Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова

— Молодежные группы выступают, проповедники приезжают из-за рубежа, — докладывал УБОП, — областной театр гастроли дает, ну и разные экстрасенсы тоже. Особенно часто зал Дворца культуры в последние полгода арендовало ООО «Пирамида», представлявшее сеансы какой-то там медитационной релаксации целительницы сестры Анны.

— Что у вас на эту целительницу есть? — спросил Колосов.

— У нас конкретно ничего. Это не наш профиль. ООО «Пирамида» зарегистрировано на некоего Стахиса Стефана Иннокентьевича и на Стахис Анну Иннокентьевну — это и есть сама сестра Анна, а второй учредитель — ее родной брат. Его так и называют фанаты и последователи — Брат Стефан. Он при сестре вроде продюсера, коммерческого директора и ведущего. Сеансы пользуются огромной популярностью. Очень много народа собирается, каждый раз зал битком. Наши дополнительные наряды вынуждены выставлять иногда даже оцепление, чтобы давки не произошло, особенно когда эти оба приезжают и уезжают после выступлений. Атмосфера там та еще — фанаты, больные, истерики, есть и просто шизики. Зимой вот несчастный случай во время сеанса произошел.

— Какой несчастный случай?

— Один тип сиганул с балкона в экстазе во время медитации, или как это там у них называется. Вообразил, что обрел невесомость и способность парить в воздухе. Разбился, конечно, шею себе сломал. Потом выяснилось, что он был психически больной, на учете состоял. Было разбирательство, даже прикрыть хотели всю эту канитель. Но потом как-то замяли. Формально эта экстрасенша вроде и не виновата ни в чем — мало ли на свете ненормальных. Охрана теперь у них в зале своя — они с местным ЧОПом договор заключили, чтобы избежать подобных эксцессов. Вроде сейчас к ним никаких нареканий. С арендной платой тоже все в порядке.

— А сама эта сестра Анна и ее брат что из себя представляют?

— В смысле внешне? У нас тут сотрудники были на одном сеансе — видели их. Он мужик средних лет, видный из себя. Деловой. Весьма и весьма обеспеченный. Шикарные машины как перчатки меняет. Всегда при нем один-два человека сопровождения. Не поймешь — то ли секретари, то ли телохранители. А баба, сестра его, — она, кажется, того немножко. Чудная какая-то. Вроде даже инвалид. Ее, говорят, иногда на инвалидном кресле на сцену вывозят. — Шарлатаны они, а? — спросил Колосов.

— Да черт их разберет. Такая бешеная популярность. Как сеанс, у нас как будто фестиваль какой в городе — столько туристов отовсюду подваливает. К шарлатанам бы такая толпа вряд ли собралась. Кстати, сегодня у них как раз вечер во Дворце культуры. Уже в разгаре. Так что сами можете посмотреть — если возникла такая необходимость.

Услышав это, Колосов решил ехать в Зеленоград. Какого-то четкого плана действий у него пока не было. Связь между этой новой информацией и фактами расследования убийств была призрачной. А может, и не было ее вовсе — этой связи. И все это был очередной обман, ложный след… Порой так бывает — улики складываются одна к одной, словно карты. И на пустом месте воздвигается хрупкий карточный домик надежд и догадок. Обнадеживает, вселяет уверенность, а потом внезапно от легкого дуновения рушится, заставляя возвращаться к разбитому следственно-оперативному корыту.

Но увидеть сестру Анну хотелось.

В Зеленоград приехали в начале девятого вечера — на двух дежурных машинах. Колосов взял с собой троих сотрудников отдела убийств и видеокамеру — оперативная съемка не помешала бы. Позже ее можно было бы детально проанализировать.

На въезде на Седьмую аллею — Дворец культуры располагался в городском парке, примыкавшем прямо к Ленинградскому шоссе, — их встретили наряды милиции. Оказалось, что из-за большого скопления народа возле Дворца культуры в антитеррористических целях весь личный транспорт отгоняли на заранее подготовленные стоянки. Но милицейские машины пропустили.

— В зал вы все равно сейчас не попадете, — предупредил Колосова капитан, старший наряда. — Такой ажиотаж — сроду такого столпотворения не было. Примерно через полчаса все закончится. Вам лучше встретить их на служебном входе. Возможно, и удастся поговорить — если, конечно, фанаты не помешают.

Но все закончилось даже раньше, чем через полчаса. Колосов и его сотрудники едва успели подъехать к дворцу и обогнуть его. Странное впечатление производила эта нелепая бетонная коробка с многочисленными балконами и лестницами. Дворец культуры строили в середине семидесятых и теперь, без ремонта, он стремительно ветшал. Кое-где на открытых балконах росла трава. Глухие бетонные стены без окон бороздили трещины. Штукатурку обильно покрывали граффити и полустертые дождями и непогодой рисунки. Самой четкой была огромная надпись красной краской: ЦОЙ КИНО — FOREVER! А рядом возле мусорных баков был припаркован белый лимузин — сияющий, шестидверный, длинный, как поезд.

