Все хорошо - Мона Авад

– Да, но…

– Сорок восемь часов. Обычно эффект наступает через сорок восемь часов после нагрузки. Нужно, чтобы мышцы успокоились, чтобы тело восстановилось, понимаете? Теперь представьте себе, что бы произошло, если бы вы повторяли упражнения дома. Возможно, у вас бы не только нога прошла, но и все остальное.

Марк опускает глаза на мою ногу, которая больше не желает раскачиваться туда-сюда. Почти застыла. И улыбается.

– Давайте-ка вас осмотрим, договорились? Ложитесь!

Это даже не вопрос, это приказ.

Под коленом алой искрой вспыхивает боль. «Нет, – шипит моя нога, – нет-нет-нет!»

Но я все же ложусь.

– На живот, пожалуйста. Перевернитесь. Вы же помните, как это делается? Так-так, осторожнее.

И вот я лежу, уткнувшись лицом в пончикообразную дыру. Смотрю на резиновое покрытие на полу. На ботинки Марка. Блестящие. Остроносые. Притоптывающие. Марк тычет мне в спину обтянутым перчаткой пальцем. И я чувствую, как по ноге проносятся огненные вспышки. В ступне начинает покалывать.

– Смотрели вчера матч? – спрашивает Марк.

– Нет. – «Вы же знаете, я не смотрю футбол». – Кстати, мне больно. Нога гудит.

– «Патриоты» выиграли. Болеете за «Патриотов», Миранда? Или я вас уже спрашивал? Что-то не припомню.

– Спрашивали. Марк, вы слышали? Мне больно!

Но Марк не обращает внимания.

– Перевернитесь, пожалуйста.

– Зачем?

Молчание. Раньше я его об этом не спрашивала, ни разу.

– Попробуем сегодня растяжку.

«Нет, – думаю я. – Только не растяжка. Иначе моей ноге конец. Я точно это знаю. Чувствую».

– А мне не станет хуже? – оборачиваюсь я к Марку.

Он улыбается. И от его улыбки у меня мороз по коже.

– Не должно.

Я переворачиваюсь. Марк пристегивает меня к столу ремнем. Второй оборачивает вокруг верхней части моего бедра и защелкивает у себя на пояснице. А затем, встав между моих разведенных бедер, закидывает обернутую ремнем ногу себе на плечо, а вторую крепко прижимает рукой к столу. Я смотрю на Марка, готовящегося изо всех сил дернуть меня за ногу, и чувствую, как внутри начинает мерцать алая паутина. Мне страшно, очень страшно.

«Постойте, может, не надо?» – хочу спросить я. Но отчего-то молчу.

– Миранда, вы очень напряжены. Расслабьтесь, пожалуйста.

– Ладно.

Он обхватывает лежащую у него на плече ногу обеими руками. Больно вцепляется пальцами в мою плоть. И дергает, дергает изо всех сил. А я охаю. Охаю от боли.

– Что вы делаете?

Марк смотрит на меня без всякого выражения. «Что я делаю? А вы как думаете, Миранда?»

– Разрабатываю ваше бедро. Помогаю ему расслабиться. Теперь, когда спину у вас отпустило, мы можем действовать жестче.

С этими словами он снова сильно дергает меня за ногу. Потом еще раз.

– Мне очень больно, – вздрагивая, кричу я.

– Миранда, вам больно только потому, что вы очень напряжены. Расслабьте ногу, я же вам говорил. Расслабьте ее.

– Я пытаюсь.

– Нет, не пытаетесь, – возражает он.

И снова тянет, на этот раз сильнее. А я опять вскрикиваю. Он же награждает меня ледяным взглядом. Никакого сочувствия, никакой жалости, только раздражение, а теперь еще и злость. Конечно, мне будет больно, если я не перестану напрягаться. Марк опять дергает меня за ногу, да так, словно пытается вырвать ее из сустава. Я ору. Он же качает головой. Просто нелепо. Пациентка упорно не желает расслабляться. Нарочно себе вредит. Ах, да, она же актриса, он все время забывает, что я играла в театре. Актриса. Глупый мультяшный мозг.

– Миранда, я очень рад, что вам стало лучше. Но вы должны мне довериться. И не забывать делать упражнения. Сачковать нельзя. Если бы вы придерживались программы, кто знает, к чему бы вы к этому моменту пришли?

Он улыбается, разглядывая мое пристегнутое ремнями тело. И внезапно я понимаю. Понимаю, к чему бы я пришла. Превратилась бы в старуху, послушно огибающую оранжевые конусы в подвальном спортивном зале. Размахивающую руками и перешагивающую через веревочные ступени. Горбящуюся на массажном столе и старающуюся не орать, когда Марк втыкает в нее иголки. Я бы оказалась навечно пристегнутой к этому столу. К Марку, который продолжил бы хватать, тянуть и дергать меня, пока я не усвою урок, пока не научусь расслабляться.

Я закрываю глаза и закусываю губу, чтобы не кричать.

Наконец, Марк освобождает меня. Снимает перчатки. И бросает их в мусорную корзину.

– Как себя чувствуете?

Я пытаюсь встать. Но правая нога больше не разгибается. И я снова всем весом наваливаюсь на ступню. Расплющиваю ее с удвоенной силой. Чувствую, как плоть каменеет, превращаясь в цемент. И со слезами на глазах плюхаюсь обратно на стол.

– Ужасно. Моя ступня, она…

– Можете сегодня приложить лед.

– Лед? Но вы же говорили…

– Сорок восемь часов, не забыли? Дайте мышцам восстановиться, Миранда. А потом мы увидимся снова. И постараемся придерживаться выбранной стратегии, идет, Миранда? У нас прогресс. Маленькая победа.

– Но я снова не могу стоять. Не могу выпрямить ногу.

До чего же бесит собственный голос. Подвываю, как собака, которой дали пинка.

– А вы попытайтесь.

Как же я его ненавижу!

Я снова встаю и тут же заваливаюсь на правый бок. Нога каменеет и подламывается. Я едва не падаю.

– Упс. – Марк протягивает мне свою вялую руку, и мне ничего не остается, кроме как опереться на нее. – Ну вот, восстановили равновесие.

Но опора из его руки паршивая. Меня все равно шатает из стороны в сторону.

Цепляясь за руку Марка, я делаю шаг вперед. Опять теряю равновесие и на этот раз все же падаю. Лечу прямо на покрытый резиной пол.

– Миранда, вы в порядке?

Ему совершенно не важно, что я отвечу. Что бы я ни сказала, все равно это будет сплошное притворство. И почему только я все время мешаю ему меня вылечить? Разглядываю его ботинки. Черные, кожаные. Остроносые. Притоптывающие.

«Любите фокусы, мисс Фитч?»

– Миранда.

Мне мерещится поющий на сцене Толстяк. Который с улыбкой наблюдает, как я лежу на вибрирующем полу, раздавленная его болью. Запястье, за которое он меня схватил, все еще пульсирует.

– Миранда!

Снова вижу Марка. Он с улыбкой склоняется надо мной, распростертой на полу, и протягивает мне руку. Наверное, хочет помочь встать. Я вспоминаю, что вот так же протягивал мне руку Толстяк, а Непримечательный говорил с усмешкой: «Я бы хотел показать вам фокус, Миранда».

И тогда я вцепляюсь Марку в запястье. Заглядываю ему в глаза и, крепче стискивая пальцы, начинаю медленно подниматься с пола.

Глава 14

Я сижу в машине с включенным двигателем и сквозь обледеневшее ветровое стекло смотрю на темную парковку «Спинального отделения».