На распутье - Павел Дмитриев

Если, конечно, не считать первых лиц страны – Шелепина, Косыгина, Семичастного, и еще одного члена Президиума ЦК, Геннадия Ивановича Воронова, для которого Александр Николаевич с моим участием недавно проводил презентацию артефактов. Не раскрывая, впрочем, моей роли в истории их появления.

Поэтому прогресс пошел другим путем. Надо сказать, что в скромном НИИ «Интел» было аж пять симпатичных душ секретарей-машинисток. Это на полсотни сотрудников. Целых десять процентов штатного расписания сжирал нелепый функционал принтера! Если еще добавить хранение? А поиск нужной бумажки, это вообще отдельная история. То, что в 2010 находилось за десятки секунд в 1966 требовало в лучшем случае нескольких часов. В худшем – терялось в необъятной глубине шкафов насовсем.

И это еще не все. Пришлось принять специального научного руководителя, который стучал как дятел на столбе, в смысле, тайком писал рапорты Шелепину. В свободное от основной работы время он с парой помощников обеспечивал бюрократическое прикрытие наших метаний. Бухгалтерия разрослась до трех человек. Уборщицы опять же, слесаря, вахтеры. Про водителя и не говорю, как будто я без него ездить не смогу.

В общем, на жалкий десяток работников умственного труда, производящих ценный научный продукт, приходится четыре десятка нахлебников обслуживающего персонала. Какая тут будет производительность труда?! Как можно, не изменив бюрократических обычаев догонять США? Впрочем, пусть этот вопрос заботит вождей, свою точку зрения на этот вопрос изложил еще осенью, в записках попаданца.

Так вот, Федор не устоял перед чарами главной труженицы клавиш, страдающей от недостатка внимания к собственной персоне из-за постоянного присутствия жены директора. И добавили к ее «Консулу» функции трансмиттера. Проще говоря, подсоединил к пишущей машинке перфоратор и устройство чтения перфоленты. Устроил, паразит, из приемной филиал ВЦ. Меня за двойными дверьми не напрягало, даже удобно. Но посетители впадали в ступор, хорошо что их было мало. Некому было посоветовать вместо техноавангардизма принять на работу еще пару-тройку машинисток и ни в чем себе не отказывать. В прямом и переносном смысле.

Первой мыслью было – «Какой смысл в такой чепухе»? Хотел запретить, но любопытство оказалось сильнее. И не пожалел. Известно, что в каждом офисе 2010 года стоит «Хеrох», «Canon», «HP», или любой другой аналог. Компьютер тоже, но он есть дома, и вообще, давно предмет интерьера. Поэтому именно с копировальной машинки начинается предпринимательство 21-го века. Вроде бы она не сильно и нужна, но убери, и весь документооборот мгновенно застопорится.

Так и тут, машинистка оказалась очень умной девочкой. Мгновенно научились набивать «многоразовые» тексты на перфоленту, ловко вертеть на карандаш бумажные колечки и ставить приметные метки губной помадой. Через две недели она читала буквы прямо с ленты, и правила текст пробивкой новых дырок и заклеиванием ошибочных. Мне приходилось добираться до дверей кабинета прыжками, что бы не повредить струящиеся по полу ломкие кольца. Под крики-стоны, — «Ах-ах, Петр Юрьевич, пожалуйста, только не наступите, я полчаса набивала это письмо». Более того, не раз я заставал с треском печатающую машинку и закольцованный кусок перфоленты на фоне пустого кресла. Секретарша изредка подбегала, и ловко на ходу вставляла новый пакет бумаги с копиркой.

Так родился протоXerox. Неуклюжий, но чрезвычайно востребованный. Непрерывно стучащее напоминание о необходимости разработки нормального текстового процессора.

Жаль только секретаршу, толковая девушка. Но… Федор в нее втрескался не на шутку. Так что придется с ней срочно расставаться. Конечно, не выбрасывать на улицу, как по местным страшилкам обязаны делать кровожадные капиталисты вроде меня. Всего-то переводить ее в лаборанты. С повышением оклада и наилучшими пожеланиями, но вполне прозаической причиной. Нельзя ведущему специалисту знать слишком много про внутреннюю кухню НИИ. Слишком много у нас скелетов заперто в шкафу.

Эксперименты с печатающими устройствами всех типов выявили мое слабое место. Перемаркировывать буквы в FARе попросту несерьезно. Для построения хоть каких-то внятных систем связи требуется произвольная и автоматическая обработка поступающих в порты данных. Иначе говоря, нужно вспоминать программирование.

