Пик затмения (СИ) - Сойфер Дарья

– Все в порядке. Оценки нормальные, Роб не похудел, если ты об этом. У меня есть подшефный фанатик смерти, и я полный лузер по трансформациям. А в остальном – прекрасно.

– Лузер?

– Ну да. Не получается и вообще... Фигня.

– Да нет, я знаю, что такое лузер, – Имагми впервые улыбнулся, и у нее немного отлегло. – Что не выходит?

– Не могу выйти за пределы тотема. Уже все освоили других животных, а я не могу осилить даже чайку. Даже дурацкую чайку, Имагми!.. Я безнадежна.

– Не вижу нужды изменять тотему, – пожал плечами ангакук. – Но если уж тебе так надо, выбери животное, близкое твоему роду и тебе самой.

– Забей, – отмахнулась она. – Папа носится со мной полгода, и ничего. Так что завязывай с вежливостями, и расскажи мне про затмение.

– Я принимаю участие в ритуале и не могу сказать всего…

– И не надо, – она резко остановилась и смело посмотрела ему в лицо. – Я все знаю. Про Четырех, про утраченный дар, его возвращение и жертвы. И про единение знаю. Что ты молчишь? Это правда?

– Мара, я не могу и не должен…

– Нет, ты мне скажешь! Я все равно узнаю!

– Я видел, что ты будешь здесь! – с болью в голосе отозвался он. – Я не хотел этому помогать или препятствовать, поэтому удалился и молчал. Ты пришла несмотря ни на что, потому что так гласит пророчество. Я до последнего надеялся, что ты останешься дома…

– Что за ребусы, Имагми?! – взвилась она. – Говори прямо!

Он посмотрел на нее с тоской, раскрыл рот, собираясь что-то сказать. Но не решился, и снова сомкнул челюсти. Развернулся и зашагал прочь.

– Имагми! – ее раздирала ярость, приправленная обидой. Последний человек, который что-то мог рассказать, просто отвернулся от нее. – Остановись!

Ангакук замер, постоял мгновение, потом бросил на нее короткий взгляд через плечо.

– Надень мой подарок и не снимай. Прошу тебя.

– Только не…– начала она, но одежда Имагми уже опала на землю, и, громко хлопая крыльями, в желтоватое рассветное небо взлетел ворон.

  17. Слово покойному

Мара плелась назад, с трудом соображая, как переставлять ноги. По голове будто шарахнули электрогитарой: все гудело, звенело и рычало. Как мог Имагми так поступить? Что с ним случилось? Что он скрывал? Она могла гадать сколько угодно – правды ей все равно не узнать.

Он вел себя иначе. Раньше всегда смотрел на нее с улыбкой, оберегал, говорил какие-то шаманские мудрости… Почему вдруг стал закрытым и чужим? Почему смотрел с такой болью и… Что-то еще было в его взгляде. Бессилие? Обреченность? Что-то не так было с этим пророчеством. Он знал, что произойдет плохое, и пытался защитить ее. Случится пожар? Приедет Сэм – и его бросят в костер? Или кого-то принесут в жертву?..

Вот оно. Жертва. Ведь он не случайно приехал в одиночку и не отвечал на звонки. Не выбрал никого из поселения – решил участвовать сам. Так может, суть жертвы – не только в навязанном браке? Может, участникам грозит что-то еще? Кровавый ритуал? Лишение руки, уха, глаза? Или и вовсе жизни?..

Мара остановилась, как вкопанная, и об нее споткнулась пожилая женщина. Разразилась руганью, замахала руками, но все это перестало иметь значение. Они принесут человеческую жертву солнцу… И, значит, Имагми просто не хотел, чтобы его жалели! Знал, что умрет, и молчал. А Джо? Брин? Их тоже должны?.. Того?..

Нет! Нельзя этого допустить!

Мара сорвалась с места, чтобы поскорее найти своих и придумать, как отменить чертов ритуал, костер или что там они задумали. Но сделав пару шагов вдруг осознала, что понятия не имеет, куда идти. Это Имагми поселили на северной окраине, а откуда же она шла ночью? И как долго?

Солнце лениво отклеилось от горизонта, и Мара прищурилась. Подумаешь! Все так носятся с этим несчастным шариком, что даже готовы поубивать людей ради него! Как будто куску раскаленной плазмы есть дело до того, что творится в далекой Уганде!

