Майор Казанцев и Европейский Халифат(СИ) - Рясной Илья

Ведь ты же сам хотел увидеть, старина.

Как поутру стучатся волны в парапет,

И как звенит бакштаг как первая струна»…

Снялись мы с отеля. Помахали ручкой Линденбургу. И потекли под колесами нашего «БМВ» гладкие немецкие автобаны, гордость еще гитлеровской Германии. Пошли контрольные пункты между цивилизованными европейскими странами, когда тебя не шмонают пограничники под дулами автоматов, а всего лишь кинет полицай рассеянный взор и махнут рукой: «Проезжай».

Все-таки Европа маленькая. И расстояние между центрами цивилизации, имена которых гремят в веках, сотрясая историческую ткань, просто мизерное. Вон, от Линденбурга до Венеции чуть более шестисот километров. При самой черепашьей скорости по автобану часов пять-шесть езды. И когда разгонишься на машине на полной скорости, то четко понимаешь, что все бесчисленные войны, походы Европы, воспетые трубадурами, меняющие структуру мира – это всего лишь свара в коммунальной квартире на десятки клетушек-комнат.

Вот порвали мы ленточку государственной границы между Австрией и Италией. И все преображается, будто по мановению волшебной палочки. Патологическая немецкая упорядоченность моментально сменяется легким и безалаберным хаосом обитания жизнерадостных макаронников. Сумрачный тевтонский дух уступает место веселому и коварному венецианскому торгашеству.

Вдоль дорог тянутся бесконечные бетонные коробки и заборы, украшенные гордыми надписями ведущих мировых фирм и бесконечными уродливыми граффити. В одних этих сооружениях продают машины. В других торгуют сельскохозяйственным оборудованием, удобрениями и цементом. Все как-то слегка бестолково и беспорядочно, не то, что на Австрийщине, где все линейкой выверено.

- Ну, здравствуй, Италия, - хмыкнул я, когда мы отъезжали от первой встретившейся автозаправки.

Первое, что сделали итальянцы - это, подкрутив что-то в кассовом аппарате, сходу объегорили нас там на пять евродолларов. Я даже права не стал качать – настолько это мелкое жульничество шло из самых глубин народного духа.

- Неисправимый народец, - хмыкнул Писатель, когда «БМВ» уже вовсю мчался по шоссе.

- Это факт, - кивнул вполне благожелательно, прибавляя газ и огибая двухэтажный автобус.

Я утомился обгонять бесчисленные фуры и экскурсионные автобусы. Туристов в Италию тянет как магнитом. Эта страна уникальна и очаровательна. Зеленые холмы и горы, на которых приютились старинные городки с башнями церквей. И знаменитая итальянская жара, особенно колкая в этом неспокойном году. Она будто тоже накрывает при пересечении границы. Или это самовнушение?

– Великие эстеты и ничтожные мошенники, весь мир для которых сходится на красном вине и спагетти, - продолжил лениво Писатель.

- Потомки гордых римлян, - кинул я свои пять копеек в музыкальный автомат нашего начинающегося спора.

- Да брось. Уходящая натура. Вон, их соседи французы уже спеклись. Реклама, самолюбование, тлен и полная историческая бесперспективность – это нынешняя Франция. Ошметки культуры. Ошметки былой силы. И народ в стадии национального суицида, добровольно вызвавшийся идти на удобрение. За два года во Франции сожгли сто католических храмов. Кто-нибудь из французов всполошился? У кого-нибудь стучит в сердце и пепел сожженных святынь?

- Думаю, они даже не слышали об этом, - произнес я, соглашаясь с посылом. - Им неинтересно.

- Ничего. Зато каждый из них скоро услышит вопль муэдзина рядом со своим домом. Осталось только спалить Собор Парижской Богоматери – сердце Франции.

- А итальянцы тут причем?

- Итальянцы еще подергаются, - пообедал он. - Но в итоге их не спасает ни католичество, ни жизнерадостный характер, ни крепкие родоплеменные связи и готовность пустить кишки обнаглевшим инородцам. Нация эта приятная, но слабая. Им не выдюжить против великого переселения народов и грядущего дикаря.

