Записки бойца Армии теней - Александр Агафонов-Глянцев

Нельзя сказать, чтобы наша жизнь была полностью казарменной: в свободное от занятий время каждый мог ходить, куда ему вздумается, но обязан был присутствовать на утреннем и вечернем построениях-перекличках, так называемых "рапортах". По радио и в газетах сообщались отнюдь не обнадеживающие нас новости: часто гремели фанфары, возвещая то о взятии Севастополя, то о том, что в Северном Ледовитом океане гитлеровцами уничтожен большой английский конвой "PQ-17" со всеми военными материалами для Советского Союза; что пали Луганск и Ростов-на-Дону; что немцы овладели Майкопским нефтяным районом... Германская подлодка потопила в Средиземном море британский авианосец "Игл", неудачей закончилась попытка англичан высадить десант в Дьеппе (Франция). В районе Калача гитлеровцы форсируют Дон, их горно-стрелковые части поднимаются на Эльбрус, а танковые соединения достигают северных склонов Кавказского хребта у города Моздок... Не зря гитлеровцы загодя учредили свое акционерное общество "Кауказус Нафта А.Г."! Интересно, ищут ли меня его сотрудники, чтобы пополнить свои "кадры"? И опять фанфары: 6-ая немецкая армия подходит к Сталинграду! "Вохеншау", захлебываясь от восторга, рассказывает и показывает улыбающиеся лица своих солдат, черпающих касками волжскую воду. Да-а-а, они - герои: за неполный год протопали от границ СССР до Сталинграда! Чуть ли не до Урала!.. И от таких побед меркнет неудавшаяся попытка немецко-итальянских войск совершить в Африке прорыв у Эль-Аламейна... Фанфары, фанфары... А что будет, "Венн вир фарен геген Энгеланд" ("Если мы двинем на Англию")?.. - Именно с этого лихого марша-песни начинаются сообщения об успехах на фронтах. Неужто они и в самом деле в Англию наметили?!  

С первого дня моего приезда в Берлин, несмотря на полученный строжайший запрет, по которому я обязан был "оборвать и не возобновлять прежних связей", всё более и более стало меня обуревать желание навестить "Асканию": хотелось посмотреть, что там, как там, узнать о Бошко и других друзьях, нет ли более точных сведений о родителях, чем закончилась задуманная Максом диверсия... Заикнулся об этом Мишелю, но получил от него такой разнос, что и сам был не рад. Но желание... желания от этого отнюдь не убавилось, - оно разгорелось еще больше. Не мой ли характер делать всё назло тому виной? Что ж, придется побывать там втайне от друга...  

На практические занятия по вождению нас переселили еще раз - в Кёпенник, на юго-восток Берлина. Мы сели за руль десятитонных грузовиков "МАН". Вскоре с инструктором я стал ездить по Берлину, по Унтер-ден-Линдену. Несколько раз проезжал под Бранденбургскими Воротами, даже задел одну колонну бортом, за что получил отменный нагоняй взбешенного инструктора. Близился день экзаменов, получения водительских прав - "Фюрершайнов". А затем... затем нас куда-то отправят. Надо торопиться, и я рискнул пойти на нарушение запрета.

В воскресенье я подходил к лагерю в Мариендорфе. Как здесь всё изменилось! Я не узнал пустыря, на котором раньше одиноко стояло два барака: сейчас на нем раскинулся огромный лагерь! Перед его воротами я повстречал одного югослава. То, что это именно югослав, я понял по характерному очертанию его лица и по манере носить одежду. Долго пришлось ему объяснять, что означает моя униформа, что я - не солдат. Наконец мы вошли с ним в лагерь через проходную. В бараке югославов тоже пришлось рассеивать их недоверие. Лишь после этого ко мне подошел скрывавшийся до того от моих глаз старый знакомый Йоца. От него я узнал, что Бошко решил не возвращаться, но просил мне передать, что прежние сведения о моих родных были верны. Как-то стало не до дальнейших расспросов... Но тут Йоца показал на соседние, отдельно огороженные забором из высокой колючей проволоки, два барака с малюсеньким двориком между ними. В них содержались 12 - 15-илетние девчонки и мальчишки из Советского Союза,- "ОСТ"-овские "рабочие.". Ну какими они могут быть рабочими? Какая жуткая теснота!

Через высокую сетку из колючей проволоки на нас с мольбой глядели изможденные грязные мордашки этих оборвышей... - Настоящий концлагерь!.. Гоняют их на самую грязную и тяжелую работу! - сказал Йоца: - Бьют за малейшее... Помогаем, чем можем, но с опаской... - Почему с опаской? - Понимаешь ли, их, бедняг, так терроризируют, что некоторые не выдерживают: надеются доносами на товарищей улучшить своё положение. Доносят и на нас...  "Какая ерунда!" - не поверил я. Но чем им помочь?

