Тайга шумит - Борис Ярочкин

У Доски показателей сгрудились члены звена Верхутина. Они внимательно просматривали процент выполнения недельного графика по лесоучастку Зябликова и его звеньям. Лесоучасток работал скачкообразно: то уложится в график, то отстанет и идет далеко позади остальных.

— Картина ясная, — не допускающим возражения тоном, сказал Веселов, — от работы не бегают, и работу не делают. Пошли, ребята, однако, разнарядка кончилась.

В приемной директора секретарша что-то торопливо выстукивала на машинке.

«Ишь, навалило сколько их», — с раздражением думала Зина, косясь на Уральцева и ожесточенно выстукивая клавишами барабанную дробь.

— Мы к директору по важному делу, Зина, — настойчиво сказал Верхутин, останавливаясь у ее стола, — доложите, пожалуйста.

Зина молча допечатала страницу и нехотя направилась в кабинет. Вернувшись, так же молча указала на дверь.

«Даже не посмотрел на меня, — с обидой подумала она, провожая взглядом Николая. — Ну, что я плохого сделала, что он даже разговаривать и смотреть на меня не хочет?»

Из кабинета слышался раздраженный голос директора.

— …Зябликов, поймите, что ваш лесоучасток проваливает план по рудостойке, — Павел говорил в микрофон недавно проведенного на лесоучастки селектора, кивком головы отвечая на приветствия лесорубов. — Когда же выправитесь?

— Людей, надо, товарищ директор, — раздался из репродуктора голос Зябликова. — И не мешало бы еще с полсотни топоров… да и лес сейчас толстоствольный, жалко резать на крепеж, и лесорубам невыгодно…

— А вы, Семен Прокофьевич, объясните людям, что крепеж с нас требуют в первую очередь, шахты ждут, шахты, — сказал Столетников, подойдя к микрофону. — А на людей не пеняйте: то у вас «карандаши» одни, то толстоствольный, а тянетесь в хвосте…

— Я вас слушаю, товарищи, — сказал Павел вполголоса лесорубам, чтобы не мешать селекторному разговору.

— Наш лесоучасток соревнуется с зябликовским. — начал не торопясь Верхутин. — А раз мы соревнуемся, значит, мало самим хорошо работать, надо чтобы и другие не отставали. Ведь в этом же суть соревнования?!

— Совершенно верно, — подтвердил Павел.

— Одним словом, Павел Владимирович, — сказала Русакова, не любившая многословия, — мы просим разрешить нам поехать на одну-две недели к Зябликову и передать его лесорубам наш опыт.

— А как на это смотрит Михаил Александрович? — спросил Павел и, видя, что лесорубы мнутся, вопросительно взглянул на Заневского.

— Помочь отстающим — дело хорошее, — сказал тот, — но разве обязательно посылать туда все звено? Пусть Зябликов присылает к нам людей. Я так и сказал им давеча, а они…

— Пришли сюда и правильно сделали! — весело закончил за него Павел и, улыбаясь, продолжал:

— Пожалуй, надо инициативу лесорубов поддержать, дело-то ведь общее. Большое спасибо, товарищи, за предложение, поезжайте!

Заневскому, с одной стороны, было обидно, что Леснов сделал по-своему, но, когда подумал, что таким образом его лесоучасток еще больше «утрет» нос лесоучастку Зябликова, улыбнулся и уже дружелюбно посмотрел на лесорубов.

— Только не осрамитесь там, — предупредил он.

Павел подошел к микрофону, сказал:

— Товарищ Зябликов, завтра к вам прибудет подкрепление с лесоучастка Заневского — звено Верхутина. Теперь не жалуйтесь. И постарайтесь сделать так, чтобы ваши лесорубы переняли опыт верхутинцев. Вы поняли меня?

10

Костиков крутился у зеркала: то не понравилась сорочка, и он надел другую, то никак не мог завязать галстук, потом оторвалась на пиджаке пуговица, и он, не желая тревожить жену, занятую у плиты, стал пришивать сам.

Потом заглянул в кухню:

— Чем меня нынче женушка попотчует?

— Простоквашей да картошкой в мундирах. Могу и луку дать.

— Но-но-но, — запетушился Костиков, — я нонче, сказать можно, именинник, приспособление мое к лебедке испытывать будут…

— Вот когда испытают да признают, тогда тебя и гостей твоих попотчую, — пошутила жена, заглядывая в духовку и вынула оттуда румяный пирог, начиненный грибами, за ним второй — с рыбой.

— Будет тебе, бабка, смеяться. Подавай, что ни есть на стол.

Позавтракав, Костиков отправился к конторе и, вместе с директором, замполитом, техноруком и секретарем райкома, поехал на лесобиржу. Там, против штабелей круглого леса, стояла на низких широких санях трелевочная лебедка с его приспособлением. Около нее прогуливались Бакрадзе, старик Леснов, Заневский, потом появился Раздольный.

