Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова

Зотова приподнялась. Губы ее кривились. Она что-то шептала.

— Близок, близок великий Судный день, — с трудом разобрала Катя.

— Это когда небеса разверзнутся и ангелы вострубят? — хмыкнула Анфиса.

Зотова опустила голову. Когда она подняла ее — Анфиса невольно попятилась. Кате тоже стало как-то не по себе. Никогда бы она не подумала, что ее может вот так испугать лицо девятнадцатилетней девчонки…

— Когда исполнятся наши мечты, — отчетливо слово за словом произнесла Ангелина, — наши — не ваши. Когда треснет по швам ваш гребаный мир. И все иуды получат муки по заслугам.

— Иуда был один, — сказала Катя.

— Нет, он был не один. — Зотова поднялась на ноги. — Слышите, вы, индюшки с куриными мозгами? Их много.

— Ну да, имя им — Легион, — снова хмыкнула Анфиса, — слыхали мы.

— Допустим, он был не один, — перебила Катя. — Но мы уклонились куда-то в сторону. Ангелина, скажи, как мог какой-то презренный предатель помешать исполнению твоей мечты? Ты говоришь — с твоей крышей все в порядке, она не поехала… Так убеди меня, что во всем, что ты сейчас сказала — даже в том, что Судный день стоит у нас на пороге, — есть правда и логика. Ты ведь хочешь в душе, чтобы мы тоже поверили и в близость Судного дня, и в то, что этот мир треснет по швам… Хочешь, очень даже хочешь, я по глазам твоим вижу. Так убеди же нас, ну? Поделись хотя бы тем, во что ты сама так веришь, чего так истово желаешь.

Странно, но именно в этот момент разговора с Зотовой Кате внезапно пришла мысль о секте. Язык девятнадцатилетней Ангелины был странен — складывалось впечатление, что с ее губ словно бы стерли всю привычную лексику, на которой изъясняются ее сверстники, и заменили другой. Задавая свои вопросы, Катя пыталась понять этот чужой язык. А в голове стучало: возможно, она сектантка. Возможно, все наши фигуранты — члены какой-то секты, и Зотова в их числе. Вот сейчас она объявит, что ее заветное желание — это спасение во время Судного дня. И только она и члены ее секты спасутся, потому что они…

Но ответ Ангелины ее огорошил, совершенно сбил с толку:

— Я хочу только одного: чтобы Иуда по имени Феликс Родригес и все его потомки, весь его род до десятого колена сгорел в аду. Чтобы их всех заживо сожрали черви, чтобы каждую минуту, каждую секунду они мучились и страдали.

— Кто такой Феликс Родригес? — растерянно спросила Катя и поднесла руку к виску, но не покрутила пальцем, потому что Анфиса внезапно села на нары рядом с Зотовой и спросила:

— Это тот, кто предал и убил Че Гевару, да? Анфиса часто поражала Катю своей широкой эрудицией, но сейчас…

— Я фотографии Че на выставке в Берлине видела, — продолжала она. — Большая была выставка, классная. Много народа, много молодежи со всей Европы… А в фильме он совсем на себя не похож. Я читала, как его казнили. Ужасно — он был до этого тяжело ранен в бою… А этот Родригес — агент разведки… Он говорил, что получил задание доставить Че живым или мертвым, и выполнил его.

— Он его предал, Иуда. — Голос Зотовой дрогнул.

— Но это же было так давно, еще до твоего рождения, это же все — история, как же ты…

— Если бы я жила тогда или если бы он жил сейчас, я бы его спасла. Любой ценой. Но я не смогла — время разделило нас. Я хочу покарать его убийцу и все его иудино отродье. Я должна, никто не сделает это, кроме меня.

— Но как же это возможно?!

Зотова искоса глянула на Анфису. А Кате было странно смотреть на них обеих — вот они сидели рядом, почти касаясь друг друга плечами. А всего каких-то несколько часов назад одна была жертвой, другая убийцей с ножом…

— Я скажу — ты мне не поверишь. — Глаза Зотовой веркнули. Кате снова показалось, что перед ними — психически больная.

— Скажи все равно.

— Если чего-то очень сильно хочешь, это непременно сбудется, потому что есть вещь, которая исполняет желания. И скоро она явит себя миру.

— Волшебная палочка, что ли? — не удержалась, усмехнулась Анфиса.

И это все испортило, все разрушило — в комнате для задержанных повисла гнетущая тишина. Ангелина Зотова легла на нары и отвернулась к стене.

— Смейтесь, индюшки, — процедила она сквозь зубы, — я посмотрю, как вы будете смеяться потом. И до смеха ли вам будет.

Глава 23. БЕЛЫЙ ЛИМУЗИН

Иногда полезно остановиться и оглянуться назад — что сделано, сколько верст пути пройдено. Закрываешь глаза — тьма, открываешь — свет. Все ясней ясного. Проще пареной репы. Закрываешь глаза — тебя как бы нет и ничего нет. Открываешь — ты есть. И этот мир есть. И то, что тебе в нем желанно, — тоже есть. Вот только скверно, что шея все еще болит, напоминая о той, окончательной темноте…

Никиту Колосова разбудил телефонный звонок. Был рабочий день, и начало его он бессовестно проспал — после всех этих оперативно-следственных экспериментов, вечера в баре, ночных колобродств в Измайлове с Зотовой и доставлением ее в изолятор временного содержания организм требовал одного — полноценного сна.