Весь задний двор, как и главный вход, как и фойе, были запружены народом. Колосов заметил, что в толпе в основном преобладают женщины. Молодые, средних лет, пожилые, модно одетые, скромно одетые, странно одетые. Но у всех — молодых и пожилых — было одно и то же выражение на лицах — умиление, ожидание, восторг.

К сожалению, пробиться сквозь весь этот разгоряченный дамский строй можно было только при помощи патрульных. А они и так были заняты по горло. Как раз в этот самый момент из Дворца культуры начали выходить зрители, присутствовавшие на сеансе. Часть из них ринулась к служебному входу, чтобы еще раз лицезреть тех, кто до этого был на сцене. Колосов решил не лезть в толпу, а подождать. Вместе со своими оперативниками он наблюдал за тем, как одетые в черные костюмы охранники прокладывали сквозь толпу дорогу к белому лимузину. За их мощными спинами мелькала высокая фигура: блондин, одетый в какое-то странное подобие белого полотняного френча с золотым шитьем, нес на руках то ли девочку, то ли миниатюрную женщину — тоже во всем белом. Лицо ее скрывала широкополая кружевная шляпа, похожая на те, что носили наши прабабушки. Они сели в лимузин, скрывшись за его тонированными стеклами. Машина начала осторожно разворачиваться — толпа зевак и фанатов отхлынула.

Колосов ожидал, что за лимузином пойдет машина охраны, но этого не случилось. Лимузин плавно вырулил на аллею. За ним бежали люди, стучали в бронированные стекла.

— Едем за ним, — скомандовал Колосов своим. — Тут не удалось пересечься, остановим где-нибудь на трассе, подальше. Может, так оно даже и лучше — без всякой огласки.

В лимузине действительно не было никакой охраны. А за рулем сидел лично Антон Брагин. Милицейские машины он заметил еще на выезде из Зеленограда. Они шли сзади на приличном расстоянии, а после поворота с Ленинградского шоссе на Истру начали набирать скорость, постепенно сокращая дистанцию.

— За нами эскорт, — сказал Брагин. — Милиция. Вот и дождались.

Он надеялся, что пассажиры на заднем сиденье как-то отреагируют на это замечание. Но в салоне царило молчание. Это молчание возникало все чаще, когда они были все вместе. Но сейчас, по крайней мере, его можно было объяснить усталостью и упадком сил после сеанса.

Этот сеанс Брагин смотрел из зала. Он вообще был против продолжения выступлений. Любая публичность, любое привлечение внимания сейчас, после всего того, что случилось, могли, по его глубокому убеждению, только помешать. Он не понимал — как вообще можно заниматься чем-то посторонним, когда буквально считаные дни отделяют их всех от великой, судьбоносной даты, когда цель, ради которой было принесено столько жертв, близка как никогда. Но его мнением даже не поинтересовались.

Да, что говорить, для него — и Брагин понимал это сейчас особенно ясно — чужое мнение вообще не существовало. Даже его сестра…

Он хотел увидеть ее лицо в зеркале заднего вида. Но увидел только белые поля шляпы. Сестра Анна, казалось, спала на плече своего брата. Брагин глянул на эскорт— милицейские машины не отставали. Что им надо? Прибавить скорости — устроить гонки на шоссе? Не такой уж он и классный водитель. За рулем этого белого «членовоза» он всего-то второй раз в жизни. Автомобили — это вообще не его стихия. Тут больше бы сгодился мышкинский супермен — Канталупов. Или Алексей Неверовский. Но Неверовский мертв. А именно он некогда был ближе их всех к нему. Он знал его лучше всех, потому что долгое время считался его другом. Близким другом. И вот он же и взбунтовался первым, восстал, предал… Что произошло между ними? Ведь они были соратниками, единомышленниками. Они вместе все это начинали. Без Неверовского не было бы и его, не было бы вообще ничего — даже надежд. Без него они просто никогда бы не нашли то место. И все бы так и осталось легендой, преданием. Как он говорит — апокрифом. А с помощью Неверовского все стало явью. Но выходит, сам Неверовский заплатил за это слишком высокую цену…

О чем они говорили друг с другом в последний раз? Они беседовали с глазу на глаз, и он, Брагин, при этом разговоре не присутствовал. После того как Неверовский уехал, он сказал: «Ну вот, теперь все встало на свои места». Что встало?