- И кто сильная нация? – поинтересовался я, кидая взгляд на спидометр, где стрелка уже держалась в районе ста семидесяти километров в час.

- Немцы. Но им после нокаута Второй Мировой уже почти восемьдесят лет не дают подняться. Долбят, как кувалдой, то чувством исторической вины, то Холокостом, то используют их привычку исполнять любые приказы. А приказы ныне издают оборотни. Нация порядка не в состоянии переварить надвигающийся хаос, если ее убедили, что это вовсе не хаос, а просто такой новый порядок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- А кто может переварить хаос? Америка? - я крутанул руль, обгоняя очередной туристический автобус с китайцами, которые радостно замахали нам руками. Умеют же люди беззаботно радоваться.

- США? – презрительно скривился Писатель. - Это жирный бурдюк, набитый необеспеченными долларами и мифами о превосходстве? У них там плавильный котел наций, как они сами говорят. Так что им только на переплавку.

- Кто остается?

- Вся надежда мира только на нас, на Россию. Мы в хаосе плещемся, как рыба в воде. Он для нас импульс выживания и стремительного развития. Но надо ли вступиться за Европейский цивилизационный проект, который давно иссяк?

- Так уж и иссяк.

- Утонул в злобном европейском рационализме и самомнении. Понимаешь, есть места, страны, народы структурного гармоничного развития, а есть взрывного. Россия – относится к первым. Мы при самых тяжелых исторических испытаниях не теряли базовых понятий справедливости и значимости больших целей. Взрывное развитие – это современная западная цивилизация, в большей мере англосаксонская. Оно означает стремительное, на самом деле похожее на взрыв, расширение своей гегемонии любыми способами и любыми средствами. В ход идут алчность, грабеж, расизм и геноцид. И дикое внутреннее расслоение народа, даже не имущественное, а уже биологическое.

- Только пока что они мчались впереди, а мы догоняли, - вставил я свою шпильку.

- У цивилизаций взрывного развития имеются конкурентные преимущества, - пояснил Писатель. - Вместе с тем, они раковая опухоль, которая призвана сожрать весь организм. Все смертельные болезни роста, демографический перегрев, экологические катастрофы, ветшающий геном Хомо Сапиенса – все это следствие деятельности цивилизаций взрывного развития. Сегодня опухоль перешла в свою терминальную стадию.

- И надежда на нас? - скептически осведомился я.

- А ты сомневаешься? - аж подпрыгнул на сиденье Писатель. – Надежда на цивилизацию гармоничного развития. Да, наша страна сегодня не образец благочестия и правильной организации жизни. Коррупция, преступность, множество язв. Но в глубине души каждого нашего человека, в генетическом и культурном коде, прописано фундаментальное ощущение правильной меры вещей.

- Бог и Справедливость?

- Можно и так сказать… Но, чтобы заработали все эти скрытые коды, нам как обычно нужна хорошая встряска.

- Война?

- Ну не только. Но чтобы было смертельное противостояние со смертельным врагом.

Вот за такими философическими изысканиями мы незаметно и преодолели дистанцию до самого города Венеции…

Глава 6

Мы оставили машину на специальной стоянке в континентальной части Венеции. А дальше с чемоданами неторопливо плыли к площади Сан-Марко на уютно порыкивающем мотором белоснежном кораблике с тентом, прикрывающем пассажирскую палубу от злых лучей Солнца.

Кораблик был перегружен японскими, китайскими и русскими туристами. Те неутомимо, будто были на сдельной работе, исступленно снимали и селфились цифровыми фотоаппаратами и смартфонами. А в рубке зевал рулевой, положив ноги на приборную панель, воткнув в уши наушники и демонстрируя полное презрение к окружающему миру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Откуда столько народу? – непонимающе произнес я.

- Ты весьма дремуч, что сейчас подтвердил в очередной раз, - снисходительно оценил мои достоинства Писатель, стоящий во весь рост на носу кораблика и подставляя лицо свежему морскому ветру.

- И люблю руки оппонентами ломать, - добавил я. - Так что не искушай меня без нужды. Говори.

- В Венеции летний карнавал. Это не просто такой разухабистый балаган с масками и выпивкой. Это нечто большее. Это значимое событие и для Венеции, и для всей Европы.