Информационно-семиотическая теория культуры. Введение - Ольга Николаевна Астафьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то же время, даже присваивая плоды природы (недра, воду, воздух), человек все больше и больше опирается на культуру: науку, знания, технологии, вновь и вновь демонстрируя абсолютную и тотальную завязанность своего бытия на культуру, прежде всего. В итоге выстраивается следующая система связей/отношений «общество – культура», опосредуемых именно деятельностью человека:
– деятельность выступает как базовый способ бытия человека (индивидуального и «коллективного», биологического и «культурного»);
– общество – как основа коллективного – «экзистенциального» – бытия и механизм воспроизводства человека в самом широком смысле (биологическом, социальном, культурно-духовном);
– культура – как всеохватный спектр многообразия форм рационального и гуманистического бытия человека (индивидуального, коллективного), базирующегося, прежде всего, на уникальной способности человека творить информацию и оперировать ею, создавая и выстраивая таким образом сложнейший мир идеального (духовного), доступный и ведомый лишь человеку.
Иначе говоря, общество и культура (социальность и «культурность») являют собой две дополняющие друг друга и неразрывно связанные между собой в противоречивой целостности формы бытия человека, обусловленные двоичностью природы человека (биосоциальной и духовной).
Примечания
1. Каган М.С. Философия культуры. – СПб.: 1996, Лань. – 415 с.
2. Маркарян Э.С. Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи, М. – СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2014. – 656 с.
3. Волков В.В. Философия: основные понятия и проблемы. – М.: URSS, 2019. – 136 с.
4. Лапин Н.И. Антропосоциетальный подход: методологические основы и социологические измерения // Вопросы философии. – 2005. – № 2. – С. 17–21.
5. Лапин Н.И. Антропосоциокультурный эволюционизм – метатеоретический принцип изучения сообществ людей // Социальные исследования. – 2018. – № 3 (407). – С. 3–14.
3.2. Субъектность в культуре: проблема идентичности и процессных измерений
В отличие от естественно-научного познания, где безраздельно господствуют объект-объектные и структурно-процессные отношения, смыслы, нюансы, глубины и высоты социально-гуманитарного познания таятся именно в субъектно-объектных и субъектно-субъектных отношениях, т. е. в факторе субъектности, что, разумеется, относится и к культурологическому познанию. Более того, в культуре, как ни в одной другой сфере социального бытия, велика роль субъекта, «действенного Я»; здесь (в культуре) субъектность, формы и процессы бытия субъекта являются не только предметом познания, но и частью методологического арсенала культурологии, придавая фактору субъектности, подчеркнем еще раз, исключительную роль. После этих предварительных замечаний далее, как говорится, все по порядку.
В философии, да и в методологии познания субъект, как правило, определяется формально, как «носитель предметно-практической деятельности, сознания и познания» [1]. Однако в каждой сфере познания и деятельности это определение конкретизируется с учетом специфики субъект-объектных отношений в данной сфере социального бытия. В итоге на дискурсивной арене в ходу целый спектр типов субъекта: «субъект исторический», «субъект социальный», «субъект политический», «субъект экономической активности», «коллективный субъект», «субъект информационных процессов», различающиеся по структуре, механизмам функционирования и, конечно же, по факторам их детерминации. К тому же, каждый «социально-сферный тип» субъекта может включать в себя целый спектр идентичностей. Например, в роли исторического или социального субъекта эффективно могут выступать (и выступают), прежде всего, масштабные общности людей (классы, этносы, нации, политические партии, группы влияния), т. е. «коллективный субъект», что едва ли относимо к субъекту познания, действующему, как правило, индивидуально, «в одиночку». Свою специфику имеет и «политический субъект» – в роли такого субъекта способен выступать далеко не каждый, а лишь такой индивид или такая организованная группа людей, которые имеют в своем распоряжении ресурсы влияния, заставляющие (принуждающие) других людей и группы считаться с ними [2]. К тому же особенности политики предполагают такие вариации идентичности субъекта, как «лидер», «креатор идей», «медиум», «политтехнолог», «активист», «сторонник» и др.
В то же время, очевидно, что каких-либо особых ресурсов не требуется, когда речь идет о субъектах обыденного познания, поскольку большинство видов и форм познания доступно любому психически здоровому человеку («человеку с улицы»). Но и здесь субъектность имеет, по меньшей мере, два варианта (две формы) идентичности: «ученый» и «неученый», различающиеся по уровню подготовки к осуществлению познания и по характеру инструментальной и технологической оснащенности познающего субъекта.
Таким образом, в дискурсах по поводу субъектности вовсе недостаточно ограничиваться обобщенными представлениями о субъекте, как об активно действующем лице (как это часто бывает): должны раскрываться и анализироваться конкретные структуры и механизмы субъектности, а именно:
– целеполагание субъекта;
– принятие решений по поводу наиболее благоприятных условий и путей достижения целей, преследуемых субъектом; – поиск, выбор или продуцирование (изобретение, организация) средств, методов и приемов, необходимых для достижения поставленной субъектом цели (целей);
– действия по исполнению принятого субъектом решения (достижению цели);
– оценка результатов успешности предпринятых действий и повтор действий в случае необходимости;
– накопление, систематизация и структурирование личного опыта субъекта, его постоянное обновление;
– трансляция этого опыта в процессы коммуникации (прежде всего в профессиональном сообществе) и социальных интеракций.
Вероятно, здесь уместны (напрашиваются) определенные пояснения и уточнения. В частности, означенный выше спектр составных элементов и механизмов субъектности присущ разве что социальной субъектности, а точнее – субъектности «массового человека», включенного в массовые формы социального бытия и в массовые способы орудийных процессов деятельности, доступных практически любому человеку (скажем, в производственно-экономические и товарно-обменные процессы).
А что касается субъекта культуры, он находится в принципиально иной ситуации – здесь в роли составных элементов и механизмов субъектности выступают не массовые орудия труда и распространенные трудовые навыки, а творческий талант (в первую очередь), который, увы, не имеет массового хождения, поскольку присущ не каждому. Соответственно, структура и механизмы субъектности в культуре имеют свои особенности. В частности, следующий состав ее элементов:
• способность к социально-культурной коммуникации;
• способность к креативным действиям;
• способность быть актором собственных жизненных стратегий;
• способность конституировать и манифестировать свою персональную идентичность и выражать ее в творческих формах культуры.
В этом контексте очевидно, что анализ и осмысление субъектности в культуре требуют оперирования конкретизированными категориями типов, форм и механизмов субъектности. И еще, когда речь идет о культуре, особую роль и значимость обретает такой составной элемент субъектности, как тип персоналистической идентичности субъекта (к чему мы еще вернемся).
Но, к сожалению, в культурологии особенности «субъекта культуры» и субъектности в культуре пока еще не стали предметом системного анализа и осмысления, значимым аспектом методологии исследования культуры. Да и в нашем дискурсе до сих пор практически не затрагивался вопрос о субъекте культуры. Данный параграф призван исправить эту ситуацию.
Как уже
