Архипелаг - Моник Рофи

Комната, которую предлагает им Франко, одновременно и самая ужасная, и самая прекрасная на свете. Стены некрашеные, пол покрыт растрескавшейся плиткой, даже вентилятор отсутствует. Но окнах нет занавесок, лишь деревянные ставни, которые закрываются на ночь. Зато в ней две кровати, одна односпальная, а другая — двуспальная, душ и туалет.

— Спасибо, — говорит Гэвин. — Нам это вполне подойдет.

Как только за Франко закрывается дверь, все трое — Гэвин, Сюзи и Оушен — забираются на двуспальную кровать. Гэвин включает телевизор, по Си-эн-эн передают новости. Он открывает пакет чипсов, и они проводят все утро, сбившись в кучу на постели, перед телевизором, как будто никогда раньше его не видели. А потом засыпают все вместе и просыпаются только под вечер. Телевизор все так же орет, по новостям показывают ужасы наводнений, тысячи людей снова остались без крова.

На экране мелькают толпы грязных, вымокших до нитки людей, залитые мутной водой дома, качающиеся на волнах вещи. Они с Оушен несколько секунд смотрят на экран, потом она глубже зарывается под его руку, отворачивает лицо. Он кладет руку себе на грудь, по привычке проверяет сердце, шепчет молитву за тех, кто остался бездомным. Дожди идут по всему Тринидаду, Венесуэле, дождь дошел и до Арубы. Наводнения и здесь в Колумбии. Кажется, весь мир залит водой.

* * *

Вечером они идут гулять по Хетсемани, доходят до окруженного стеной Старого города, проходят уличный рынок, где продают подержанные книги, свежевыжатый сок тамаринда. Сворачивают на соседнюю улицу — и здесь идет торговля: на лотках нарезанные кубики дыни и манго в прозрачных пластиковых стаканах, шпажки с фруктами, пау-пау, апельсины. Открытая столовая заполнена людьми, пахнет жареной рыбой. Чуть дальше, под аркой, украшенной шелковыми цветами, сидят рядами мужчины перед пишущими машинками. Это городские писцы, они за деньги пишут обращения во всевозможные государственные инстанции. Полировщики обуви усаживают клиентов в ярко раскрашенные деревянные кресла, ставят их ноги на металлические подножки. Старый город спрятан за высокими стенами, а за спинами блестит море, которое они недавно пересекли. Они заходят в аркаду, продавцы кричат им вслед, предлагая домашние сладости.

В пункте обмена валюты Гэвин меняет доллары на песо, и они идут дальше, держась за руки, а Сюзи семенит рядом на поводке. На перекрестках люди с лицами, выкрашенными черной обувной краской, жестами просят подаяния, молодые полицейские с дубинками патрулируют улицы. Здания в этом районе отреставрированы до первоначального великолепия, выкрашены в терракотовый, сиреневый, лимонный, ярко-синий цвета, и каждый балкон украшен водопадом лилий и бугенвиллей.

Этот город когда-то построили испанцы, они также укрепили его, особенно с моря, спасаясь от вражеских флотилий и бесконечных пиратов. В XVIII веке Картахена сумела противостоять британскому завоеванию и не пала во время осады. Сюда дошла и испанская инквизиция: служители церкви привезли приспособления для раздавливания черепов и обезображивания гениталий — пытками они загоняли местное население в христианство. Чего только не делали с «язычниками» поборники Христа: подвешивали к потолкам, наполняли глотки водой, сжигали как ведьм, — только чтобы те отказались от веры своих предков. Снаружи Картахена кажется веселой, легкомысленной и романтичной, но на деле это старый, одинокий, духовно сломленный город.

Целый час они бродят по узким аллеям, рассматривают выставленные на продажу изумруды. В одном магазине их сразу же заводят за занавески и предлагают изумруд размером с большой палец Гэвина.

Оушен очень нравятся зеленые камушки, ее глаза загораются интересом.

— Давай купим что-нибудь мамочке, — предлагает она.

Через минуту сделка уже совершена. Гэвин купил жене кольцо с темно-зеленым отполированным камнем. К кольцу прилагается сертификат качества. Он аккуратно заворачивает изящную вещицу в папиросную бумагу и кладет в сумку.

На большой площади с танцующими фонтанами они находят кафе и садятся за столик. Красивые кареты, запряженные ухоженными лошадьми, возят туристов вокруг площади, на противоположной стороне собралась небольшая кучка моряков. Официант подает им меню: они заказывают спагетти маринара, колу, хлеб. Небо постепенно меняет цвет на ночной. К их столику подходят мужчины и женщины, предлагают ювелирные украшения, часы, картины и гравюры с видами города. Они назойливо тычут в лицо своим товаром и не уходят, пока Гэвин не говорит «Нет!» очень твердым голосом.

Непонятно, откуда у их столика появляется девочка возраста Оушен с длинными каштановыми волосами. Сначала Гэвин думает, что она тоже хочет им что-то продать, и на всякий случай отворачивается, но она начинает говорить по-испански.

— Mira, — говорит она, протягивая руку, — посмотри.

Немного испуганно он смотрит туда, куда она показывает, — на ее руках сидит пушистый коричневый зверек, то ли воробышек, то ли летучая мышь.

— Mira! — с выражением повторяет она, протягивая руку, чтобы Гэвин и Оушен могли рассмотреть зверька.

Оушен вытягивает шею, он тоже присматривается. Это не птица и не летучая мышь, а необыкновенно большая ночная бабочка с мохнатыми крыльями и лапками. Поняв, что они рассмотрели огромного, как птица, мотылька, девочка радостно улыбается.

— Теперь уходи, — вежливо, но твердо говорит ей Гэвин.

И девочка поворачивается и уходит, довольная тем, что смогла показать им что-то интересное.

— Папа, какая ужасная бабочка, — тихо произносит Оушен.

Он кивает, оборачивается, но девочки уже нет, она растворилась в вечерних сумерках, спряталась за фонтанами. Откуда-то прилетает тоска по дому. «Смотри!» — сказала девочка, протягивая сидящее на руке уродство, как будто предложила на себя посмотреть.

Они поглощают спагетти в молчании.

Сюзи поскуливает, просит покормить и ее, и Гэвин незаметно опускает свою тарелку под стол.

Море снова высосало из них всю энергию. Они слишком утомлены, чтобы получать удовольствие от живописных развалин и красивых перспектив. Гэвину вспоминается Порт-оф-Спейн: его родной город тоже стоит на берегу моря и чем-то напоминает этот портовый рай — может быть, поэтому Картахена кажется знакомой, почти родной, как будто он сам прошел все этапы ее истории: завоевания, победы, поражения…

Они пешком возвращаются в свой бедняцкий хостел. Гэвина покачивает, он чувствует себя не в своей тарелке: они так долго пробыли в море, так привыкли к морской качке, что на суше им неловко. А тут еще девчонка с мотыльком, призрак у мачты — есть от чего расшататься нервам!

Его настоящий дом смыло волной — он построил новый дом. Но им с дочерью тот дом не пришелся по нраву, его мутило от розовых стен, бесил бесконечный дождь, приходивший с окрестных гор, до слез пугавший его девочку. Он не мог заставить проклятый дождь прекратиться, поэтому они и сбежали, ушли на запад и в конце концов оказались здесь. Все в порядке, убеждает он себя, все хорошо.