дисциплины в часы редкого и краткого досуга.

— И потом они оба приходят в кают-компанию, — добавляет «двадцать один год», а вы уже знаете, в каком аду они до этого отработали свою вахту, но они никогда ни на кого не рычат и ни к чему не цепляются. Чрезвычайно хорошие люди, клянусь вам!

— Согласен, — ответил я. — И если не возражаете, я именно так и напишу обо всем военно-морском флоте.     

ПРИМЕЧАНИЯ

Примечание 1 

Окраска и полировка

Корабль, который попытался бы принарядиться исходя только из выделенной ему по ведомости краски, через три месяца будет выглядеть столь же непрезентабельно, как батарея или полк, содержащие офицерскую столовую или оркестр в рамках исключительно военного обеспечения. А потому, помимо всего того, чего можно добиться стратегией и дальновидностью, офицерам приходится запускать руку в собственный карман для приобретения множества мелочей (весьма недешевых), которые способны придать их кораблю щегольской лоск. Это знание буквально вбили в меня, пока я восхищался геральдическим щитом на носу и орнаментом из завитков на бортах тяжелого крейсера.

— Да, — сказал мне один мой приятель, — требуется как минимум пятьдесят книжек (речь шла о сусальном золоте), чтобы поддерживать все это в приличном виде.

— Ничего подобного — семьдесят, — возразил второй.

— Ты-то откуда знаешь?

— Ну, кому-то же приходится все это заново золотить, а верфь не выдаст семьдесят книжек за просто так, — прозвучал многозначительный ответ.

Если бы существовал какой-то способ точного подсчета, налогоплательщик немало бы удивился суммам, которые личный состав армии и флота тратит за привилегию находиться на службе ее величества. У обоих ведомств наверняка найдется немало любопытных и пикантных историй на эту тему.   

Примечание 1а 

Поскольку комфорт экипажа и эффективность корабля, не говоря уже о спокойствии капитанского духа, зависят от первого лейтенанта, капитан, как правило, крайне придирчив в выборе главного помощника.

Приведу только несколько обязанностей первого лейтенанта. Он должен исполнять обязанность своего рода фильтра между экипажем и капитаном: задерживать необязательное и доводить до сведения все необходимое. Иначе говоря — осуществлять тонкую и беспощадную редактуру. Он должен заниматься организацией на борту всего и вся, а заодно упорядочивать обязанности каждой матросской и офицерской души на следующий день, неделю или месяц. Он должен обзавестись колодой своеобразных карт — по одной на каждого члена экипажа, регулярно погружаться в глубокие размышления, а затем перетасовывать их так, чтобы это наилучшим образом отвечало интересам службы. В то же время он не должен позволять собственному раздражению влиять на взаимоотношения с кают-компанией, официальным лидером которой он является, и всегда ощущать разницу между подчиненными в служебные часы и джентльменами, коротающими часы досуга во всевозможных препирательствах.