Звонил судмедэксперт:

— Никита Михайлович, мне дежурный сказал — вы в отгуле после суток. Не в отгуле? А я в отпуск ухожу с завтрашнего дня. Все документы по экспертизе я вам отослал. Навел тут кое-какие справки у коллег. То странное сочетание сауны и больших доз витамина В3 — ниацина отнюдь не случайно. Такой метод «очищения» организма используют некоторые так называемые целители-экстрасенсы. На вашем месте я бы проверил, не замешан ли во всей этой истории некто, практикующий нетрадиционные приемы лечения.

Колосов ответил: «Уже проверяем, спасибо за информацию» — и пожелал коллеге хорошего отдыха.

Отдых, отдых… Когда же наступит наш черед отдыхать? Видимо, очень нескоро. И десяти дней не прошло, а столько всего случилось. Столько жизней оборвалось. Розыск вроде бы значительно продвинулся вперед — а начнешь подводить итоги, сплошные белые пятна. Белые пятна, черные дыры, белые дыры, черные пятна…

Ангелина Зотова, которой, по документам, принадлежит автомашина «Форд Экспедишн», самым парадоксальным способом — по чисто случайному стечению обстоятельств — задержана. На ловца, как говорится… Но она молчит вот уже вторые сутки. Они располагают только тем, что удалось вытянуть из нее Кате и ее приятельнице Анфисе Берг. Зотову еще раз осмотрели врачи, провели освидетельствование, сделали анализ. Следов героина в ее крови действительно не обнаружено — только очень высокая концентрация ниацина. Как она только выдержала такую передозировку, эта девчонка… Судя по всему, она принимала ниацин как своеобразный допинг, сильный стимулятор. Но о том, кто ее надоумил, — молчит. И о том, кому действительно принадлежит машина, тоже молчит. Глухо, упорно, фанатически молчит…

Он вспомнил, что ему говорила Катя о Зотовой. «Е йвсего девятнадцать. А ты послушай внимательно, как она изъясняется, какие слова употребляет, такая речь совершенно нехарактерна для ее сверстников». Увы, он даже этого не может сейчас проверить — Зотова вообще отказывается разговаривать. На вопросы не отвечает. Катя вот что-то о сектах говорила. Вроде бы манера поведения Зотовой на эту версию наталкивает. «Только это что-то не совсем обычное, Никита. Ей всего девятнадцать лет. Ею явно манипулируют. По сути — она марионетка. Но веревочки, на которых ее водят, заставляя подчиняться и делать то, что велят, — странные какие-то веревочки. Хотя она и твердила нам с Анфисой про Судный день, мне с трудом верится, что ее фантазии замешаны на каких-то христианских идеях. Нет, тут что-то другое. Страстная вера в нечто, что якобы исполнит ее желание. А это желание тоже необычно. О чем сейчас мечтают ее сверстницы? Стать супермоделью, выйти замуж за олигарха, попасть в телешоу, получить много денег, купить модных тряпок. А она мечтает отомстить Родригесу, живому или мертвому, — ей это все равно, агенту разведки, расстрелявшему Че Гевару, который для нее и герой, и святой в одном лице. Каково? Кто-то умело играет на ее чувствах, на ее мечтах, внушает веру в возможность их чудесного исполнения. Она знает, кто это. Она предана ему до фанатизма. Но все равно — она должна, обязана сказать нам, кто этот человек».

Зотова должна сказать. А она молчит! Молчит как партизан. Наверное, девка вообразила себя мученицей и решила в свои девятнадцать умереть, но не раскрыть рта на допросах. Такая реальная, верная нить — а вот поди ж ты, потяни за нее. Камерная разработка с использованием агентуры пока тоже ничего не дает. Девчонка молчит и в камере, а сокамерниц своих в упор не видит. Ни в какие разговоры не вступает. Не молится. Целыми днями либо сидит, как немой истукан, либо лежит, отвернувшись к стене. А срок предварительного задержания тем временем неумолимо истекает. Скоро придется решать, что делать дальше.

И остальные дела не лучше. Вот планировал он заново допросить сестру Алексея Неверовского Женю. А та куда-то исчезла. Дома ее нет. Мобильный не отвечает. Соседи ничего не знают. Неужели и с ней прокол? После убийства Поповых и ареста Зотовой кто-то мог посчитать сестру Неверовского нежелательным свидетелем и решил убрать? Эта Женя явно что-то знала о своем брате. Не могла не знать. Те шрамы у нее на запястьях… Она пыталась покончить с собой — по какой причине? И почему она тогда так странно вела себя при первой их встрече? Она чего-то боялась. Чего? Точнее, кого? Где ее искать? Надо проверять весь круг общения — знакомых, подруг, возможно, бывших ухажеров, приятелей. Надо сначала искать живую среди живых, а уж если поиск упрется в стену, тогда…