Никаких специальных программных пакетов для серьезной разработки софта у меня никогда не стояло. Нет задач, нет опыта. Так что пришлось срочно вспоминать годы обучения в университете и заново осваивать Visual Basic for Applications от микрософтовского «офиса». Благо, на дисковом пространстве при инсталляции никогда не экономил и все хелпы были доступны. Несмотря на мои опасения, задача оказалась не слишком сложной. Всего неделя полного погружения в систему, и еще до завершения съезда КПСС у меня начали получаться вполне рабочие программы.

Достигнутый прорыв дал немедленный практический результат. Произвольное формирование отправляемых в СОМ-порт букв-байтов позволило эффективно задействовать старший, не используемый в «Консуле» восьмой бит. По сути – разделить реальный порт на два виртуальных. Работала система очень просто. Доработанный преобразователь Федора отправлял буквы «с единичкой в старшем бите» на одну печатающую машинку, «с нулем» — на другую.

Захотелось большего. Федор предложил двухбайтовую схему, в которой первая часть содержала адрес «Консула», а вторая собственно букву. Так можно было печать сразу хоть на сотне устройств. Однако, столько машинок у нас не было, да и два месяца, которые электронщики просили на разработку, можно использовать с куда большим проком. Поэтому вариант отложили в долгий ящик.

Через неделю у нас полноценно работало четыре "Консула". Обслуживающая это беспокойное хозяйство Катя была похожа на ткачиху-многостаночницу. Но держалась стойко, несмотря на интересное положение. Единственным существенным минусом решения оказалось то, что при окончании бумаги (или поломке) одного из «Консулов» по сигналу CTS вставали оба подключенных к порту. Но с этим вполне можно было мириться, процесс использования бумаги пошел куда веселее.

Чуть ли не сразу после этого, как специально, поступила пара модемов. Упаковка сразу дала понять, советская электроника – самая тяжелая в мире. Вес порядка двадцати пяти килограмм, и почти все приходится на высокоинтеллектуальную электронику! Целых 1200 бод, 110 букв в секунду, по-настоящему невероятная скорость. Как бесплатное приложение, дизайн толстого плохо гнутого железа в серых тонах. Документация порадовала подробной принципиальной схемой, перечислением ГОСТов на полторы страницы, а также строгим описанием порядка и способа утилизации драгметаллов. Пользовательская инструкция по эксплуатации отсутствовала как класс.

Работало все через четыре провода, разделить по частоте одну пару разработчики посчитали выше своего достоинства. Хитрыми алгоритмами и протоколами система не баловала, «ноль» – одна частота, «единичка» – другая. Через АТС по межгороду предлагалось работать через дозвон сразу двумя телефонами. Хорошо, что я заложил до ВЦ соседней ТЭЦ сразу 30-парку.

После трех месяцев сомнительных экспериментов с печатью, подключение модема прошло на удивление легко. Ну, какие мелочи – описанный в документации модемный интерфейс на БЭСМ-4 оказался фейком. Пришлось Федору с ребятами на ВЦ две недели привычно паять переходник «из последовательного в параллельный» и присобачивать его к перфораторному вводу. Зато в эксплуатации главной засадой, как ни удивительно, стала скорость. Оказалось, что модем на 1,2к грузил БЭСМ-4 полностью и даже немного больше[249]. Записать в МОЗУ[250] данные ЭВМ успевала, обработать – нет. Откатились на 600 бод, но это не помогло, причина сидела в обработке данных.

Средств работы с текстом на советской ЭВМ нет совсем, о редакторе или каком-нибудь обработчике никто даже не слышал. Так что загруженная с бармалея-перфоратора[251] программа управления модемом берет из его параллельного интерфейса данные, и… просто записывает их в один из двух буферов. Начиная с выбранного адреса и до заката. В смысле, пока выделенная программистом память не кончится. Процесс много времени не занимает, так что после заполнения буфер отдается на обработку другой программе, например перекодировки или печати. Сама запись данных продолжается во второй буфер.

На первый взгляд все просто. Но тут под ноги вываливаются первые грабли отсутствия единых стандартов. Из модема приходит слово на восемь бит (разрядов по местной терминологии), хотя в данной ЭВМ оно заложено исключительно 45-разрядное. Соответственно, происходит все мягко говоря нерационально, 45-битное слово используется только на 8 бит, так как есть лишь один адрес, по которому можно обратиться напрямую. Поставить пять пакетов «паровозиком» друг за другом можно, но тогда подобную операцию придется делать при любой дальнейшей обработке. Для БЭСМ-4 это немалая нагрузка.