Юная жена - Майя Бэнкс

— Я даже не знаю, что раньше сделать. Ты меня так возбуждаешь.

— Поцелуй меня.

— Да, на это я способен. — И он лег на нее всем телом, вдавив еще глубже в тюфяк. Запах и жар его тела, словно облаком, окутали Эвелин со всех сторон. Грэм жадно ее поцеловал. Его язык требовательно раздвинул ей губы, проник внутрь и стал двигаться медленными, ритмичными рывками.

Потом Грэм отстранился и мерцающими в свете каминного пламени глазами заглянул ей в лицо. Перенес вес на локоть, свободной рукой убрал волосы от лица Эвелин, нежно провел по щеке и скуле.

Раньше Эвелин считала его нетерпеливым, но сейчас, когда они оказались наедине, Грэм не спешил, и она не знала, нравится ей это или нет.

Сама она ощущала жгучее нетерпение. В глубине ее существа пробудилась какая-то незнакомая сила и подчинила своей власти. Всю ее окатила горячая волна. Казалось, в жилах сейчас закипит кровь. Груди вдруг стали тяжелыми, соски болезненно отвердели. Внизу живота появилось странное, мучительное беспокойство, которое жаждало выхода.

Наверное, это и есть желание? Именно так себя чувствуешь, когда до боли хочешь чего-то?

Она жадно вбирала в себя каждое прикосновение, каждую ласку и хотела еще и еще. Хотела ощущать его руки на своем теле, хотела все новых ласк, чтобы он смотрел на нее так, как не смотрел больше ни на какую другую женщину.

И тут Грэм отстранился и встал. Эвелин лишилась его тепла. Приподняв голову, она хотела запротестовать, но взгляд Грэма ее остановил. Его глаза потемнели, в них появилось что-то хищное. У Эвелин мурашки побежали по коже, она остро почувствовала свою беззащитность перед этой первобытной, неодолимой силой.

Но Грэм протянул ей руку, и она без раздумий приняла ее. Сцепив пальцы на запястье Эвелин, он приподнял ее и усадил на край постели. Потом опустился перед ней на колени и, прикоснувшись к лицу, заставил смотреть на свои губы.

— Я собираюсь зажечь много свечей. Хочу видеть твою красоту и ничего не отдать темноте. А потом, когда света будет достаточно, я стану твоей горничной и раздену тебя — сниму с тебя все одежды, чтобы никакие покровы нас больше не разделяли.

Эвелин нервно выдохнула и с усилием сглотнула. Сердце застучало сильнее, в голове появилась опьяняющая легкость.

Грэм улыбнулся и властно поцеловал ее, затем, отстранившись, сказал:

— Ничего не бойся, Эвелин. Я не причиню тебе вреда. У нас впереди целая ночь. И целую ночь я хочу наслаждаться тобой. Мы впервые проведем ее как муж и жена. Нам незачем торопиться. Я хочу, чтобы ты запомнила эту ночь, как и я буду вечно ее помнить.

С этими словами он встал и начал зажигать свечи, расставляя их по кругу, так что вскоре вся комната осветилась мягким сиянием. Потом быстро подбросил дров в огонь, и вот уже высокие языки пламени весело заплясали в камине.

Вернувшись к кровати, где сидела Эвелин, Грэм снова протянул ей руку и поднял на ноги. Потом он занял ее место и поставил Эвелин перед собой.

Мягкими, скользящими движениями он стянул с нее верхнюю тунику. Эвелин осталась в зеленом нижнем платье и задрожала, но догадалась, что дрожит не от страха. Нет, это предвкушение заставило ее, как листок на ветру, трепетать перед мужем.

Грэм не срывал с нее одежды. Казалось, ему доставляет удовольствие медленно раздевать ее. Вот он неспешно расшнуровал зеленое платье, которое Эвелин так тщательно выбирала всего несколько часов назад.

Она нервно втянула воздух, когда Грэм стал сдвигать его вниз, и вот оно темным кругом улеглось у ее ног. Через несколько мгновений он снял с Эвелин остальное, и она, нагая, предстала перед его взором.

— Ты прекрасна.

Как много чувства вложил он в эти слова! Его восхищенный взгляд, напряженные мускулы рук заставили Эвелин задохнуться от счастья. Ей вдруг нестерпимо захотелось увидеть его так же, как он видит ее.

— Иди ко мне.

Эвелин сделала осторожный шаг, и руки Грэма обвили ее стан, притянули ближе. Он прижался губами к ложбинке меж грудей, а потом поцеловал там, где колотилось ее сердце.

Его руки скользнули вниз по ее гладкой спине, опустились до ягодиц, затем снова поднялись вверх. Грэм повернул голову, поймал взгляд Эвелин, запустил пальцы ей в волосы и привлек ее губы к своим губам.

На этот раз в его жадных поцелуях сквозило нетерпение. Тело Грэма напряглось. Эвелин ощущала исходящую от него тяжелую силу, способную в мгновение ока смять ее, как беззащитный цветок. Но Грэм сдержал нетерпение и остался мягким и нежным, как будто Эвелин была хрупкой вазой, которую он боялся разбить. Она чуть слышно застонала и обмякла в его руках, избавляясь от накопившегося напряжения.

Через мгновение Грэм оторвался от ее губ и стал осыпать поцелуями ее шею, а затем и грудь. Когда его губы обхватили сосок, у Эвелин подогнулись колени, и Грэму пришлось подхватить ее, чтобы она не упала.

Эвелин никогда не испытывала ничего подобного. Ее испугала острота ощущений. Казалось, тело пронзили молнии нестерпимого наслаждения.

Обе груди налились сладкой болью. В животе возникла томная тяжесть. Пульс вдруг застучал между ног. Эвелин не знала, как его унять, и почти испугалась. Тело ее беспокойно изогнулось. С каждой минутой росло возбуждение.

Грэм перенес внимание на другую грудь, провел языком вокруг соска и втянул его в рот. В это время его руки не знали покоя — гладили, обнимали, ласкали все более смело. Вот он прижал ладонь к ее животу, потом опустил ниже. Эвелин, потрясенная его дерзостью, но предвкушающая еще большие откровения, затаила дыхание, а его пальцы осторожно нырнули в густые кудряшки на лобке, потом погладили нежную, пульсирующую от страсти раковину. Она содрогнулась, но не от страха, а от сознания, что больше не властна над собой.

Грэм впился губами в ее сосок, его пальцы все более дерзко касались самой чувствительной плоти. Эвелин вскрикнула, поскольку желание стало невыносимым. Тело изогнулось и напряглось. Острое, сладкое чувство все нарастало. Наконец она перестала сознавать, что происходит.

Руки Эвелин метнулись к плечам Грэма. Она как будто искала опору на случай, если ноги совсем не будут ее держать.

И вот один его палец скользнул внутрь нежной раковины, осторожно исследуя открывшийся узкий ход, а большой палец тем временем ритмично ласкал самую чувствительную точку над влажным входом в потаенную щель.

Этого Эвелин не смогла выдержать и прикрыла глаза. Комната закружилась вокруг нее. Под веками замелькали мерцающие огоньки. Из губ вырвался низкий, гортанный стон. Эвелин невольно подумала, что он должен быть громким, ведь то, что она испытала, было таким сильным.