Вскоре из-за поворота показался хвост проталкиваемого под погрузку порожняка. Через несколько минут состав проплыл мимо, и машинист с Костиковым начали расстановку вагонов. Два четырехосных полувагона остановились рядом у штабелей круглого леса. Грузчики установили бортовые стойки, слеги-покаты и ждали команды.

Бакрадзе махнул рукой и пустил хронометр.

— Раз-два… взяли!.. Раз-два… взяли!.. Правая сторона, тормози! — командовал звеньевой, и грузчики, натягивая веревки, вкатывали кряж в полувагон.

А в это время два прицепщика, собрав пачку кряжей, зацепили ее тросом с обеих сторон и отошли в сторону, махнув рукой укладчику, находящемуся в вагоне. Тот дал сигнал мотористу. Моторист включил электромотор, пустил в ход лебедку — завертелся рабочий барабан, наматывая трос, и пачка кряжей взобралась по слегам на борт полувагона, повисла в воздухе под А-образной стрелой лебедки.

— Сто-ой! — крикнул мотористу укладчик, и тот затормозил рабочий барабан, потом по сигналу укладчика стал медленно опускать пачку древесины в вагон.

— Здорово! — в один голос воскликнули Нижельский и Столетников.

Костиков смущенно улыбался, сдерживая волнение.

Заневский стоял хмурый, красный. Думал: «Вот они мне и доказали, дураку. Вон звено в десять человек лишь второй кряж вкатывает, а лебедчики вторую пачку уложили… Но ведь А-образной стрелы не было, это уже потом Леснов и Столетников добавили, — оправдывался перед собой Заневский, и тут же упрекнул себя. — А мне надо было разобраться и не слушать Раздольного», — и он бросил на него ненавидящий взгляд, словно этим мог исправить положение.

Над лесобиржей неслось «ура!» Грузчики, оставив работу, бросились к Костикову и стали его качать, обнимали, что-то кричали ему, жали руки.

«Они мне весь костюм помнут!» — растерянно думал Костиков, стараясь вырваться из объятий. — «Черти, налетели на старика!» — на душе было радостно, и почему-то хотелось плакать.

Вот она, долгожданная минута!

Он вдруг пожалел, что не видит его сейчас жена, даже представил, как она прослезилась бы от радости, и ему стало до того хорошо, что все пережитое показалось мелким и ничтожным.

Нижельский встретился взглядом с Заневским.

— Хорошо ведь, Михаил Александрович, правда? — просто сказал секретарь райкома.

— Очень!.. — Заневский покраснел и, чтобы скрыть смущение, стал внимательно рассматривать прицепщиков.

«Простаивают, — неожиданно пришла ему мысль, — хотя этот простой настолько мал, что ничего не… а если?»

Заневский еще до конца не обдумал мысль, но почувствовал, как что-то радостное рвалось наружу.

— Товарищи, товарищи, — заторопился он, наблюдая, как прицепщики пачкуют кряжи, — знаете что? У нас к тросу чокеры прикреплены наглухо, а если на конце троса сделать крюк? И отдельно два-три чокера?

«Верно ведь! — одобрительно подумал Павел. — С запасными чокерами не будет простаивать лебедка в ожидании прицепщиков, а они успеют собрать пачку кряжей, пока лебедка управится с очередной пачкой».

— Так и сделаем, Михаил Александрович, — сказал он и посмотрел на Костикова. Тот утвердительно кивнул.

— Но это не все, — проговорил Заневский, возбужденный своей мыслью, и счастливая улыбка разлилась по его широкому лицу. — То же самое нужно, пожалуй, сделать и к трелевочным тракторам. Пока тракторист с помощником трелюют хлысты к эстакаде, чокеровщики, оставаясь на пасеке, запасными чокерами готовят новую пачку, и трактор будет работать без перебоев!

— И это верно! — обрадовался Павел, переглянувшись со Столетниковым и Нижельским. — Будто пустяк, а как он отразится на трелевке, черт возьми! Михаил Александрович, оформите свое предложение в БРИЗе, а вы, Сергей Тихонович, — обратился он к техноруку, — дайте сегодня же заказ в кузницу, чтобы изготовили запасные чокеры к лебедкам и трелевочным тракторам.

«Вот это оперативность! — отметил Заневский, но тут же подумал: — И я бы от такого предложения не отказался!

А лебедка уже опускала на вагон последнюю пачку, тогда как грузчики вручную заполнили лишь пятую часть и с завистью посматривали на товарищей.

— Сорок пять минут, — сказал Бакрадзе, глядя на хронометр, — прекрасное время!