- Ребята, может вам чего надо? - спросил я через проволоку, вызвав у Йоцы удивление: он не знал, что я владею русским. - Хлеб!.. Кусочек карандаша!.. Иголку, ниток!.. А кто вы такой? Эмигрант?.. Откуда знаете русский?.. Мыла!.. Что это за форма?.. - посыпались просьбы, заказы, вопросы. Естественно, при мне не было ничего из того, что они просили. Пообещал привезти на следующее воскресенье, примерно к одиннадцати часам, или чуть раньше. На мою не совсем удачную, вернее глупую, просьбу спеть что-нибудь русское или украинское, мне ответили, что нельзя, - за это их бьют! Странно!.. У забора стояло всего несколько парней, очевидно, из более храбрых. А весь двор был полон: кто стирал белье, кто его развешивал, а кто просто лежал - загорал и совершенно не интересовался разговором с нами. Скорей всего, чтобы не навлечь на себя непрошенной беды... До чего же они напуганы!

В назначенный день с утра была гроза с ливнем, и я подъехал к лагерю не к одиннадцати, как обещал, а к трем часам после обеда. Только думал свернуть в переулок, где была проходная, как услышал окрик: - Ацо, стой!.. Нельзя!.. - остановил меня запыхавшийся Йоца. Поздно: я увидел, что вахтер успел меня заметить и быстро скрылся в своей каморке, чтобы, видимо, куда-то позвонить. - Как хорошо, что я тебя дождался!. Только час назад отсюда уехала гестаповская машина... Ждали тебя! Тут к остановке подъехал автобус, и мы с Йоцей вскочили в него. Югослав наскоро рассказал, что о беседе "человека в немецкой форме" сообщили в гестапо, оттуда приехали, стали избивать ребят и те сообщили о дне и часе обещанного мной визита. Ждали, - не дождались! Ливень спас меня! На следующей остановке мы пересели на обратный автобус, и заметили, как мимо, вдогонку тому, с которого мы только что пересели, пронеслась черная машина. Еще одна пересадка на трамвай, и я в Темпельгофе благополучно спустился в "U-Bahn" (метро). Перед тем сверток с "передачей" для ребят я передал Йоце...

- Куда ты запропастился? - накинулся на меня Мишель: - Нас ждут в Ораниенбурге. Прибыла новая партия французов, есть посылка для нас... В Ораниенбурге, среди нового контингента, было и двое югославов. Пока я с ними разговаривал,- землякам всегда есть о чем поговорить,- Мишель вернулся с двумя переданными ему из Франции коробками. Что в них? От кого? Очень уж тяжеленные! На мои вопросы Мишель никакого путного ответа не дал, и я должен был тащить один из грузов до самого Кёпенника. А там, на следующий день, пришлось заниматься переоборудованием нашей походной аптечки-сундука. Соорудили внутри верхний быстро и легко съемный этаж. Таким образом, в сундук можно было поместить не только медикаменты, инструменты и перевязочный материал (на верхнем - съемном этаже), но и полученное из Франции - на дне.  

После встречи с земляками в Мариендорфе и Ораниенбурге, на меня напала какая-то апатия. Зачем мне эта школа, эта чуждая для меня униформа? Я почувствовал себя изгоем, чуть ли не предателем. Этому особенно способствовала встреча с первыми, увиденными мною, ОСТ-овцами, их расспросы. "Надо!" - Мало ли что надо! А для чего?..

Наконец сданы экзамены, получены "фюрершайны": в них было указано, что мы имеем право водить транспорт до 21-го метра длиной, то есть с двумя прицепами. Скоро нас отправят. Куда? И вот, нам выдают сухой паек: батон хлеба в целлофане, консервы - на двое суток. Когда я с хлеба снял упаковку, на нем оказалась оттиснутой дата - "1934"! Значит, выпечен восемь лет назад, а будто позавчерашний! Умеют, черти, хранить! С приходом Гитлера к власти, Германия стала заготавливать запасы на войну. Не зря был выдвинут лозунг: "Пушки вместо масла!". И о хлебе не забыли,- заготовили впрок!..

Отправили нас не грузы возить, а в Рейнскую область, к Майнцу: к виноградарям, им в помощь! Что за неразбериха у немцев? Разве для того нас учили?  

Село Костхайм, на правом возвышенном берегу Рейна, у устья реки Майн, напротив города Майнц. Разместили нас в каком-то строении, похожем на бывший большой склад. С местным населением у нас сразу же установились дружеские отношения: мы с охотой помогали виноградарям в сборке урожая, а им наша задорная юношеская активность пришлась по душе. Труд, если он по душе, - что может быть приятней и радостней? Ни виноградарям, ни нам не нужна была никакая война: знай, работай себе спокойно, обрабатывай землю, собирай плоды своего труда и благодарности природы - отменный, вкусный, сочный и сладкий урожай - дар солнца! И в нашем совместном труде не было ни врагов, ни чужеземцев: все мы были одинаковыми трудягами. Делить что-либо и из-за этого ссориться - нам было незачем... Казалось, что и сама война нас абсолютно не касается...