Варясь в собственном гневе, она споткнулась о здоровенный камень и закусила губу от боли. Ну, разумеется! Выходит, Солнце до того мстительное, что готово сломать человеку большой палец ноги за одну-единственную мысль? Браво! Такому мелочному светилу наверняка захочется отведать кровушки! Вот только фиг ему кто позволит! Еще бы отыскать свою палатку…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Мара! Вот ты где! – Ричард, пыхтя после долгой пробежки, окликнул ее и остановился, чтобы отдышаться. – Я чуть с ума не сошел! Миссис Дзагликашвили рвет и мечет…

– Я забыла, где мы живем… – она сделала большие невинные глаза. – В зоне Скандинавии или Кавказа? Пошла искать столовую и заблудилась…

– Столовую? – прищурился гид. – Ну да, ну да. И твое исчезновение никак не связано с тем инуитским вороном?

– Ричард, – она широко улыбнулась. – Ну какой ворон? Давай, ты нашел меня около столовой, просто мы разминулись?

– Да ты до самой Монголии добрела! – он снова тяжело выдохнул. – Ладно. Пошли скорее. И почему меня никто не слушает?.. – он огорченно покачал головой.

– В смысле?

– Я же сто раз говорил: какая честь, что вождь Очинг решил поселить вас рядом с собой, почти в самом центре!

– Прости… Может, сегодня проведешь еще одну экскурсию по лагерю? Обещаю ловить каждое слово!

На темном лице мелькнула щербатая улыбка.

– По рукам, – кажется, Ричард физически не способен был долго сердиться. – Но только после того, как объяснишься со своим преподавателем.

Угомонить грузинку оказалось делом нелегким. Она умудрилась проснуться рано, Мары рядом не было. Джо тоже исчез, видно, пошел к своему вождю. И некому оказалось успокоить несчастную Дзагликашвили. Она готовилась уже перевоплотиться и искать беглянку по запаху, но, к счастью, Ричард подоспел в нужный момент.

Выслушав громкие грозные излияния о беспечности, наплевательском отношении к людям и крайней, преступной безответственности, Мара изобразила раскаяние и смирение. И не без труда переключила всеобщее внимание на джекфрут.

Выяснилось, что именно эта зеленая махина источала запах гнилого лука. Экзотика вызвала оживление: Брин охватил научный интерес, Дзагликашвили с ностальгией припомнила какую-то легенду о хлебном дереве, а Ричард вооружился ножом и показал, как правильно разделывать диковинку.

– Все готовы загадывать желание? – улыбнулась Мара.

– Зенггуангу до сих пор плохо после вчерашнего. Просит полежать в темноте еще денек, – неохотно отозвался Нанду.

Его экзотикой было не удивить, на его родине фруктов, одно название которых ломает язык, водилось предостаточно. А вот ночной побег Маре он, кажется, еще не простил и явно ждал удобного момента, чтобы потребовать объяснений. В отличие от Дзагликашвили на историю про столовку и «разминулись» он не купился. Впрочем, Мара и не собиралась ему врать – просто пыталась умаслить грузинку и избавиться от усиленного надзора.

Белая мякоть джекфрута пахла совсем иначе, чем кожура. Чем-то свежим и сладким – бананом или ананасом… Приятный аромат и как будто даже знакомый. Напробовавшись всласть и убедившись, что Дзагликашвили увлечена дегустацией, Мара подвинулась к Нанду и жестом попросила его пригнуться. И прямо в ухо шепнула ту короткую фразу, которая бы моментально свела на нет все его обиды и претензии:

– Ты был прав.

Бразилец тут же оживился и самодовольно фыркнул.

– Вот! А я о чем? Этот Чингачгук темнит?

– Он ангакук, и ты это прекрасно знаешь, – она покосилась на грузинку и понизила голос. – Кажется, они собрались принести кого-то в жертву на этом обряде. И, кажется, это будет Имагми.

Нанду сглотнул и вытер пальцы.

– Шутишь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А смешно?

Он помолчал, медленно выдохнул, посмотрел в сторону Брин.

– А эти двое? – спросил он. – Если уж Союз решил приносить жертву, то почему кого-то одного? Тогда уж всех участников…

– Может и всех. Только кто ж нам скажет?..

– Надо выяснить…

– И остановить это. Слышишь? – Мара наклонилась ближе. – Надо найти способ остановить этот ритуал.