Лучший друг девушки - Вера Кауи

Голосом ее, как рашпилем, можно было бы спокойно сдирать с поверхности краску.

Джеймз чуть подался вперед и мягко положил свою ладонь на один из ее сжатых кулачков. Несомненно, она была умной и сильной натурой, во многих отношениях намного взрослее своих лет, но в основном оставалась типичной восемнадцатилетней девочкой. И очень правильно с ее стороны, думал он, что она научилась скрывать от всех свои чувства в так называемой семье, где в действительности никому до них не было дела.

– Не могу понять ни ее, ни Билли, – после короткого молчания продолжала Роз. – Если бы она, по крайней мере, любила его, если бы он был для нее всем, тогда другое дело. Но этот брак заключен явно по расчету, он дань привычке, в основе его лежит стремление вести блестящую светскую жизнь. Неудивительно, что она такая худая, ведь она питается только призрачной своей легендой, купаясь в лучах восхищения и обогреваясь только его теплом; отключи его, и она исчезнет, испарится, как туман.

На холеном лице Джеймза не отразилось и толики того удивления, которое он чувствовал от поразительной проницательности столь юного существа.

– Все мы к чему-нибудь стремимся, – дипломатично заметил он.

– Но разве вы не заметили, что у моей матери нет искренних друзей? У нее масса знакомых, которых она называет своими друзьями, но никто из них не близок к ней, как вы. Женщины – ее соперницы, а друзей-мужчин не потерпит Билли.

– Здорово же вы поставили меня на свое место!

Она дернулась нетерпеливо:

– Вы же знаете, что я имею в виду, вы же сами не скрываете своих наклонностей, но делаете это весьма деликатно. Я рада, что мама нашла вас, это значит, что и я приобрела друга в вашем лице.

– Но вам я не нужен в той роли, в какой задействован для вашей матери. Вам никто не нужен, Розалинда, не так ли? Вы – так уж случилось – обособились от всех, но надеюсь, не безвозвратно. Мне будет печально думать, что и в дальнейшем вы будете отождествлять жизнь с игрой в пасьянс, рассматривать людей, как карты, которые можно передвигать на столе.

На какое-то мгновение Роз смешалась, но врожденная честность снова взяла в ней верх.

– Ну что ж, ваша характеристика довольно точна, – согласилась она. – Ну и прекрасно, а какой еще прикажете мне быть? Не дай Бог мне в ком-либо нуждаться! К кому же, как не к слугам, я должна была бы обратиться тогда за помощью?

Джеймз не мог не видеть справедливости того, что она сказала, но бритва его была обоюдоострая.

– А вот мама ваша относится к тем людям, кто непременно нуждается в других. Ей необходимо, чтобы ею восхищались, необходимо сознавать, что легенда о ней не лопнула как мыльный пузырь. Разве у нее есть что-либо другое, кроме этого? – Роз нахмурилась, и Джеймз тотчас воспользовался ее замешательством. – Один вечер, вот и все, что она просит. Один чудесный, блестяще продуманный и проведенный бал. За который большинство девушек жизнь бы свою отдали!

– Но только при условии, что я не стану предметом торга, повторяю: я не желаю, чтобы мной торговали! У меня свои планы на дальнейшую жизнь, и браку в них нет места. То время, когда у женщин не было иного выбора, ушло навсегда.

– Уверен, что она согласится с вашим пожеланием.

– Может быть, но на всякий случай мне бы хотелось, чтобы вы дополнительно сообщили ей о моих намерениях. Она в них больше поверит, если это будет исходить от вас, я не хочу никаких недоразумений.

– Значит, вы сделаете так, как она просит?

– Только потому, что об этом столь убедительно попросили вы, – ответила Роз.

– Спасибо, – сказал Джеймз, но таким тоном, что она чуть не поперхнулась и потому нарочито-весело воскликнула:

– Теперь вы со спокойной душой можете отменить мой визит в логово к тигру. Сообщите ему, что он может представить меня хоть целой армии чистых англосаксов, но за это заплатит дорогой ценой. Он будет в восхищении от вас, когда вы передадите ему это!

Но едва Ливи – а она была вне себя от радости, передавая Билли эту новость, – сообщила ему о решении Роз, тот немедленно посчитал это сдачей позиций со стороны своей падчерицы. Отчего пришел в такое отличное настроение, что по поводу счета, за которым следовал список приглашенных, высказал лишь одно критическое замечание:

– Ты заказала слишком мало шампанского. На банкете Банкрофтов всего должно быть в избытке!

7

Как Ливи и планировала, дебют Роз состоялся в «Иллирии». Впервые в жизни она проявила удивительную настойчивость, когда Билли неожиданно заартачился, узнав что это был не один из его домов. Дом принадлежал Рэндольфам. Но ведь и Роз, как напомнила ему Тони, тоже принадлежала к этому клану. Помимо этого, хотя Билли и владел четырьями домами, в Америке у него был единственный дом в Нью-Йорке, а тот никак не подходил для торжества, задуманного его женой.

А она задумала устроить сельский праздник. Выбрала время, когда парк по-весеннему сказочно похорошел, голубые ирисы, в изобилии посаженные ею много лет назад, извиваясь, рекой текли вдаль, постепенно сливаясь с темнеющими деревьями, служившими им берегом. На деревьях Ливи развесила маленькие хрустальные чаши с ароматизированными розовыми свечечками, и воздух был напоен запахом роз; она соорудила огромную белую палатку, увешанную лоскутами из розового шелка и штормовыми фонарями, неясный свет которых скрывал недостатки женских лиц и всех их делал красивыми. На убранном коврами полу она разбросала огромные, яркие, шелковые подушки, чтобы гости могли располагаться на них, как кому угодно, пока закусывали холодными омарами, горячими острыми креветками с креольским рисом, запеченными в меде вирджинскими окороками под маринадом, слоеными волованами, начиненными спаржей, приправленными трюфелями яйцами и огромным толстым филеем с жировыми прослойками, прибывшим спецрейсом из Шотландии вместе со свежей тайской семгой. И все это изобилие подавалось с хрустящим зеленым салатом и знаменитым майонезом Ливи и запивалось морем шампанского.

В другой палатке, на этот раз бледно-желтого цвета, располагались оркестры, непрерывно сменявшие друг друга, гости танцевали на специально сооруженной и оборудованной танцплощадке.

Над всем этим, как богиня, царила Ливи в изящно ниспадавших складках шедевра из белоснежного крепа от мадам Грэ, лебединую ее шею обвивало причудливой формы колье из алмазов, крупных жемчужин, розовых и голубых сапфиров и кораллов. Улыбаясь, она представила свою дочь, на которой было изящно приталенное, с глубоким квадратным вырезом длинное вечернее платье, сотворенное из слоев чистой шелковой органзы, причем каждый слой имел свой оттенок серо-голубого, – от аспидного до сапфирового, – что в целом делало ее похожей на легкое облачко древесного дыма. Плотно облегавшие руки, но прозрачные рукава кончались изящными оборочками, доходившими только до костяшек пальцев, а на шее красовалась традиционная нитка жемчуга, только она была подарена ей бабушкой и в свое время украшала шею Серены Фэйрфанс, вышедшей замуж за Генри Рэндольфа в 1714 году.